И ВСЁ БЫ, КАК НАДО...
Звенит на ветру в кронах колкий хрусталь.
Сковала гладь озера стылая сталь.
Скользит по ступеням зеркальным стопа.
Сечет и сечет ледяная крупа.
Наносит на стёкла зима татуаж,
устроив из окон домов вернисаж.
И всё бы, как надо: мороз, как мороз
до дрожи в коленках, до стынущих слёз.
В подъезде скрипучей двери в унисон
собака скулит и дрожит, видя сон.
Ей снится хозяин сквозь зыбкую мглу:
остывшее тело на теплом полу.
Старик одинокий, возлюбленный друг
и в тёмном окошке луны бледной круг…
Приехал внук деда, квартиру продал.
В наследство собаке достался подвал.
И всё бы, как надо, но вскоре жильё
забрало из ЖЭКа к продаже жульё.
Теперь в доме бритые есть сторожа,
а ей остаётся быть в роли бомжа.
Звенит на ветру в кронах колкий хрусталь.
Собачье сердечко сковала печаль.
Сковала гладь озера стылая сталь.
Скользит по ступеням зеркальным стопа.
Сечет и сечет ледяная крупа.
Наносит на стёкла зима татуаж,
устроив из окон домов вернисаж.
И всё бы, как надо: мороз, как мороз
до дрожи в коленках, до стынущих слёз.
В подъезде скрипучей двери в унисон
собака скулит и дрожит, видя сон.
Ей снится хозяин сквозь зыбкую мглу:
остывшее тело на теплом полу.
Старик одинокий, возлюбленный друг
и в тёмном окошке луны бледной круг…
Приехал внук деда, квартиру продал.
В наследство собаке достался подвал.
И всё бы, как надо, но вскоре жильё
забрало из ЖЭКа к продаже жульё.
Теперь в доме бритые есть сторожа,
а ей остаётся быть в роли бомжа.
Звенит на ветру в кронах колкий хрусталь.
Собачье сердечко сковала печаль.
