Л И Р И К А   В  П Р О З Е  
          НОЧЬ
    
      Ночь. За окном зима. Стайки лохматых снежинок роятся у фонарных столбов и напротив немногих, повиснувших в синеве, желтых квадратов окон. Шуршанье шин да шум моторов поздних автобусов изредка нарушают покой падающего снега. Скрип пера о бумагу,.. монотонное пощелкивание механизма часов говорят, что человек не может быть одинок. Даже в своем одиночестве.
     Утро крадется незаметно. …Все настойчивее.
     Гудок послышался. Где-то трудится тепловоз.
          
   * * *
 
 
 
            ХОЧЕТСЯ ВЕРИТЬ…
  Мне не хватает тебя.  Ты где? …Далеко.  …А может, ты где-то здесь, совсем близко, и так же, как я, вдыхаешь этот прохладный неиссякаемый воздух?  И  на автобусных остановках и к тебе так же тянуться безлистые влажные ветки каштанов. Где ты?!
       Но тебя нет ни рядом – ни далеко. Физически существовать тебе невозможно.
       Только думать так не хочется. А хочется верить, что мы два живых свободных радикала, жаждущих соединиться, слиться воедино…    Но один из нас случайно там,  где остановилось время.
 
                              * * *
 
        ПРИЧИНА ДЛЯ ГРУСТИ
 
    Что же ты человек?! О чем задумался,.. грустишь? Очнись. Это я спрашиваю тебя. Как можешь ты в такой чудный день – да печалиться? Взгляни вокруг. …Это твои деревья, твои дома, трамваи, твои мосты, река… Всему ты хозяин.  А сколько у тебя друзей,.. сколько родных, близких тебе людей. Ты нужен им, а они тебе. Ты всемогущ. Ты способен научиться, чему захочешь. В тебя верят. Верят в твои силы и разум. Тебя любят и тебя ждут. У нас с тобой уйма дел, – нам некогда грустить…
     …Так в чем же твоя печаль?  …Ах, тебе семнадцать…
 
                            * * *
                            
          ЛЮДИ  
      Люди снующие… Люди скучающие,.. бегущие…  Розовые,.. серые, бирюзовые…
Бред? Нет. У розовых людей здоровый цвет кожи, с ярким румянцем щеки, небрежно застегнутые удобные одежды, открытый взгляд. Они громко смеются…
      Серые люди – с серыми лицами, в очках, серых пальто, с серыми глазами.  Однако мысли их не серы, а уверенны и неплохи.
      Бирюзовые –  люди-мечтатели, люди оригиналы. Они не бояться быть невзрослыми. Их не сразу узнаешь: то ли он розовый, то ли серый,.. то ли еще какой,.. а он, на-ка тебе, – бирюзовый…
      Зелено-синие – люди-поэмы, люди-леса, люди-дубравы. Если к такому приблизиться, то повеет на тебя долгой и терпеливой человеческой повестью, бескрайним чудом роскошно зеленеющей природы…
      Много их в уличном волнующемся океане: ярко-цветных и бледных, горящих и меркнущих…
 
                            * * *
                    
 
       
 
 
 
 
 
 
]
]
ВЗГЛЯД НА МИР
 
       Посмотри на мир иначе. Хоть ненадолго. Посмотри на мир, как на большую Поляну,  всю в травах, залитую солнцем. Одним большим Солнцем, которого хватает на всех.  У каждого жителя Поляны свой мир. Я тоже житель Поляны, и мой мир сейчас прост и прекрасен, как здоровый ребенок. Он шумный и тихий, любопытный и задумчивый. Как он сейчас близок, мой мир, к самой природе!.. И когда светлеет мой мир, то и всех людей Поляны окутывает теплое облако светлых человеческих отношений…
      Но постепенно мышцы, расслабленные от иного взгляда на мир, напрягаются,.. ровное дыхание уже не так спокойно…
      Надо быть готовым к очередному рывку в утомительную и жесткую суетность повседневности.
 
                                                                          * * *                                               КОГДА СТЫДНО…           Мы, беспечные, захлебываясь    цветастой рифмой, ныряем алыми дельфинами в полуденных лучах околоземельной вселенности, где струиться ласковая теплость, пронизывает розовыми волнами.., где не в силах достать кривые пальцы торчащих из асфальта рук.   И с высоты такой не слышно  - ни предсмертного стона абрикосовоглазого младенца, извлеченного из чрева не хотящей детей матери.., ни проклятий отца, посылаемых убийцам погибших на никому не нужной войне сыновей.  И не видны глаза ожидающих пули в затылок невинно осужденных…          Стыдно и горько должно быть плескаться в недосягаемых волнах,   если услышать и увидеть…                                                                                       * * *                                               
               СТАРОЕ ПИАНИНО      
       
         Я засиделся с недопитым бокалом у старого разбитого пианино. Хотел  тронуть клавишу, но  удержала мысль, что  инструмент расстроен, и отвоевавшую себе  пространство тишину всколеблет звук  – режущий. Тишина и отсутствие окружающих подтолкнули  нас с видавшим виды инструментом   к взаимному расположению.
       «Сколько же ты видело всего на своем веку на этой сцене, среди развалин,  что когда-то были сельским клубом?– спросил я, не надеясь на ответ.
       Старое пианино протяжно скрипнуло: как будто  в последний раз взвизгнула  старая умирающая собака, на которую вдруг обратили внимание.
                                                                        
                                                                          * * *