О Музы, не напрасно вы...

* * *

О Музы, не напрасно вы в слезах горюете о друге,

Его убил проклятый март – свирепый, беспощадный месяц.

Слепая бледная зима должна была измучить друга,

А март пришел его добить, вооружившись болью острой.

О порожденье ада – боль, нам расщепляющая нервы

И превращающая нас в комки безумия и страха!

О наволочки, все в поту, и скомканные одеяла,

И тьма застывшая вокруг, не знающая состраданья!

А в памяти – замшелый дуб на фоне ветреного моря,

И плющ змеится по корням и по коре ползет все выше.

В дрожащей прорези листвы вдали кораблик синий виден,

Текут несчетные валы, увенчанные бурунами.

От боли сам себя забыв, друг все же видит дуб и море;

Едва отпустит боль – и он вновь это все упорно видит.

А почему? Должно быть, друг вот так цепляется за вечность,

Он тоже хочет вечным быть, как дуб, и валуны, и море,

А если даже боль убьет, то чтобы все же перед этим

Он создал бы свой вечный мир, недосягаемый для боли.

И в этом мире будет дуб с листвой, трепещущей под ветром,

И девушка – она порой проходит мимо дуба к морю.

Пусть эта девушка живет давно уж у другого моря

И не проходит никогда она близ дуба по тропинке,

Но в мире том, что создал друг, она там каждый день проходит,

И улыбается больной… Так другу помогают Музы.

 

 

* * *

Что делать? Ничего не делать:

О человечестве скорбя,

Сидеть и ничего не делать,

И даже гадить под себя.

 

И наконец тебя заметят

И скажут: «Мы тут мельтешим,

А надо ничего не делать,

Пусть каждый будет недвижим.

 

Пусть человечества стихия

Замрет и погрузится в сны,

И будут мерзкие деянья

Тогда парализованы.

 

И счастье мы тогда обрящем,

Далекое от всех клише,

Ведь нам бездействовать и грезить

Хотелося давно уже».