Белой акации
ни надежды, ни зги, только сизый туман за веками.
огрубев без тепла, сад царапает небо ветками,
из порезов течёт бесконечным потоком ложь,
застывая в печаль, немоту, слюдяное кружево;
укрывает, шурша, что-то важное, но не нужное,
белым саваном снов — расстилаются, ни за грош
пропадай, душа, лети на четыре стороны!
с обнажённых ветвей обгоревшие тучи сорваны,
по развалинам с криками носится вороньё,
за разбитым окном сердце лампы, стуча, чуть теплится,
и колдует на клумбах мороз, и поёт метелица:
эта ночь так похожа на тысячи до неё,
где ни взгляда, ни слёз, ни грозящего с неба высверка,
только пепел и пыль, и бесплотные ноги призраков
по дорожкам идут, не оставив на них следа;
где слепая луна серой тенью летит над крышами,
где безвидная тьма сотворяющих слов не слышала,
и в миры не лилась светоносная благодать.
память дёргает пластырь, касается шрамов пальцами,
и цветёт ледяными гроздями скелет акации —
иней выбелил заросли, россыпи звёзд в траве...
не старайся понять, если простить немыслимо:
просто чай горчит, и любовь осыпает листьями
старый дом, где дрожит, но не может погаснуть свет.
