Белой акации

ни надежды, ни зги, только сизый туман за веками.

огрубев без тепла, сад царапает небо ветками,

из порезов течёт бесконечным потоком ложь,

застывая в печаль, немоту, слюдяное кружево;

укрывает, шурша, что-то важное, но не нужное,

белым саваном снов — расстилаются, ни за грош

 

пропадай, душа, лети на четыре стороны!

с обнажённых ветвей обгоревшие тучи сорваны,

по развалинам с криками носится вороньё,

за разбитым окном сердце лампы, стуча, чуть теплится,

и колдует на клумбах мороз, и поёт метелица:

эта ночь так похожа на тысячи до неё,

 

где ни взгляда, ни слёз, ни грозящего с неба высверка,

только пепел и пыль, и бесплотные ноги призраков

по дорожкам идут, не оставив на них следа;

где слепая луна серой тенью летит над крышами,

где безвидная тьма сотворяющих слов не слышала,

и в миры не лилась светоносная благодать.

 

память дёргает пластырь, касается шрамов пальцами,

и цветёт ледяными гроздями скелет акации —

иней выбелил заросли, россыпи звёзд в траве...

не старайся понять, если простить немыслимо:

просто чай горчит, и любовь осыпает листьями

старый дом, где дрожит, но не может погаснуть свет.