Любитель книг

Если бы кто-то поставил Степанова

однажды перед выбором —

что для него важнее всего на свете —

Степанов без раздумий выбрал бы книги.

 

Денег на хлеб с маслом ему всегда хватало,

оставлять дворцы и депозиты

жёнам, детям и внукам желания не было,

а всё наслаждение жизнью

давно уже проистекало в основном

от обладания увесистыми томами,

отпечатанными только вчера —

с пылу, как говорится, с жару.

 

Степанову удивительно повезло.

Отец его, простой электрик из Торжка,

фантастическим образом оказался

на ударной комсомольской стройке

в глухой дальневосточной тайге.

К старости отец наконец-то сознался,

что сослали его туда за пьяный дебош,

учинённый при распределении в техникуме.

 

А так родился бы Степанов в своём Джуене

посреди горелых марей и комариных болот,

прожил бы всю свою жизнь в охоте да в рыбалке,

как все тамошние "мангбо найни", люди Амура —

но нет, выпал ему счастливый билет,

в полгода родители увезли его на запад,

поехали покорять тверское захолустье,

благодаря чему тихое детство Степанова

проистекло в деревне у деда с бабкой,

на тёплом песке у холодной чёрной реки.

 

Отец Степанова служил в армии три года,

мать пошла работать библиотекарем,

потом стала заведующей сельским клубом —

никакого образования у неё не имелось,

но зато желания и энергии было хоть отбавляй,

настоящая статная русская красавица,

женщина, как говорится, с огоньком,

она руководила колхозной агитбригадой,

и не один местный воздыхатель вечерами

прохаживался по улице поодаль до тех пор,

пока не закатывала ему скандал семья.

 

Отец ревновал мать люто,

потому уехали в город искать работу они вдвоём,

оставив малыша бабке с дедом под присмотр.

Степанов рос ребёнком тихим,

добрым и невзыскательным,

но любознательным и сметливым —

в шесть лет дед доверял ему нож и молоток,

поскольку игрушки себе внук делал сам,

чему дивилась вся деревня.

 

Читать он тоже начал рано, лет с трёх,

научила прабабка Аксинья Дмитриевна,

она рассказывала мальчику про свою жизнь,

как посадили первого мужа при Торгсине,

как немцы бомбили деревню —

одна-единственная бомба попала в её огород,

убив двоих бабкиных детей Мишу и Славика.

Пока держали её ноги, водила внука

по всем местным укромным местам,

учила любоваться природой, впитывать красоту.

 

В один прекрасный день вернулись родители,

снова засобирались на Дальний Восток —

поэтому в свой первый класс

Степанов пошёл уже на исторической родине.

В школе ему было скучно,

палочки рисовались вкривь и вкось,

дружить с кем-то как-то не выходило —

посёлок был рабочий и шумный,

люди жили в нём разные,

за высокими заборами рвали глотки цепные псы.

 

Так вот и стал однажды Степанов читателем.

Когда исполнилось ему десять лет,

допустили его в заводскую библиотеку,

считавшуюся взрослым учреждением.

Вот только интересного там было мало,

ценные книжки давно ходили по рукам,

столько слышал Степанов о Робинзоне,

про мушкетёров и Шерлока Холмса,

а читать ему приходилось всякую ерунду.

 

Одна радость — каждый день крутили кино

в поселковом Доме Культуры,

Степанов смотрел всё подряд,

потихоньку вытаскивая серебряные монетки

из карманов маминого пальто,

но когда читаешь и смотришь абы что,

то радости от этого получаешь мало...

 

Прошло много лет, прежде чем он понял,

что некоторые люди прекрасно обходятся без книг,

не испытывая в этом никакой потребности,

они говорят, что их внутренний мир так же богат,

как и людей читающих,

но так они только рассказывают —

а как там всё на самом деле, понять трудно.

 

По отдельным признакам Степанов догадался,

что всё это неправда, это лишь отговорка —

с человеком малочитающим говорить не о чем,

культурные коды у таких читак иного свойства,

поверхностного, декоративного, фальшивого,

новостного типа, а ещё — анекдотного.

Думаешь, что входишь в озеро или реку,

а там — высохший неглубокий ручеёк.

 

Ещё в школе Степанов начал понимать,

что человек образованный управляет собой,

не позволяя низменному довлеть —

если твой разум здоров и плотно напитан,

то никакие зовы плоти тебя не обманут,

окажись ты просто не в то время и не в том месте —

твоя секундная ошибка может стоить тебе жизни.

 

К большому сожалению, вышло так,

что жизнь Степанова редко шла по рельсам,

но он, по крайней мере, всегда знал, где они.

Когда он сам решил написать первую книгу,

то им двигало вовсе не желание удивить кого-то,

а скорее потребность рассказать читателю,

как поступать тому не надо —

хотя какова была бы тогда его жизнь?

 

Книги стали ему отдушиной во время несвободы,

более того, они никогда не предавали его.

Возвращаясь через полвека к Фурманову, Островскому,

которыми он зачитывался в пору комсомольской юности,

Степанов с удивлением осознавал их актуальность,

бороться и искать, найти и не сдаваться,

понимал написанное и доверял ему —

да, именно так жили люди в то время,

и забрось его самого в полыхающее прошлое —

он жил и верил бы точно так же, как герои этих книг.

 

Поразительно ещё было вот что —

настоящая свобода пришла к нему именно тогда,

когда он смог читать не то изобилие,

что попадалось ему на лотках или прилавках,

а именно то, что нужно и должно было

прочесть самому хотя бы раз в жизни.

 

Перебравшись поближе к Москве,

он понял, что нуждается в печатных изданиях,

он может себе их наконец-то позволить —

и лет за пять собрал полторы тысячи отборных книг,

лежавших наполовину в шкафах,

наполовину в коробках,

что невероятно удручало его жену,

не совсем понимавшую назначение "этого хлама".

 

Степанов смотрел на неё и улыбался.

 

Именно эти полторы тысячи непрочитанных книг

были теперь главным мотивом его жизни,

держа своего хозяина на поверхности бытия,

словно огромный спасательный круг.