начало
Казалось, что на мякоти плода
обветривался смысл - и города
цвели и умирали в середину.
И сад стоял в растоптанных руинах.
Стоял и продолжался в никуда.
В открытую оскобленную память.
Так милосердно - ни болеть, ни ранить.
Но быть.
И, умирая по дороге,
с ветвей тяжёлых стряхивать тревоги.
...похрустывала под ногами речь -
мы слушали садовую аллею,
неторопливо в ногу вечерея -
собрать и сжечь.
И ждать, пока остынут
запутанные в сумерки года.
...и густо разростались города,
царапая корнями наши спины.
