начало

Казалось, что на мякоти плода

обветривался смысл - и города

цвели и умирали в середину.

И сад стоял в растоптанных руинах.

Стоял и продолжался в никуда.

В открытую оскобленную память.

Так милосердно - ни болеть, ни ранить.

Но быть.

И, умирая по дороге,

с ветвей тяжёлых стряхивать тревоги.

 

...похрустывала под ногами речь -

мы слушали садовую аллею,

неторопливо в ногу вечерея -

собрать и сжечь.

И ждать, пока остынут

запутанные в сумерки года.

 

...и густо разростались города,

царапая корнями наши спины.