прошлогодний апрельский мимолётный снег.
Я случайно проткнул небо тупой иголкой,
И задохнулся в столбах своей забытой пыли,
Ведь когда любил тебя, мне было громко.
Петля самостоятельно себя намылит.
Одеяло душит от чувств избытка,
Сердце снова дрожит ледяным пожаром.
В груди что-то плоское, будто плитка,
После дождя одинокая посреди бульвара.
Зрачок помнит тебя как двадцать пятый кадр.
Петля гирляндой, комната, как баррикада.
В груди всё изувечено, как после недели града.
Оставь меня вечером. Не навещай. Не надо.
Себя с незнакомкой в комнате заббарикодировав,
Я общаюсь жестов языком, что безжалостно перекодирован.
Не отрывая взгляда, как она гладит ноги.
Признаваться в любви, подобая многим.
В груди что-то рвануло и теперь там рана.
Голос скулит внутри, прерываясь рвано.
Не сравниться с ней ни петлям, ни ваннам,
Только одиночество кажется идёт на равных.
Стена скрывает ванну, что в кровавом, красном.
Зачем улыбаться всем, если всё напрасно?
Быть подобным звёздам, что на рассветах гаснут.
Фото перед зеркалом эмоцией, как на филькин паспорт.
Ты моя орхидея, что расцветает в мраке.
Неизвестный ужас глубин, как свирепый Кракен.
Мой любимый май, проведенный в Праге.
Ты моя Галатея, я твой навеки Акид.
Внутренний мир держит усталый Атлант сутуло.
Стопы касаются полов, мечты, земли и стула.
Я со страхом прикасаюсь к себе, перу и струнам,
Ведь явно не забыто строки колка струва.
Соври в лицо, что был судьбой я избран,
Чтобы от меня остались только грусть и призрак.
Будь моей змеёй, хоть давно не принц уже.
Ты мой ручей, если мы о Фисбе.
Что же мне полагается за такие речи?
Кажется только вред от мечты о вечном.
Кусаешь губы, обнаживши плечи.
Твои слова - ножи, проникают в печень.
Уколоться о шип, ведь любовь, как помесь
Ушибов и счастья. Розы символ след.
Я тебе приснюсь и больше никогда не вспомнюсь,
Как прошлогодний апрельский мимолётный снег.
