Может ли солдат-срочник иметь объективное мнение о командире? Априори подразумевается, что начальник хорошим быть не может. Более того, начальник, хороший для подчинённых, - это плохой начальник. Потому, не стану давать частных оценок, предоставив это право читателю.

Летние учения. Вечер, палатка, самодельные карты... Полог палатки рывком раскрывается. На пороге - проверка. Мы арестованы и с помпой отконвоированы в штаб учений. Вызваны наши полевые командиры. Стоят у стены в небольшом помещении, переминаются. Полк наш - впереди планеты всей. И всем известно, что руководитель учений благоволит отнюдь не ему. Ищет пятна на солнце. Нашёл... Наш крохотный взвод выстроен у стены напротив. Между нами и командирами, дифелирует мрачный, бухой полковник средних лет, коротко стриженный, подкачанный, в галифе и майке. Он напоминает дрессировщика. В руке его - злосчастная колода. Речь обращена частично нам, частично стоящим напротив офицерам. Полковник источает праведный гнев. Начинает допрос - ищет крайнего. Наше молчание приводит его в бешенство. Идёт вдоль строя и с размаху кулачищем бьёт каждого солдата. В армии мы привыкли к неласковому обращению. Но, то что творится - беспредел полный. Это понимают солдаты. Это понимают опустившие глаза офицеры. Мой друг, маленький щуплый художник, от удара складывается почти углом... Это несомненно провокация. И офицеры вызваны специально. Жду, когда кто-то из них с ноги врежет полковнику по закромам и не хочу этого. Счастье, что здесь нет товарища лейтенанта. Тот бы даже не подумал себя сдерживать. Развязка наступает неожиданно. Хитрый лис капитан вкрадчивым голоском предлагает полковнику дать ему подержать карты - мешают, де. Тот ведётся и... ротный скрывается с колодой в ночи, хлопнув дверью. Доказательств проступка нет! Есть дуролом-полковник, избивший на пустом месте чужих солдат. Возвращаемся в палатку и ждём, когда нас заставят писать на него телегу. Не заставили. Но, больше наш полк никто не трогал.