Извини, лейтенант. Ответ на твоё письмо не найти между планов и чертежей. Чёрт уже перепутал карты — не поймёшь, где какая империя... Россия, Германия, Австро-Венгрия. Верю, что не забудешь русалочий берег, как тогда забывал, кто конвойный, кто пленный.

 

Как плеть распутную девку, война отходила землю. Задела пулями, стёклами, небом. Война, что кричала: «Убили принца!» и знала, как метко стреляет Принцип. Война, что упёрлась стволом в висок. Война, что горела, как яркий сон.

 

Во сне ли ваши пошли стеной? Во сне ли не страшно к тебе спиной, а после ногтями в погон, плечо и слышать по-русски: «Какого чёр...» Во сне ли врагом тебя не считал? Во сне ли до дрожи металл в металл? Во сне ли весь полк был наивно слеп? Во сне ли «schnell rennen» я крикнул вслед, стреляя вперёд, заряжая снова. А лето катилось немецким словом по русскому полю за общим солнцем. Дожил дотемна...

 

Береги револьвер, лейтенант. Вспоминай, как рука натирала до блеска и заряжала. Очень жаль, что тебя повстречал в войну, что не я оказался в твоём плену. Проще было бы ненавидеть. И давить на спуск, не сводя прицел. Самому в траву полететь в конце и уже не встать никогда с земли... Или сразу в бою тебя пристрелить.

 

Слишком душно. Остаётся лишь распахнуть окно. Лейтенант, мы не виделись так давно, что теперь мерещишься в каждой тени. "Smith & Wesson" ли там в темноте блестит? Каждый вечер даю тебе ориентир — огонёк сигары, как гибель, терпкой.