Жизнь поэта. Книга 6-я. прод. 1. стр. 101-200. пр.2 след
Это не ПОЭМА, а РОМАН. Но скорее, ПОЭТИЧЕСКИЙ РОМАН или РОМАНТИЧЕСКАЯ ПОЭМА из 11 книг. 12-я - пишется. Это лучший роман о ЛЮБВИ. ЛЮБОВЬ - ПРЕКРАСНА!
ность в действиях. Я взяла красавчика руками за щёки и впилась в его губы.
-Тётя Люда...
-Не зови меня тётей! Сейчас мы подружки и я влюбилась в твоего брата. И хочу его тела. Веди нас в шалаш!
Мы шли минут десять, и я сгорала от нетерпения, потому что он на ходу ласкал мою девочку через платье, а я его мальчика через брюки. И через каждые десять-двадцать шагов мы останавливались и целовались, не обращая внимания на Талэйту, которая шла, почти рядом с нами и останавливалась вместе с нами. Бедная малышка! Сколько же мук она вынесла из-за нас?! Ей, видимо, тоже хотелось самца. Знаю по себе, что начинает твориться в организме на 7-8 месяце беременности. Не слезала бы с мужика.
-Вот они эти шалаши. В одном будете вы, а в другом я. Там подстелен толстый слой свежей травы с цветами. Можно валяться голыми.
-Девочка, это ты свела меня с ним, Гожо?
-Он только сказал, какая красивая кобыла? А я сказала, если хочешь, я помогу тебе на неё заскочить!
-Спасибо тебе девочка, за твоего Гожо! А теперь иди в свой шалаш и не мешай нам; твоему брату жеребцу, запрыгнуть на меня, кобылу!
Она пошла к другому шалашу, стоящему метрах в десяти, а мы полезли в свой и сразу впились друг в друга, а затем стали сбрасывать с себя одежды, я ситцевое платье а он брюки. А затем он стал ласкать меня так, как будто с рождения занимался этим. Видимо, девочек у него было много.
А я ему шептала:
-Флоринчик, милый, я знала, что ты ещё вернешься ко мне. Ты тогда не захотел меня взять, когда приходил с двумя цыганками ко мне домой, а я была ещё девственницей и так хотела подарить её тебе. А сейчас наслаждайся мной, бери меня всю, любимый!
-А как же Вано, ты же его любишь?! А Даня, он же почти уже твой муж?!
101
-Пошли они к чёрту! Сейчас есть только ты и я! И наша юность. Нам по двадцать. И кругом сирень.
А потом я отдавалась сразу двум молодым телам: им, Гожо, красавчику и Флорину, или Флорину и красавчику Гожо, которые оба были с длинными волосами. И они оба были юными, как и я. Нам всем троим было по восемнадцать.
Когда он, после оргазма, скатился с меня и прошептал:
-Прости! Я потный! Но я не виновен. Ты, как запрягла меня и сразу стала кричать «-Давай, молодой жеребец, скачи и скачи по степи быстрее!» И я – скакал, а ты всё подгоняла меня. И теперь, видишь, я весь в мыле. Но, если бы у меня ещё были бы силы, то я скакал и скакал.
-Мальчик, Гожо, сколько тебе лет?
-А я точно не знаю. Мать говорила, что Талэйта родилась на третью зиму, после меня.
И я посчитала. Если Талэйте, сейчас пятнадцать, ещё плюс три, то ему восемнадцать. А, может – неполных. Тогда я совратила малолетку. Ошибаюсь. Скорее этот малолетка, красивый цыганский сукин сын, совратил меня. Он разбирается в бабах получше многих умудрённых жизненным опытом мужиков.
Гожо закурил.
-Ты давно куришь мальчик?
-С тех пор, как был таким, как Талэйта, а может, и раньше.
-А ты знаешь, что курить табак вредно?!
-Я курю не табак, а план или гашиш.
-А что это? Я – не знаю!
-«План», по-простому, уличному - название марихуаны. А марихуана, это высушенные цветы, стебли, семена индийской конопли. А «гашиш» это спрессованная пыльца конопли. В общем - наркотик. А тебе понравилось, когда ты несколько раз курнула у Талэйты?
-Понравилось! Было очень хорошо!
102
-Хочешь ещё?
-Хочу!
-Тогда я дам тебе папиросу.
-Давай будем курить вместе твою. Раз ты, раз я! Только я лягу на тебя, красавчик.
-Тогда мы будем курить и целоваться.
-Я согласна. А у тебя снова встанет?
-Сразу, после двух папирос. Тогда и любить я буду тебя дольше.
-Сунь мне в рот папиросу, я затянусь и полезу на тебя. Как здорово! Сразу всё поплыло. И ты. Не уплывай! Я хочу тебя изнасиловать, красавчик. Твои губы стали похожи на мою манду! Ты, что украл её у меня?
Он, сделал четыре затяжки подряд и захохотал.
-Почему ты засмеялся, дурачок, красивый?
-Разве дурачки бывают красивыми? Они же уроды!
-А ведь, правда!
И мы оба захохотали.
-Твоя очередь затягиваться.
-Ты опять поплыл от меня в сторону. Наверно, к цыганочке? У тебя есть цыганочка?
-Сейчас, ты моя кобыла, а других я не хочу. Ты держишься за мои титьки, боишься упасть?
И снова хохот.
-А у тебя титьки волосатые и грудь волосатая. Дай, я потрогаю твои ноги! И они волосатые. Зажги спичку, я посмотрю! Да ты весь волосатый, красавчик! Боже мой, какой ты красивый, голый и волосатый. Ты – красивая обезьяна! Только твой хер некрасивый. Съёжился и спит, как суслик. Разбуди своего суслика!
Дикий хохот.
-На, кури, остаток! Я накурился. Пока ты куришь, я расскажу цыганскую сказку. Ты любишь сказки, красавица?
-Люблю, красавчик! Но мужиков – больше!
Дикий хохот.
-Вы так смеётесь, а мне одиноко и у меня кончились папиросы. Люда, дай курнуть!
103
-На, девочка! Но ты разве не видишь, что здесь мужчина голый? На, кури, я три раза затянулась.
Это не голый мужчина, а мой брат – Гожо! А что ты мне даёшь папиросу, которая уже выкурена и потухла? Я закурю новую.
Дикий хохот уже троих обкуренных.
-Если он твой брат, разве он не мужчина? У него тоже, как и у мужчины, есть хер, но только он сейчас спит, как суслик в норе!
-Мужчина, но не голый! Ты закрываешь его член своей белой жопой!
Дикий продолжительный хохот.
-Девочка, ты мешаешь нам трахаться! Докуривай папиросу и уходи!
-Вы не трахаетесь. А хохочете, а мне тоже хочется смеяться. Начнёте, и я уйду. Вот, только выкурим на троих.
-Талэйта, дай курнуть!
-На! Гожо, можно я послушаю сказку, которую ты хотел рассказать?
-Слушай!
-Люда, курнёшь?
-Давай!
-Слушайте сказку:
Красивый цыган любит красивую цыганку и хочет на ней жениться, но родители ставят условие, что выдадут за него дочь в том случае, если он найдёт ведьму.
-А как я её найду?
-Присматривайся. Она сильно отличается от цыганок.
Ищет он, ищет и никак не может найти. Проходит год и он возвращается домой. Проходит по деревне и видит красивую черноглазую девушку.
-Какая же ты красивая, милая!
-И ты, красавец, милый! Заходи, я напою тебя холодной водой.
Заходят они в избу и одновременно, страстно начина-
104
ют сбрасывать с себя одежды.
А когда любовный пыл угас, он стал рассматривать её и обнаружил, что она отличается от цыганок тем, что, хотя черноволосая, но у неё нет на лице пушка, а на руках и ногах волос, как у цыганок.
-А ты – ведьма! -закричал он и поволок её в табор.
Снова начался хохот.
-А ты, Люда, тоже ведьма, раз у тебя на ногах и жопе нет волос.
После длительного хохота, когда папироса Талэйты была выкурена, Гожо что-то сказал ей по-цыгански.
-Что он сказал, Талэйта?
-Сказал, чтобы я уходила, потому что, его конь встаёт на дыбы и хочет скакать.
-Он мог этого не говорить, потому что, я до того, как он сказал, почувствовала это.
-Потому, что ты ведьма! -она зажгла спичку, -Смотри, какие у меня волосатые ноги, а там – густой лес! -и она задрала длинную цыганскую юбку, под которой не было трусиков,- а у тебя и жопа и ноги чистые и гладкие, сказала она, проведя рукой от моей пояснице по жопе и до пяток, - но приятные. Гожо, поработай на ней так, чтобы она орала от страсти!
Но я не орала, а плавала со своим Флорином на шхуне под разноцветными парусами. Я даже не могла себе представить, что бывают такие паруса. Они были под цвет облаков, тоже разноцветных.
Я целовала его нежные полные, малиновые губы, с вкусом спелой сочной хурмы.
Я целовала его чёрные горящие огненным блеском глаза и утопала в них.
Я зарывалась в его длинные вьющиеся чёрные волосы и разбрасывала их по его плечам.
Я ласкала его маленькие, но твёрдые сосочки, которые клубничкой росли на его волосатой груди.
Как же мне с ним было хорошо!
Моя юность вернулась ко мне. Разве это не счастье?
105
Нет, это я вернулась в юность. Разве это не счастье? Спасибо тебе, Даня, что ты устроил мне эту встречу с Флорином.
Талэйта, видимо, усиленно ждала моих последних вскриков и тут же встала рядом.
-Раз вы закончили, пойдём, а то я начинаю замерзать.
-Отойди, дурочка, дай нам одеться!
-Ты сам дурак! Больше не проси меня подгонять тебе кобылу!
Когда уже виднелись огни табора, я остановила их и сказала: До табора мы дойдём вместе, но попрощаемся здесь.
Я нежно взяла ладонями обе щёки Гожо и сказала:
-Флоринчик, спасибо тебе, за встречу! Я знала, что когда-то мы встретимся. Жаль, что не ты взял мою невинность! А, потом, крепко поцеловала его в губы.
Талэйта, что-то сказала ему по-цыгански, а он ответил и там проскользнули слова: «гашиш» и дура.
Я не стала спрашивать, о чём они говорят. Их ответ был бы таким:
-Эта, красивая сучка, дура - несёт чушь!
-Так и должно быть, ведь она накурилась гашиша!
-Гожо, красавчик, отойди шагов на двадцать и подожди там, я хочу что-то сказать Талэйте!
Когда он отошёл, я сняла с пальца кольцо, которое мне дала Мирела и сказала:
Это тебе, миленькая, маленькая девочка, за твоего брата Гожо и за моего Флорина. Пусть у тебя родится мальчик, но ты только больше не пляши и не кури гашиш!
Я нежно взяла ладонями обе её щёки и поцеловала в губы. Они были такими же сладкими, как у её брата, только более нежными и страстными.
Табор ещё бурлил.
Даня и Мирела стояли рядом с Сириусом.
-Нагулялась, милая?
-Как хорошо ночью в степи! Ты мне, Данечка, сделал
106
такой божественный подарок. Поездку в табор.
-А я?
-И ты, Мирела. Вы оба. Я отойду, чтобы вы попрощались, хотя поцеловаться можете и при мне.
-Нет, Люда, это в прошлом, мы уже попрощались.
-Мирела, последний поцелуй всегда самый сладкий! Я всё-таки, отойду. Прощай, вот тебе моя рука.
-Прощай, Люда! И, за сегодняшний вечер, не держи на меня зла!
-Даня, догонишь!
Я прошла метров пятьдесят или чуть меньше и остановилась. Посмотрела назад. Они ещё не отлепились друг от друга, целуясь взасос. Наверно, всё ещё сохранилась юношеская любовь? Как умно я поступила, разрешив им уйти! И им хорошо и мне.
Сириус встал передо мной на дыбы! Моим мальчикам сегодня можно пошалить. И мне - не грех!
-Людочка, прости меня за сегодняшнее сумасбродство!
-Данечка, мне не за что тебя прощать. Это я должна просить у тебя прощения. Прокати меня сегодня с ветерком!
-Ты перестала бояться скорости? О, да, у тебя глазки блестят! Курила или нюхала?
-Курила, Данечка и ещё кое-что делала с юным цыганёнком Гожо. Но эта ночь, как и всё остальное, останется в прошлом, а мы, с этой минуты, начинаем жизнь с чисто-го листа.
-Люд, груз прошлого с плеч не сбросишь и память не сотрёшь!
-Посмотри сколько звёзд на небе! Такими большими и яркими, я их ещё не видела. А твой Сириус стал реветь, как самолёт. Прокати меня под таким красивым звёздным небом! С ветерком, любимый.
-Прокачу! Но выше девяноста разгоняться не буду!
-Выше ста! Дай слово, что прокатишь под звёздным небом со скоростью сто километров.
107
-Даю, но на коротком отрезке времени. До деревни.
-Ладно, поехали.
А, потом, мы сидели с Даней и смотрели на звёзды. Просто сидели и смотрели. И каждый думал о своём. Одна его рука лежала у меня на плече, а вторая на левом бе-дре и я притулилась к нему. Но он не пытался меня поцеловать или залезть под юбку. Нам было хорошо просто так сидеть и молчать.
Я сидела, притулившись к нему, и думала о нём. Нет, не о Дане, и не о Флорине, с которым курила гашиш, и который дважды взял меня под звёздами в степи, где так пахло луговыми цветами. Я думала о Вано. Говорят, что Бог видит все наши прегрешения и где-то там, записывает их, у себя в небесной канцелярии. Если бы он, Вано, смог прочитать эти записи, то сказал бы:
-Грищенко, как же ты низко пала? С первым встречным цыганом употребляешь наркотик и отдаёшься ему, даже не предохраняясь! Сучка ты и стерва! Ты предала нашу любовь! Бог тебя за это накажет.
А как ему, Вано, объяснить, что мужики часто бросают меня, оставляют одну, а я слабая женщина. Меня нельзя оставлять одну. Не ушёл бы Даня, тогда не пришёл бы Флорин, в образе Гожо-красавчика. Разве я могла отказать Флорину, который тогда так хотел меня, но не взял! А, затем он спустился с неба святым и приласкал меня.
Ванечка, а Даня - умный мужик! Знает, что я, его новая, молодая, красивая жена согрешила с другим, и не упрекает. А как он может упрекать, если шатался по степи с красивой цыганкой?! Конечно, она не такая красивая, как я, но красивая! А что, они ночью в степи собирали анютины глазки? Они страстно собирали глазки друг друга и целовали их.
Милый, Ванечка, если бы я тогда согласилась выйти за тебя замуж, то мы бы с тобой, сейчас, сидели вот так же и смотрели на звёзды. Пусть в другом месте. Но звёзды висят над нами повсюду.
108
Вышла Галина Васильевна.
-Спать ещё не думаете? Я вам постелила в хате.
-Ма, мы сегодня опять пойдём на сеновал.
-Данечка, вчера вы были, вроде, как жених и невеста, а сегодня, вы поженились. Я вас расписала своим благословением и хочу, чтобы вы начали новую, нормальную жизнь с постели, а не с сеновала.
-Дань, мудрые слова пожилого человека. Но...
-Люда, Если ты об этом, то моя кровать, хоть и старинная, но не скрипит. И, я постелила перину. А, потом, мне самой сегодня хочется поспать на сеновале.
-Спасибо, мамулечка! Ты самая лучшая женщина в мире!
Я вскочила, и целовала её в щёки, а она улыбалась, а Даня, слегка усмехался и знаю, что он мысленно говорил:
-Обкуренная щлюха, как она может прикасаться к моей матери?
Когда я шла к Дане, чтобы сесть рядом, меня качнуло и его мать, наверно, подумала, что это всё от вина: и «мамулечка» и поцелуи в щёки, и то, что я пошатнулась.
Плевать, пусть, что хотят, то и думают!
Я села и снова притулилась к Дане. Теперь, мне есть к кому притуляться и в трудную и в радостную минуту.
Он кочевряжился минуты три, а потом, всё-таки, обнял меня, но руку на ляжку не положил, потому что там, на ней, голой, лежала ляжка молодого голого волосатого самца и попала пара капель его спермы.
А, может, Даня не об этом думал, а о том, как лежал голым на, бывшей своей, голой цыганке?
А звёзды всё падали и падали. А я влюблено на них глядела. Какие они сегодня большие и красивые! И улыбаются. Ведь звёзды мне никогда не улыбались! Даже то-гда когда мы были вместе с Вано. Тогда были просто звёзды, а сейчас у каждой глаза и большой рот, и улыбка до ушей, хотя ушей не видно. Это, наверно, от тех папирос, что я накурилась. А во рту начинается сухость.
-Ну, что, милая, пойдём спать?
109
-Данечка, после того, как упадёт последняя звезда, и я загадаю что-нибудь.
Последняя звезда полетела вниз и я загадала, что, если она долетит до земли, то у нас, с Даней, будет длинная совместная, красивая и счастливая жизнь, полная любви и радости.
Но звезда не долетела. Погасла сразу, как только я успела загадать. Плевать! А мы, наперекор судьбе, с ним, моим милым мужем Данечкой – никогда не расстанемся!
Когда я первая улеглась на кровать, то сразу утонула в матрасе. Какой к чёрту матрас? Матрас был в студенческом общежитии. Между двух папиросных бумажек, лежа-ла слежавшаяся вата.
-Дань, если бы твоя мать была бы рядом, я ей высказала бы претензию!
А она, оказывается, уже входила, чтобы убедится, что нам больше ничего не надо.
-Что, случилось, Люд? Что-то не так?
-Галина Васильевна, да, не так! Скажи своему принцу Дане, пусть он вытащит из под перины горошину, которую ты туда засунула, чтобы проверить, настоящая я при-нцесса или нет? Я – настоящая и сразу спиной почувствовала горошину.
Они захохотали, а я за ними.
-Я, впервые в жизни, завалилась на перину. До чего же мягко! Спасибо вам!
-Конечно, Люд, а вчера тебе в спину втыкались корешки от сена. Да, ещё такой груз давил сверху!
-Не мне, Дане. Внизу был он,
Мы снова засмеялись.
Дане, видимо, было неудобно за мою болтовню и он сказал:
-Нам было не до этого. Мы их не чувствовали! Любовались звёздами.
-И ещё я не хотела пить, а сейчас сухость во рту.
-Тебе принести воды!
-Не вставай, Дань! В кружке холодный чай, я принесу.
110
Но в кружке был не холодный чай, а вино.
Хорошая у меня вторая свекруха. Теперь стану говорить подружкам, коллегам по работе, пусть срочно находят контакты со свекрухами, пьют с ними вино и пригла-шают их на ****ки.
Когда мать ушла я сказала:
-Дань, сегодня утром, ваш петух снова станет звать тебя заняться делом – топтать курочек? Или отсюда его не слышно?
-Ещё как слышно! Мы же с ним друзья! Вот он и будил меня, чтобы я тебя потоптал. Тебе не понравилось?
-Понравилось, в смысле топтания, но слишком рано! В три или четыре утра. А мы только едва успели заснуть, после созерцания звёзд.
-Но ты же, после снова заснула и спала до восьми.
-Я бы и до десяти спала, если бы не ты!
-Отсыпаться будем в городе. На шкуре белого медведя.
-Ты мне и там не дашь! А где ты был в это время, пока я спала? Похоже, ты меня оттоптал и свалил вместе с петухом к другим курочкам! К цыганским, в табор?
-Табор – в прошлом! Забудем! Я и сегодня свалю часов в пять утра, а к завтраку принесу твой портрет.
-Спящую на сеновале или на перине – голую?
-Сидящую, полуобнажённую.
-Я, что, спала сидя, как ты ушёл?
-Я писал тебя, сидящую в поле, среди цветов.
-Без меня? Или тебе позировала цыганка?
-А ты, милая ревнуешь?! Ревнивая. Мы же договорились, что начинаем нашу совместную жизнь с нуля! Я писал тебя с образа, который в моём мозгу.
-И, как, получилось?
-Увидишь завтра утром.
-Это будет шедевр?
-Решишь сама.
-А, правда, я там голая? Мы же полдня ходили там без одежды!
111
-Голые – в порнографиях. На картинах – обнажённые.
-Поцелуй меня Данечка! Только давай без этого, а то я, потом, всё равно не выдержу и начну громко стонать.
-Можешь и стонать и кричать. Забыла? Мать сказала, что будет спать на сеновале.
-А ты и рад! Уже упёрся им, в меня, в бок. Но от моего бока толку мало, дай-ка я перевернусь на спину! Развращаешь невинных девушек!
-Невинная девушка, а ты ножки раздвинешь?
-С удовольствием! Могу закинуть их тебе на плечи. Милый, ты теперь, мой законный муж!
А я, дура, так боялась встречи с твоей мамой! Со своей новой свекровью. Даже больше, чем твоего Сириуса! Но она прекрасная женщина. Мне так и хочется её называть мамочкой, мамулей.
-Ты уже её так называла.
-А ты – против?
-Я только рад.
-Вот и хорошо!
-Люд, хочу предупредить тебя и только один раз! Если я ещё, хоть раз, увижу в твоих глазах гашишный блеск, я его вырву оттуда с твоими глазами вместе!
-А если поймаешь меня на мужике?
-Снимать не стану! Сама слезешь. Но, трезвая и не обкуренная, ты на мужика не полезешь, если, конечно, у тебя сохранятся чувства ко мне!
-Данечка, никогда не оставляй меня одну! Я – слабая женщина! Я люблю тебя Данечка!
-Мне послышалось – Ванечка!
-Перекрестись!
-Зачем!
-Когда кажется – крестятся.
-Мне послышалось.
Это одно и то же! Милый поцелуй меня и давай спать!
-Доброе утро, Людочка! Как спалось?
112
-Как принцессе без горошины! Нет, это – вульгарно! Как молодой красивой, влюблённой и страстной невесте, с красивым, молодым, страстным влюблённым женихом. Но ставшими, в одночасье – мужем и женой. Спалось так, как в свою первую брачную ночь. Было, правда, одно маленькое неудобство, но это так, мелочь!
-А что за неудобство? Жарко на перине?
-Было немного больно, когда жених отбирал у невесты её невинность, на перине!
Мы дико захохотали. Дурочки!
-Люд, ты мне всё больше и больше нравишься! Когда Данька сказал, что познакомился с женщиной, красивой, и привезёт знакомиться, думала: - привезёт мымру хуже Файки, хотя и с ней у меня никогда не было конфликтов. А тут – ты, золотко.
-Васильевна, признайся, думала, раз красивую, то ****ищу и стерву!
-И такие мысли были в голове.
-Хоть мы бабы – все стервы и ****ищи, а я, тем более не святая, но сделаю всё, чтобы у Данечки никогда не было повода во мне сомневаться. Если он сам не станет сворачивать налево или направо.
-Он, Люд – однолюб! Думаю, у вас будет всё нормально и хорошо!
-А где он?
-С утра сел на своего Сириуса и укатил в степь.
-А у него нет, там, в степи, второй жены, кобылы?
-Нет, Людочка, нет! Сказал, что поедет дописывать картину. Наверно, привезёт тебе полотно с утренним восходом. Как я рада за вас! Что пойдём пить чай, или станем
ждать Даню?
-Я слышу звуки мотоцикла. А сколько времени?
-Десятый час!
-Это я столько спала? Наверно, поэтому, от пересыпания шумит в голове?
-После первой брачной ночи всегда хорошо спится, а шумит у тебя от вчерашнего нашего чаепития. Там ещё осталось больше полбутылки. Пойдём?
113
-Пошли, правда я ещё не умывалась.
-Потом будешь умываться, а я готовить завтрак.
-Данечка, ты опять гоняешь, как сумасшедший?
-Девяносто километров перед деревней – пустяк!
-Данечка, милый, прошу тебя, не доверяй жизнь свою и мою этой железяке, с резиновыми колёсами!
-Даня, прошу тебя, прокати с ветерком!
-Не передразнивай! я вчера была дурой, обкуренной!
-Посмотришь картину?
-Рассвет?
-Увидишь?
-Мать сказала, что ты поехал писать рассвет.
-Закат и полдень – одновременно! Смотри!
-Это же я! Голая! Сижу в тумане. А почему я такая синяя и грустная?
-Люд, не торопись с комментариями. Вглядись в картину. Обрати внимание на каждую черточку. На своё лицо, фигуру, задний фон, что тебе в ней, картине, понравится, что нет – обсудим потом.
-Матери покажем?
-Посмотрим, после обсуждения.
Он понёс художественные принадлежности в пристрой, свою деревенскую мастерскую, а я смотрела на картину.
114
Она была своеобразной. Как, потом, мне станет её разъяснять, описывать, как художник, Даня – не знаю!
А сейчас я видела молодую женщину, слегка утомлённую от жизни, одну в поле, окутанном синим туманом. Что это могло всё значить?
Вначале я была разочарована, но чем больше всматривалась, тем больше картина начинала мне нравиться. Голая, то есть, обнажённая, но не видно ни одного места, которое выставлять считается постыдным. Такое впечатление, словно я в синеватом платье или в тонком, облегающим тело, прозрачном одеянии. А туман – совсем и не туман! Это страсть витает вокруг меня. И эта страсть не окружает меня, а исходит из меня!
Нет, Даня – не художник! Даня – поэт в живописи! Талантище!
Помню, Вано показывал мне, после фильма, оттиск картины Гойя – «обнажённая маха». Там, лежала обнажённая женщина, у которой, похоже, совсем не было страст-ности. Голая баба и голая баба. И больше ни каких эмоций. Может, я заблуждаюсь? Ведь, там была не я! И это было так давно. А этот мой портрет – сама страсть! Нет, я не лгу, говоря так о себе! Ведь, я уже немного знаю себя! И могу говорить себе о себе то, что я думаю. Страсть всегда была со мною. Страсть всегда исходила из меня, как лава из вулкана. Поэтому я всегда носила запасные трусики, потому что, иногда, даже при виде самца всё внизу моментально намокало. Разве это – не страсть!? И все мои поступки, глупые поступки, разве не были вызваны страстью?
Прижаться всем передком к незнакомому мужлану, когда он был с женой у нас на вечере в техникуме, а потом, держась за его руку идти неизвестно куда и зачем, разве это не страсть? Хорошо его жена нас остановила!Пригласить незнакомого цыгана к себе в дом, и затем обнажиться перед ним, разве это не страсть?
Предложить себя, а потом сразу отдаться, юному цыганёнку,
115
красавчику Гожо, разве это не страсть?
Если всё это не страсть, тогда что же такое страсть?!
Страсть, видимо, так и будет бушевать во мне и кипеть и выливаться, выплёскиваться лавой, пока я буду существовать.
-Насмотрелась?
-Да! Знаешь в картине...
-Пойдём, позавтракаем, а когда пойдём за травкой козочкам, там всё и обсудим. Иди к столу, а я отнесу картину в мастерскую.
После завтрака, когда Даня срезал серпом травку, а я собирала, он спросил:
-Люд, и как тебе картина? Что ты в ней увидела?
-Данечка, сразу ложись на эту невинную, не мятую траву, с цветами и катайся по ней от смеха над тем, что я скажу. Я знаю, что полная или круглая дурочка, в этой, вашей живописи, но я увидела себя, даже не себя, Людку, а девушку или женщину в тумане страсти. Страсть так и прёт из нее, и всё пространство вокруг делает туманным и страстным. И тот, кто соприкасается с этой страстью, погибает от неё.
-Девочка, моя, мы ещё так мало знакомы, но я уже успел узнать, что ты большая фантазёрка, сказочница, но что до такой степени – даже не мог себе представить! Ты так красиво, поэтично описала эту мою, бездарную мазню, что если её, что если картину повесить на стену в зале, на выставке, а под ней или рядом, всё твоё описание, тогда эта мазня действительно станет шедевром.
-Тогда что же ты имел в виду, малюя её, вернее меня? Кстати, и похожа то я, здесь, не очень на себя!
-Люд, не обижайся, за такое идиотское сравнение, но когда лежишь на бабе, ни о чём не думаешь, а только наслаждаешься происходящим процессом.
-А если тебя положить на обезьяну, ты тоже ни о чём не будешь думать, а только наслаждаться процессом?
-Не привирай! Я наслаждался процессом творчества.
116
-Значит, писал той колонковой кисточкой, что висит или торчит между ног!? И ни о чём не думал.
-Моими мыслями были тогда: -тут нужно добавить света, там затенить, там – подправить... и так далее. А в конце, когда картина была готова, рассматривал её с разных ракурсов и сделал вывод, что это очередное бездарное творение, бездарного художника-оформителя, каких в стране – тысячи. Единственная, стоящая картина, которую я ещё не дописал – это акация, на которой с одной стороны иней, а с другой – цветы. Там, хоть просматривается смысл: - живое и мёртвое. Жизнь и смерть! Хотя и иней, может быть – живой? Кто его знает? В природе ничего не исчезает, а переходит из одного состояния в другое. И, возможно иней – зимние цветы?
-И как ты назвал картину?
-Романтика в тумане. Но это не окончательно. Если тебе картина понравилась, то я подарю тебе, а название можешь придумать сама.
-А если назвать – «девушка романтик в тумане»?
-Итак, видно, что это девушка, а не корова!
-Дань, а ты прав! Название краткое, но ёмкое и каждый, кто увидит эту картину, а она точно будет висеть, когда-то, в музее, примерит её на себя; влюблённая будет думать, что она мечтает о любимом, поэтесса, что эта дура – сочиняет, голая, страстная – мечтает о таком, же голом мужике. Значит, Данечка, когда ты меня мазюкал, так и думал, что я развратная баба, шлюха, думаю только о голых мужиках. А свои мысли воплотил вот в этот шедевр, напустив туман страсти.
-Какой это шедевр?
-Шедевр, Даня, шедевр! Потому, что на холсте, изображена я! Была бы другая, то эта картина не была бы шедевром
-Опять пошло, поехало! Придём домой, я вставлю картину в подрамник и отдам тебе, а ты решай, что с этим шедевром делать! Только не вздумай продавать, в Лувр, а то её там оценят дороже картины «Мо;на Ли;за», она же
117
«Джоко;нда», написанная Леонардо да Винчи. А ещё, ты больше не проси меня, чтобы я писал тебя обнажённой!
-Мы когда поедем домой, в город?
-После обеда, часа в два, три. Мать поставила в печку утку с яблоками, нам, в город. И нам надо заехать на то место, где мы были, где шалаш, и нарвать свежей травы для заварки.
-А когда приедем домой и уложимся в кроватку, я посмотрю, как ты станешь меня «писать», не обнажённой, а одетой в платье и трусах?!
-Ты, милая – неисправима! Слушай! А, может, я, это сделал не специально, а, на подсознательном уровне? Невольно, написал тебя так, как ты поняла, - окутанной страстью? Да, из тебя и сейчас брызжет, исходит страсть во все стороны! Я в трёх метрах от тебя, даже не прикасался к тебе, а уже желаю тебя. Даже тогда, когда ты только подошла к нам, с Мирелой, где мы стояли у мотоцикла, у меня сразу поднялся в гору, но тогда, другое дело. Я почувствовал запах самки, только что спаривавшейся с самцом.
-Если бы ты меня не оставил, этого бы не произошло!
-Знаю, и поэтому не обвиняю! Люд, а, правда, не ведьма ли ты?
-Ведьма! И сейчас, сделаю так, что ты превратишься в жеребца, со стоящим, и я стану скакать на тебе по степи.
-Ты уже превратила меня в жеребца со стоящим, но здесь скакать опасно! Близко деревня и часто ходят люди. Хочешь, отойдём подальше?
-Это ты хочешь, а не я! Хотя и я не против! Но, здесь, Дань, даже там, если мы углубимся в степь, я буду чувствовать себя скованной. Хоть я и ведьма, но всю совесть ещё не потеряла. Давай, лучше пораньше смоемся на ту поляну. Я ещё раз хочу слиться с природой, побродить, хоть с часик, обнажённой.
-Всё равно, раньше двух не получится!
-В два, так в два.
-Люд, ты, правда, меня чуточку любишь? Или только
118
на размер моего члена?
-Дурак, ты! Огромный, большой дурак! Я люблю тебя во весь твой рост! И мне, сейчас, не нужен никто другой! Только ты, милый, не оставляй меня больше одну! Ни с кем и никогда! И я буду до конца жизни предана тебе. И в табор я больше с тобой не поеду! Давай лучше займёмся делом, а то мать подумает...
-Что ей думать!? Мы с тобой муж и жена!
-А то мать подумает, сами нажрались, а бедная коза с козлятками – голодные.
С козой я подружилась. Теперь она уже не смотрела на меня презрительно и не говорила своим девочкам, двойняшкам, чтобы они не приставали ко мне. А мне ещё раз так хотелось с ними побегать.
-Дань, сказала я ему, - раз ты не хочешь меня писать обнажённую, можешь намалевать меня бегающей с козлятами?
-Люд, живопись – это статика! А бегание, прыгание, даже с козлятами – динамика, движение. Мало кто из художников творит в динамике.
-А ты тоже попробуй! Коли ты уловил, поймал такую тонкую материю, как страсть, может, схватишь за хвост и динамику?
-А это идея! Надо попробовать!
-Дань, я так думаю, в живописи, как и в камасутре, нужно пробовать по-всякому! Тогда и ты обогащаешься и камасутра, я хотела сказать живопись, обогащается.
-А ты, милая, давно о ней узнала?
-Ещё в школе. От преподавателя.
-Значит, тебя, малолетку, совратил преподаватель?
-С чего ты взял?
-Ты же только что сказала, что узнала о камасутре в школе, от преподавателя!
-Данечка, у тебя крыша едет! Ты, аж, позеленел. Ревнуешь, что ли? Я о живописи узнала в школе от преподавателя рисования. А камасутру нам, в общежитии - препо-давала Нинка, я тебе о ней рассказывала. Она переспала,
119
почти со всеми техникумовскими парнями.
-А я, правда, начинаю тебя ревновать.
-Будешь меня топить, как Отелло, в ванне, или травить, как Ромео, своим отваром и тоже в ванне?
-Я задушу и утоплю того, с кем ты мне изменишь!
-А у тебя здесь уютно и много места, для мастерской. И топчан, как в предбаннике, только чуть уже. А почему ты не сделал такой широкий, как там? Там, как кровать двуспалка, а здесь в два раза уже. Хотя, трахаться можно.
-Там делал отец, когда пришёл с войны. Я был подростком и спросил для чего нужен в предбаннике такой широкий топчан? А отец был с юмором и порекомендовал мне обратиться к матери. Та вся покраснела от моего вопроса и ответила:
-Сынок, папа, там, на войне так скучал о тебе и о бане, что решил сделать такой широкий топчан, чтобы после парной лежать вместе. Я только, позже, когда подрос, понял значение ширины топчана, когда ходишь париться с милой. А родители часто топили баньку.
-А этот топчан, на котором я сейчас сижу, знал женщин?
-Спроси у него! Если он в настроении, то ответит.
-Молчит, гад! Если он не хочет, пусть не говорит. А я уже хотела показать ему голую задницу, но он, видно их не любит!
-Он, говорит, что у него пропал голос и попросил сказать за него, потому что, очень хочет посмотреть твою голую задницу и ещё кое-что.
-Так говори!
-Если не считать жены, Фаи, то – две. Первая на нём спала Мирела, когда её собрались выдать замуж, она убежала ко мне и просила, «взять» её и сбежать с ней в Молдавию, к её родственникам, со стороны матери. Но, я знал, что делают цыгане с непокорными. и с теми, кто к этому причастен. А мы, хоть и были детьми, могли оба пострадать. Она, хоть спала первой, но первой, как женщина была не она. Она была второй.
120
Тогда, я сидел на топчане, а она лежала на нём, положив голову мне на колени. Такими нас и застали, когда нашли. Она сильно брыкалась, когда её забирали, и тогда, мужики обмотали её верёвкой и унесли, а мне пригрозили и сказали, что если она окажется «испорченной», в смысле лишённой девственности, то меня убьют. И они бы это сделали. У них законы суровые.
А, потом, когда у неё не стало мужа, она стала второй, уже по-настоящему.
А первой была Татьяна, одноклассница. Она в восемнадцать лет выскочила замуж, за парня, старше её, комбайнёра, из нашей деревни, но он сильно пил, и она бегала ко мне, за ласками.
-Третьей была, естественно - Фая, жена.
-А четвёртой?
-Будешь ты, если захочешь!
-Я уже захотела.
-Ну, и как тебе картина в обрамлении?
-Намного лучше. Рамка не позволяет моей страсти убегать от меня вдаль.
-Так и оставим?
-Ты – автор! Смотри сам! Знаешь же, что у дарёного коня зубы не считают, или как там в пословице?
-Люд, давай натянем плёнку, только желательно не
121
прислонять её к полотну, к холсту картины, она сразу даст другой цвет и оттенок и посмотрим. Если тебе понравится, то я обработаю её лаком, чтобы она стала такой? Лак быстро сохнет, и мы сможем её сегодня увезти, предварительно завернув, чтобы не попала пыль.
-Данечка, эта лучше! Здесь нет, синей страсти, зато больше чёрной ведьминой власти и похоти. Правда, вот эта трава на переднем плане, менее заметна, зато на теле меньше белых пятен.
-Это не пятна, а блики от солнца.
-А где же здесь солнце?
-Я его вижу и сейчас дорисую. Оставляем - такую?
-Да! А где этот Лувр!
-Ты, что, милая, не знаешь, где Лувр?
-Я же, не художник!
-Во Франции. В Париже.
-Значит, я с этой картиной поеду в Париж, в Лувр. А ты долго будешь замазывать её лаком?
-Не замазывать, а покрывать. Пять минут. Но вначале, нужно дорисовать солнце. Тоже, пять минут.
-Малюй, а я схожу к матери. Может, ей нужна какая-то помощь? Но, через двадцать минут, я приду.
Картина была уже готова. Оставалось только её подписать.
122
-Взгляни ещё раз!
-А, сейчас, она – утомлённая страстью.
-Это же готовое название! Давай подпишем «утомлённая страстью».
-Мне это название тоже нравится.
В самом низу картины, Даня написал название, своё имя, подпись и поставил дату.
-А зачем ты не написал кому и от кого?
-Люд, я умирать не собираюсь! И ты, надеюсь, тоже, тогда для чего всякие надписи? Кстати, где ты хочешь её повесить?
-Над нашей кроватью, естественно.
-Не выйдет! Там будет висеть акация с инеем, когда я её допишу. Люд, у меня скверная привычка, я, раз в году, перед новым годом, часть картин, которые мне не нравятся – уничтожаю. И если эта мазня, не понравится мне до того времени, я ей сделаю харакири. Лучше бы ты повесила её у себя, в своей квартире.
-Ты что, сделал сейчас, мне намёк убираться?
Он схватил меня на руки и понёс к выходу.
-Что ты делаешь, сумасшедший, мать увидит!
-Я, сейчас, отнесу тебя своему другу петуху, пусть он тебя топчет, за то, что ты меня обидела, решив, что я делаю тебе какие-то намёки.
-Что же ты остановился? Неси, неси! А твой петух с соседским дружит? Если, да, то тогда, пусть они потопчут меня вдвоём!
-Нет, уж я сам буду тебя топтать!
-А мать не придёт?
-Она сюда не ходит.
-Ну, что, топчан, теперь любуйся моей голой задницей, а потом, через Даню, сообщишь мне у кого она лучше. У меня или цыганки Мирелы?
-У тебя, у тебя, моя любовь! – сказал Даня, залезая на меня.
В город мы приехали около восьми вечера.
-Дань, давай сразу заедем ко мне. Сделаем два дела:
123
оставим картину, чтобы мне её потом не тащить, и польём Ванечку.
-Ты так любишь своего Ванечку, что даже кактус назвала его именем.
-Я бы никогда не назвала колючку его именем! Это Алка, сестра, всегда ненавидела Вано, вот и назвала. А я не стала менять имя, чтобы позлить её.
-Когда ты познакомишь меня с ней?
-На этой неделе. Если хочешь?
-Хочу, хоть станете общаться.
-Мы с ней ежедневно общаемся. Она перешла из технологического в наш отдел. И уже инженер, а я И. О. инженера. В следующем году защищает диплом. А я, из-за ляльки, не смогла учиться. Сама виновата. Дань, может, у меня переспим? Я, что-то устала. И картину ты повесишь на стенку.
-А куда я дену Сириуса. На улице ему сразу приделают ноги, то есть колёса, а проще уведут. И траву нужно разложить, для сушки. Шевелись!
-Тогда я, кое-что возьму. Соберу небольшую сумку.
А картину, придём и повесим завтра.
Жизнь текла благопристойно и размеренно. Перед выходными, как раньше, мне не надо было думать, куда пойти, чтобы найти самца. Самец всегда был под боком. И, хотя прошло около двух месяцев с момента нашей встречи, медовый месяц у нас всё продолжался, но уже не каждый день, а через день, а, то и через два.
Вначале, вечерами, в такие свободные от ласк вечера, он малевал очередную картину, а задумок у него было много, а я сидела и смотрела, как он это делает. Он называл это – позированием. А мне просто было хорошо сидеть, и смотреть на него. И, конечно, думать о своём.
Он сделал много моих набросков для будущих работ и, однажды - сказал:
-Люд, когда я стану знаменит, то одну из выставок так и назову: Лицо моей красавицы. Все будут от тебя в восторге. И посетители и художники.
124
-От моей постной, кислой морды? Почему ты не напишешь меня улыбающейся, весёлой, жизнерадостной?
-Такой - ты выглядишь более загадочной, привлекательной, а, потом, ты никогда не улыбаешься, сидишь и думаешь о чём-то, своём. Ты мне такая нравишься, и я спешу запечатлеть твой образ.
Однажды, он отпустил меня на час. Грунтовал холст. Я взяла книгу и улеглась на белом Мишке, на полу, подсунув, под голову, подушку. Так и заснула. А, затем, я часто стала проводить время таким образом. Мы с Даней были рядом, даже видели друг друга через дверь, но каждый был далеко друг от друга. Я, читая, улетала в неизведанные края с героями романа или повести, а он погружался в мир искусства.
Но случались срывы и у него и у меня, то я вскакивала, хватала его за руку и тащила к себе на шкуру белого медведя, чтобы потрахаться, то он прибегал и начинал свои бешеные ласки.
На выходные мы ездили в деревню, к его матери. Я уже сама рвалась туда, поболтать со свекрухой и, главное, попариться в баньке, а потом «пожариться» в предбаннике, на жёстком широком топчане.
От всего этого: полноценной сексуальной жизни, трав, травяных ванн дома, еженедельного посещения бани, я помолодела. Я сама заметила это, хотя многие так говорили. Даже Алка.
Даня, первый мужик, который ей понравился. Глеба, она, похоже, тоже сразу возненавидела, потому, что был похож на Вано, а к Диме отнеслась равнодушно, как к шкафу, в прихожей. А Дане, даже строила глазки. Напрасно. Даня – однолюб, как сказала его мать. Только, похоже, и мамочки не совсем знают своих чад.
Однажды, я пришла с работы, а он работал в мастерской и быстро закрыл картину покрывалом. Подумала, не хочет показывать мой портрет, покажет уже готовый. Дня через два, когда он задержался на работе, решила посмотреть картину, которую он писал. Но её нигде не было.
125
Стала искать везде и нашла закуток, где стояли шесть картин. Но, увы! Там было пять картин Мирелы, уж её, цыганскую, морду я запомнила, и одна незнакомой моло-дой девушки в деревенском платке. Все картины были прекрасны! Особенно Мирелы, где она моложе. Видно, он написал её портрет тогда, когда от него ушла Фая, и они стали крутить любовь. И последняя картина была – хорошей. Лучше, чем он написал меня. Захотелось взять нож и порезать картину. На сей раз, мысли обогнали действия. Он же её любил, может, любит и сейчас, как я – Вано.
Гад, а говорит, что любит меня? Но я тоже говорю, что люблю его, а сама больше люблю Ванечку.
Интересно, покажет он сам мне эту картину? Если покажет, то у него от меня секретов нет. А, если, через некоторое время, она исчезнет, значит, он тайно встречается со своей цыганкой. Ну, и чёрт с ними, пусть встречаются, главное, чтобы у нас было всё нормально, и он ко мне не охладел. Мыкаться, искать случайных жеребцов мне надоело. А этот под боком. В любое время можно затащить на себя, а жарит он – отменно! А цыганка красивая! Я сложила всё, как было. И закрыла этот закуток.
126
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА.
Сергей.
Прошло ещё какое-то время. Сумасшедшее время в моей новой жизни. Пьяное лето от счастья, или счастье – без пьянки. Мне было хорошо с Даней. Как ни с кем. Я стала всё меньше и меньше думать о Вано, Флорине и о нём, Глебе, танцевавшем со мной «херсонский вальс любви». Теперь я думала только о Дане. Он, постоянно «писал» меня, то на холсте, то на кровати. Но мне больше нравилось на медвежьей шкуре. Моём белом медведе. У нас образовался своеобразный треугольник: Даня, я и он, Миша. Неправильно! Я, Даня и Миша. Я уже любила Даню, забыв о Вано, Даня любил меня, но и Миша любил меня. Сильнее чем Даня. Когда я, голая, простите – обнажённая, ложилась на Мишу, то есть на его шкуру, как же ему это было приятно! Он сразу обнимал меня и начинал целовать всю.
-Любимая, говорил он, - ты такая красивая, нежная, нежнее моей Медведицы и шкура твоя, тоже нежная и тонкая, просвечивающая, потому, что нет шерсти. Нет, шерсть у тебя есть, но только между ног, но там она у тебя, не белая, как у моей Медведицы, а чёрная. Но, она уже, мне нравится и я к ней привык. Я хочу тебя туда поцеловать! Ты разрешаешь! Чёрная шерсть дамы на белой шкуре самца, белого медведя, Миши. Красивое зрелище!
-Конечно, любимый, разрешаю! Целуй меня всю, но только до тех пор, пока не пришёл Даня, твой хозяин. Если он увидит, то попортит твою шкуру. А она такая красивая! Мне так хорошо спать на ней и ещё ....
-Не нужно, не говори мне об этом! Я – ревнив!
-Знаю, Мишенька. Но, прошу тебя, любимый, не кусай меня за задницу, когда Даня берёт меня на твоей шкуре! Потом остаются синяки. И я, дура, вместо того, чтобы сказать всю правду о тебе, всё валю на него, когда он спрашивает, откуда у меня синяки на заднице? А я же не виновата, что многие мужики, красивые мужики, щиплют
меня за неё. И им приятно и мне. Хотя, немного больно.
127
Нет, не потому, что щиплют, а потому, что я, как баба, нравлюсь им, мужикам, козлам рогатым. Лучше бы они удовлетворяли своих жён дома, а не заглядывались на чужих баб.
-Я люблю тебя, Люда! Я часами смотрю на тебя, когда ты лежишь на мне голая, обнажённая. Хочу укрыть тебя, своей половинкой шкуры, когда ты замерзаешь, и не хочу, потому, что тогда, не буду видеть твоего тела. Если бы у меня был «ОН», ты бы была мной довольна...
-Мишенька, я тогда - подарила бы тебе Умку!
-Спасибо, любимая! Я всегда знал это, ведь, мы с тобой, оба сказочники. Любим выдумывать. Но, честно признаюсь, я бы тебя брал только в одной, традиционной позе, которую мы, мишки – умеем. Тебе бы всё время пришлось стоять на четвереньках. А твой Даня берёт тебя в разных позах. Я бы так – не сумел!
-Мишенька, скажу тебе по секрету, но только ты Дане, ничего не говори, договорились!
-Зуб, даю, молчок!
-Даня, уже давно выдохся. Не в смысле «работы». Его энергии хватит на трёх баб, а в смысле - поз. Я уже, наперёд знаю, всю его камасутру. Хоть бы он, их чередовал. А он, как сержант на плацу, повторяет все действия по уставу. Раз, два, три! Нет, они мне нравятся, неважно, в какой позе, главное, чтобы обработал поле. Но всё равно однообразие приедается. А я, сучка, хочу от кобеля – разнообразия. Вот, мой Миша, не ты, шкура, человек, парень, всегда трахал меня творчески, как художник. Он никогда не повторялся. Так, как он, меня никто не трахал! Но я бы с ним не ужилась! Он мне - всё время изменял.
-А Даня?
-А Даня – однолюб!
-Знаю. Ему предлагали шкуру бурого медведя и новый мотоцикл, взамен меня, но он не согласился. Потому, что – однолюб! Он им сказал, что любит меня! Однолюб.
-А ты, Люд, если тебе представится случай, изменишь нам, мне и ему, своему Дане?
128
-Мишенька, врать не хочу! Я - не знаю! Да, и не будет
его, этого случая!
Но случай представился.
Во вторник, мы, в коридоре, на перекуре, болтали. Хотя, кроме Вики, никто не курил, но болтали, и сплетничали все. Потом, Вика сказала:
-Девки, у меня, в четверг, на этой неделе, мой День Рождения. Но я буду отмечать его - в субботу. Если даёте добро, со мной отметить, то хахали – за мной!
-Вот, бл...дь, мой, дома, не в рейсе! -сказала Настя, -я - не смогу! Если бы в кафе, смогла бы пойти.
-И я, на хату, не пойду! Мой сразу усечёт, что я кому-то давала.
-Люд, а ты?
-Вик, у меня хахаль под боком. Можно сказать, законный муж. Я на хату, тоже не пойду. Не хочу изменять! Мы с Даней, доверяем друг другу.
-Тебе не надоело ежедневно жрать кислые щи?
-Я щи не ем, украинский борщ. Даня готовит его в постели лучше, чем я украинский борщ на кухне! Но, в кафе, я бы тоже пошла. Одна. Даня, все эти пьянки, не любит.
-А вы, девки, пойдёте со мной в кафе? Ты, Зин?
-Мой Витька, тоже не пойдёт. Вернее, я не пущу! Скажу, вот тебе, алкаш, пузырь, а там, ты испортишь всем праздник! Так, что - в кафе я пойду.
-А ты, Насть?
-Я – нет! Мой, плавающий рогоносец, ни за что меня одну, не пустит! Скажет, мы, моряки, если где-то швартуемся, то и бабы сразу к нам швартуются. Он, точно, увя-жется. Но в кампании – весёлый. И я, на сто процентов уверена, что его, жеребца, уведёт любвеобильная кобыла. Если, желаете, девочки, находится в обществе моряка-рыбака, то мы придём. И даже, если он уйдёт с одной из вас, я в обиде не буду. Трахает он хорошо, но за три месяца, что не в рейсе, надоедает, как горькая редька.
-Ну, и хрен с ним, приходите! Даже будет лучше, что
129
за столом один мужик. Не так будут липнуть алкаши-импотенты. В общем, до субботы время есть. И если, у кого-то будут изменения, скажите в пятницу, чтобы заказать столик на определённое количество мест.
-Вик, а ты сама будешь с хахалем?
-Я же не дура, тащить в Тулу самовар? Там - найду! Живу-то я одна! И чтобы на свой День Рождения остаться без ё...ря?! Ну, девки, вы даёте! А ты, Людка, совсем скурвилась! Столько хороших, породистых самцов я тебе находила, а ты уцепилась за своего Даню, как за свет божий.
-А он и есть – свет Божий! Добрый, милый, доверчивый, ласковый, красивый, не пьющий и не курящий, не гуляющий, что ещё бабе надо!?
-Поэтому, ты, сучка, и не хочешь его нам показывать! Сышь, что уведём твоего жеребца. Увидал бы он Настюху с её буферами, как арбуз, враз бы тебя кинул!
-Ему большие титьки не нравятся. У него жена была с маленькими и любовница, до меня, цыганка, тоже с такими, как у меня.
-Девки, вот Людка заливает, чтобы мужик, поменял цыганку на хохлушку, такого ещё не было. А ты бы поменяла цыгана на хохла, Люд?
-Не знаю! У меня цыгана – не было!
-Могу познакомить, Только они, суки, все обкуренные.
-Спасибо, не надо! Мне и с моим Даней хорошо!
-А, в кафе, прыгнешь на шею первому встречному!
-Не прыгну! Могу поспорить.
-Ладно, посмотрим? Все мы святые, пока внизу не зачешется и мужик не появится на горизонте!
Вечером, когда Даня принёс мне кружку свежезаваренного отвара в ванну, и сел рядом со мной, я сказала:
-Дань, даже не знаю, что нам купить на День Рождения Вики?
-Это та, о которой ты рассказывала? Вместе работаете?
130
-Да. Только она в другом отделе. Какую рубашку тебе погладить?
-С чего ты взяла, что я пойду?
-Дань, Зина и Настя будут с мужьями, сама Вика, с другом, а мне, что прикажешь быть одной? Мы, итак, никуда не ходим. Работа и деревня. Деревня и работа, так и жизнь вся пройдёт.
-Люд, вы все там будете пить, и веселиться, а я буду белой вороной. Иди одна! Без меня.
-Но Вика будет отмечать в кафе. Уже заказала два столика на восемь человек.
-В кафе, я тем более, не пойду! Домой, к ней, ты меня ещё, может быть, и уговорила бы, а в кафе, однозначно - не пойду!
-Тогда, я тоже завтра откажусь. А я так, хотела с тобой потанцевать.
-Людочка, милая, зачем отказываться? Иди, отдохни, повеселись. Сменишь обстановку. Потанцуешь.
-Я не смогу веселиться, и всё время буду думать о тебе, как ты скучаешь один, без меня.
-Милая, разве у художников есть время скучать? Я буду работать. Плохо, только то, что мать будет волноваться. Мы ей обещали приехать, и она приготовит большую кастрюлю вареников с творогом, козьим. А тебе так нравятся эти вареники!
-Значит, ты меня отпускаешь одну? Нет, ты меня – прогоняешь! Я тебе надоела?
-Глупая, о чём ты говоришь? Я тебя люблю!
-Тогда, ты, чтобы не обидеть мать, поезжай к ней. А насчёт меня скажешь ей, что вызвали на работу.
-Разумное решение. Я согласен. Так и сделаем.
-Данечка, а что тебе ждать субботы? Можешь уехать и в пятницу вечером. Больше времени останется для того, чтобы помочь матери.
-Да, нет, я лучше поеду утром. А ночь проведу с тобой.
-Мальчик, а ты не боишься ли за меня? Опустил глаза.
131
Боишься! Слушай, Дань, у нас сургуч есть?
-Сургуч? Зачем он тебе?
-Приклеишь с обеих сторон, моих «нижних губ» ниточки, а концы свяжем, как раз посередине моей красавицы и заклеим сургучом, а вместо печати, будет оттиск твоего большого пальца правой руки. Тогда, туда никто не проникнет! А, посать, через ниточки, я смогу.
Он долго хохотал.
-Моя любимая фантазёрка! Я не хотел, чтобы ты целую ночь скучала без меня.
-А с чего ты взял, что я буду скучать? Часов до восьми буду стирать и убирать. А, потом, завалюсь на Мишку и после того, как он перестанет, в очередной раз, признаваться мне в любви, буду читать роман, о большой красивой любви. Роман, «Всадник без головы». Второй раз читаю. Читала, что уже скоро, по этому роману у нас, в Союзе, выпустят фильм. Идут съёмки.
-Убедила. Поеду в пятницу вечером.
-Дань, отпускаю с одним условием, поклянись, что не станешь, из своего бешеного Сириуса, выжимать все силы!
-Клянусь!
-Чем?
-Сириусом!
-Дурак! Ладно, как хочешь. Только я буду волноваться за тебя.
-Людочка, всё будет хорошо. А «дырочку» ты не запечатывай, малышка, я тебе верил, верю, и всегда буду верить. Ты собираешься спать?
-Нет, ещё почитаю книгу.
-На шкуре Мишки?
-В кровати.
-Тогда я, пойду и ещё поработаю над одной картиной, сделаю последние мазки.
В субботу, с утра, убиралась и стирала. Зачем-то зашла в его мастерскую и вдруг решила взглянуть на ту картину цыганки Мирелы.
132
Но её не оказалось в том закутке.
Значит, он повёз картину ей. Вот, сволочь, даже не стал показывать мне. И смылся вчера, до моего прихода с работы. Ах, Даня, Даня! Пломбу надо было поставить тебе на хер! А, впрочем, какая разница?! Пусть удовлетворит свою цыганочку, и сам удовлетворится. И я, сегодня вечером, может, «оторвусь» с каким нибудь матросиком. «Вечер утра мудренее, для любовных утех!»
Зинка, как всегда опоздала минут на пятнадцать. Даже Настюха со своим мичманом или адмиралом, пришла вовремя, а мы с Викой, ровно в семь. Пока ждали Зинку, тяп-нули по бокалу вина, а Ромка, Настюхин муж-рогоносец, рюмку водочки и сразу стал пялиться на меня. Среднего роста, с бородкой, которая ему шла, с усиками. Бабы на таких западают. Но он был не в моём вкусе. Да, и жена рядом. Бородка и усы мужика красят. Надо сказать Дане, чтобы попробовал отрастить.
-Ром, на Людку зуб не точи, не обломится! Мы подруги. Хочешь гульнуть, ищи бабу в зале.
-Люд, Вик, вы тоже такие же дуры, не даёте мужикам смотреть на баб?
-Ромочка, мы не такие дуры! Мы мужей в кафе не берём! –И, мы, бабы, захохотали, а следом и Рома.
-Говорила, тебе, идиоту, что там будет девичник, одни бабы. Упёрся, как баран, а теперь весь вечер слушай бабские сплетни.
-А вдруг Зинка придёт с мужиком? Я-то её мужа знаю. Скорешимся. Не придёт, выпью пару рюмок и свалю.
-И придёшь под утро. Или совсем не придёшь.
-Мне завтра с утра на вахту. Буду ночевать дома, а вот ты, неизвестно когда заявишься? Гулёна.
-Насть, дома разбираться будете. Вот, и Зинка припёрлась.
-Девочки, простите! Еле от своего отвязалась. Ром, привет! Знала бы, что ты придёшь, взяла бы своего. Что начнём поздравлять Вику?
133
Начался обычный галдеж за бабским застольем. Рома, больше молчал и только с жадностью смотрел на красивых сучек, которые всё прибывали и прибывали или одни или вместе с мужиками. Но и мужчины заходили, кто-то пил у стойки и сразу уходил, а кто-то тормозился, ища свободное место за столиком.
Было весело. Ромка, как выпил ещё пару рюмок, раздухарился. Ещё бы! Петух в курятнике. Рассказывал матросские байки и сыпал анекдотами. Он, похоже, знал их больше, чем Вано. Я выпила за него, моего Ванечку, бокал вина, молча, когда все пили за Вику. Пару раз подваливали матросы, но не курсанты. Ромка быстро их отшил. А зря! Один мне понравился. Внизу зачесалось. А, ведь, совсем недавно, в четверг, Даня «драл» меня полночи. Нет, мы, бабы – неисправимы!
Хмель ударила в голову. Вино на столе стояло в двух графинах. А я помню, что ещё Вано, когда-то говорил, что его разбавляют, даже, когда разливают в бутылки, а официанты, тем более, добавляют туда спиртика, и оно становится крепче. Клиенты быстрее пьянеют и их легче обдирать.
-Люд, сказала Зина, ты только сразу в упор не смотри, на соседний столик, чуть левее от тебя. Там, баба и три мужика. Один, высокий, голубоглазый, так упорно пялится в нашу сторону, и, похоже, на тебя.
Но я не выдержала и повернула голову. Парень улыбнулся мне, а я, сразу же, ему в ответ. Потому, что его лицо показалось мне знакомым. Может, с нашего завода? Рабочий или мастер. Они конторских знают, а мы их - меньше.
-Что, Люд, знакомый?
-А хер его знает? Морда знакомая. Где-то видела, а где не могу вспомнить.
-Может, бывший хахаль?
-Хахалей, помню всех, до единого. Когда лежат на мне, лица соприкасаются, губами, а когда мои ноги на их плечах, лицо видно издали. Не всегда же, я отдаюсь с зак-
134
рытыми глазами. Иногда, хочется видеть, кто тебя дерёт.
-Люд, парень – красавец. Я бы ему, точно, дала! Давай, выпьем за него.
Мы выпили с Зиной, вдвоём.
Начался новый танец. Танго. Оркестр играл отменно. Или мне так казалось, потому, что у меня нет слуха и, вдобавок, вино смешалось с музыкой.
Парень подошёл к нашему столику.
-Позволите, украсть эту даму на танец?
-Позволяем, ответила Вика, если дама хочет?
-Дама, хочет, сказала я, и встала из-за стола.
Он нежно положил руку мне на талию, а я свою ладошку вложила в его огромную ладонь. Он чуть прижал меня к себе, и мой передок, машинально, рванулся к его передку.
-Вот, теперь, по этому твоему резкому движению телом, как ты вжалась в меня, узнал, что ты, та сумасбродная, девушка Люда.
-Правда, я – Люда! Но я, прости, тебя не помню! Назовись!
-Ты, из Енакиево?
-Из Горловки. Но в Енакиево училась в техникуме.
-Всё правильно. Мы и встретились с тобой в техникуме. На молодёжном вечере. Ты вылупила на меня свои глазищи, я пригласил тебя на танго, и ты также передком рванулась ко мне, а когда я пригласил тебя к себе, домой, ты убежала. Не вспомнила?
-Ты, похож на того парня, красавца Сергея, но ты не Сергей! У того Сергея, как только я к нему прижалась, сразу вскочил его дружок и упёрся в меня. А у тебя ни-чего не вскакивает.
-Раньше «ОН» был юноша и вскакивал моментально, а сейчас, мужчина и поднимает голову задумчиво, медленно. Ты ещё не чувствуешь «ЕГО»?
-Уже начинаю чувствовать. Но тот Сергей, юноша, не сдержал своего слова. Когда я вырывалась из его объятий, сказал, что выеб....т меня, через три-четыре месяца, как
135
только вернётся из командировки. И вот, прошло уже восемь долгих лет, а он так и не выеб....л меня!
-Но я приехал. Теперь дело за тобой!
-Почему за мной? За тобой, дорогой! Обещал ты, а не я! И ты – мужчина.
-Я готов!
-Проверим!?
-Сумасшедшая, что ты при людях схватила меня за ширинку? Неудобно, ведь!
-Да, готов! Что, прямо здесь начнёшь меня брать?
-Нет, здесь будет много советчиков. Уведу тебя в гостиницу «Киев». Она рядом. Метрах в трёстах.
-А ты один в номере?
-А почему ты спрашиваешь?
-Приведёшь, а там ещё трое, а то и больше и устроите мне групповуху! А я в групповухах ещё не участвовала.
-Я не идиот! Мы вдвоём. Но Митя, ушёл к бабе. У него в каждом городе по бабе.
-А у тебя?
-А я, сейчас редко езжу в командировки. Стал начальником. Посылаю подчинённых, как Митя. Этот раз приехали вместе. Танец кончился. Пойдём ко мне, в номер?
-Серёженька, милый, не могу же я так, сразу, ничего не сказав подругам, сбежать с тобой! А, потом, я помню, как ты хорошо танцуешь вальс. А ты помнишь, под какую мелодию мы, тогда, в далёкой юности, танцевали с тобой вальс? Нет, мы не танцевали, а летали!
-Не помню, столько времени прошло!
-Называется, «посмотри какая луна», её пел Мударис Киркоров.
-Он не Мударис, а Бедрос. Болгарский армянин.
-Хер с ним! Это не важно.
-Тогда, я пойду, закажу музыкантам эту мелодию, а ты иди, предупреди своих девок.
-Только пусть музыканты не объявляют, как делают обычно, от кого и для кого заказана музыка.
-Ну, что, Люд – склеилось? – спросила Вика.
136
-У меня всегда склеивается, если захочу!
-И что, пойдёшь с ним?
-Спрашиваешь, Зин! Побегу. Он меня ещё в техникуме чуть не вые....ал, была целкой, поэтому и не пошла к нему домой, дура, а сейчас, мне терять нечего!
-А как же твой Даня, ты все уши нам прожужжала рассказывая, какой он у тебя хороший.
-Я же уйду от Дани, не насовсем, а всего на одну ночь. А где Рома, Насть?
-А я говорила, что найдёт бабу и слиняет. Потанцевал с одной пару раз и сказал, что пошёл домой. Но меня не обдуришь! Я-то знаю! А твой красавчик, что-то стоит рядом с музыкантами?
-Заказывает для меня мелодию, «посмотри какая луна». Мы с ним тогда, в техникуме, танцевали под неё. Давайте, девки, выпьем! За тебя, Вик! И извини, за то, что свалю!
-Люд, хоть День Рождения мой, но позвал бы он меня, и я свалила бы от вас. За твою удачную еб....лю, с таким красавчиком! Везучая ты!
Вальс мы танцевали, лучше, чем тогда. Или мне так казалось, или я была прилично хмельная. Но весь мир летал вместе со мной. Как здорово! Пока. А как здорово будет потом, когда мои «божественные» ножки, как говорил Вано, будут лежать на плечах Серёженьки. Как хорошо, что мы встретились! Судьба, подлюка, хоть и часто бьёт меня по соплям, но, иногда, дарит минуты счастья. И, вот, сейчас, подарила мне миг встречи со своей молодостью.
-Серёж, а что мы будем пить?
-Люд, а тебе не хватит? Тебя покачивает, как моряка, сошедшего на сушу, через месяц плавания.
-А я, милый, сошла на сушу через восемь лет, как мы с тобой встретились на миг, и расстались на долгие годы. Это меня качает: чуть от вина, а чуть от радости.
-Ты, правда, рада нашей встрече?
-Я -- непредсказуема! Тогда, в техникуме, передком рванулась к тебе, а потом убежала. А в зале кафе, хотела бросится тебе на шею. Вот, такая я!
137
-Люд, неудобно! Кругом же люди, а ты висишь у меня на шее и целуешь. Успеем в гостинице.
-А я ещё и - нетерпеливая! Хочу, прямо здесь!
-Вот винный магазин. Что возьмём?
-А ты что пьёшь?
-Я всё пью.
-Тогда давай возьмём две, нет три бутылки грузинсского вина.
-А если четыре?
-Можешь пять, но чтобы пьяным не свалился с меня на пол.
-Ты, прелесть, милая!
-Ты узнаешь, какая я милая, когда мои ноги будут на твоих плечах. Ты любишь эту позу?
-Люд, ещё пару таких твоих фраз, и мой дружок выскочит из брюк.
-Пусть выскакивает и бежит за вином, а мы пока будем целоваться.
Мы взяли вино и уже подходили к гостинице, когда он сказал:
-Люд, постой минуту!
-Значит, струсил, решил сбежать!
-Я бы никогда и ни за что от тебя не сбежал!
-Через пару минут он вернулся с большим букетом белых роз.
-Серёженька, спасибо, милый! Букет очень красивый! Они, такие белые, как девичья чистота. А там есть куда их поставить?
-Ваза на столе.
Пока он закрывал дверь на ключ, я сунула букет в вазу и налила туда воды из, стоявшего рядом, графина.
А затем мы стремительно метнулись навстречу друг к другу. Уже по-настоящему и всё сразу окуталось туманом любви и похоти.
Я не знаю, сколько прошло времени. Я была всё мокрая, от пота и выделений и внутри всё болело. И я лежала
138
с закрытыми глазами. И Сергей лежал, молча, держа меня за руку. Наверно, боялся, что я убегу. Но бежать от него я не собиралась. До чего же мне было хорошо! Ещё ни один самец меня так долго не обрабатывал. Не то, что Володька, в первую брачную ночь. А, ведь могло бы быть по-другому, с ним, с Сергеем. Затем мысль вернула - в то, далёкое прошлое, в тот вечер, когда мы с ним встретились, и я не пошла к нему. А виноват, гад, он, что в конце стал грубить. А какая бы была у нас тогда с ним, ночь?! Моя первая ночь с мужчиной! Мне так стало жаль себя! Я вначале вздохнула, а потом заплакала.
-Людочка, ты не спишь?
Злость, сильнее страсти, когда она приходит. А она ко мне пришла. Конечно, не без помощи грузинского вина.
-Ты, гад, сволочь, идиот, вот, тебе за это, вот, вот, вот! На, получай, скотина!
-Люда, что с тобой? Я делал, что-то не так! Тебе не понравилось, как я тебя трахал?
Потом я упала ему на грудь и вновь заплакала, а он нежно гладил меня по спине и молчал.
Когда я уже немного отошла, вытерла слёзы и сопли полотенцем, лежавшим под подушкой, и снова вздохнула, он снова спросил?
-Что всё-таки с тобой случилось? Почему ты плакала, и за что, ты начала меня избивать своими кулачками!
-За то, что ты, Серёж, не увёл меня в тот вечер. Восемь лет назад. Тогда бы и моя жизнь, возможно, пошла бы по-другому.
-Ты недовольна своей жизнью?
-А ты доволен?
-Не совсем. В любви не повезло.
-И мне в любви не повезло. А ты, знаешь, что в тот вечер, когда мы с тобой встретились, я была невинной девушкой?
-Невинной и не целованной!
-Не иронизируй! Целованной, зацелованной, и облапанной, но невинной, целочкой, а ты, мой дурачок, в конце,
139
стал грубить. Ещё бы пару минут твоей ласки, тогда, и я сама побежала бы за тобой. И у нас была волшебная ночь любви, и я бы познала настоящего мужчину. Ещё тогда!
-Мне тогда было не до тебя. У меня была своя проблема. Целая любовная история. Длинная.
-Так, расскажи. Нам спешить некуда.
-А ты домой не пойдёшь? Останешься у меня до утра?
-Если не прогонишь!
-Муж у тебя есть?
-Есть. Не волнуйся. Уехал на пару суток к матери в деревню. Могу быть у тебя и завтра ещё полдня.
-Люд, прости, но ты его, конечно не любишь!
-Люблю. И его и Вано. А сейчас вот, дурочка, влюбилась в тебя.
-У вас любовный треугольник? Твой муж, ты и какой-то грузин?
-Из-за этого Вано, он русский, я тогда пошла на вечер и там выпендривалась, и убежала от тебя. Тоже длинная любовная история.
-Раз мы не торопимся, можешь рассказать.
-Тогда, слушай, встретились мы с ним, Вано, в колхозе, на уборке кукурузы, куда нас отправили от технику-ма...............
А потом, Нинка, сказала, что он послал меня к чёрту и я, психанув, пошла, назло ему на этот вечер, где встретилась с тобой. А с ним, с Вано, навсегда расстались! Вот и вся история.
-Люд, а ты, с таким воодушевлением мне о нём рассказывала, что глаза у тебя блестели от счастья. Ты, правда, его сильно любила и воспоминания о нём были для тебя приятными. Я понял это, глядя на тебя.
-Я же тебе говорила, что и сейчас его люблю.
-А муж о нём знает?
-Знает. А зачем скрывать, то, что было в прошлом?!
-А муж тебя любит?
-Очень! Он – художник! Пишет мои портреты.
140
-Люди искусства часто бывают импотентами.
-К моему Дане это не относится. Наливай, милый, давай выпьем за них и за тебя!
-А ещё у тебя были мужчины?
-Серёженька, бабы такие твари, что сразу всем подругам рассказывают о каждом новом своём хахале, а сколь-ко было у них мужчин всегда скрывают от мужиков, сво-их старых или новых хахалях. Об одном из них я тебе рассказала, а при второй встрече, расскажу о втором. И так каждый раз.
-А при двадцатой, о двадцатом, верно?
-А, может, и о тридцатом! За Вано, Даню и тебя, милый, Серёжа! У меня всё болит внизу от твоей работы.
-То ли ещё будет, милая! А вино хорошее! А я думал, что самые лучшие вина – молдавские.
-Теперь будешь пить грузинские, и вспоминать меня.
-Тебя и твою страсть - я уж, точно, не забуду!
-Это я твою страсть, твоё такое творческое использование способов и методов любви - не забуду! Мне, кажется, ты зарядил меня на целую вечность.
-А ты больше уже не хочешь?
-Хочу, глядя, на твоего красавчика. Не хотела говорить, но скажу. Такого красивого члена, как у тебя я не видела. Так и хочется его поцеловать.
-Так, целуй, не возражаю! А, что есть и некрасивые?
-У одного был кривой, как янычарская кривая сабля. Хоть, внутри, он даже лучше, чем прямой, но, всё равно, смотреть на такой – противно! Серёж, могу я тебя попросить об одолжении?
-Но я не знаю, смогу ли выполнить твою просьбу?
-Сможешь, если захочешь! Прежде чем меня «вять», возьми меня на руки и поноси по комнате. А я буду смотреть в твои голубые красивые глаза, и целовать их.
-А мои губы?
-А твои губы, я буду целовать, когда буду лежать на тебе.
Он взял меня на руки и стал носить по комнате.
141
Летние ночи короткие. А эта ночь была короче всех остальных. В шесть мы заснули и спали до десяти. А, затем ещё до двенадцати не могли оторваться друг от друга.
Пришла пора расставаться. Мы допивали последнее вино и неотрывно смотрели друг на друга.
-Люд, если я снова вырвусь в командировку, могу тебе позвонить?
-Да, конечно! Но я дам тебе только рабочий телефон. И когда будешь звонить, спрашивай не Люду, а Людмилу Павловну.
От него я уходила опустошённая. И душой и телом. Но особенно телом. Он высосал все соки из меня. Какая же встреча будет с Даней? Он сразу всё поймёт. И, может, прогонит к чёртовой матери!
Но мне повезло. Даня ещё не возвратился.
Я упала на кровать и проспала до семи вечера. Встала и сразу стала готовить травяную ванну. А через час под окнами затарахтел его Сириус.
Готовить я не стала, потому, что он, наверняка, из деревни, припёр много чего вкусненького.
Даня вошёл нагруженный двумя сумками. Я сразу бросилась ему на шею и стала целовать.
-Подожди, милая, дай освободиться от сумок! –говоря это, он отводил глаза в сторону, как когда-то Вано. И тот и другой - не умели врать. Слабостью, этого большого красивого мужика, была – ложь. Он не умел лгать. Ещё тогда, в первый наш приезд, в деревню, мне об этом говорила его мать, моя вторая свекруха, милейшая женщина. Значит, Данечка, где-то нашкодил! А где? Только там. У цыган. Раз он тайно увёз картину, то встречался с ней, своей красивой цыганочкой. А если встречался, то не переспать с ней, в просторных херсонских, вольных цыганских степях он не мог. Поэтому и отводит глаза. Дурачок! Если бы ему рассказать, что, за это время, со мной проделывал красавец Сергей, он бы ужаснулся! А, может, всё бы воспринял равнодушно?! Он же любит Мирелу, а
142
она его, но жить вместе они не могут, она, свободная птичка, не выносит клетки, а он домосед, трезвенник, не выносит красоту загулов, пьянок, бесшабашного веселья, без которых любовь – умирает!
-Данечка, как мамуля? Она не болеет? – я, тоже, не безвинная овечка, махала лисьим хвостом перед ним, стараясь загладить свою вину.
-Передавала тебе привет и очень сожалела, что ты не приехала. Уезжая, я даже её отругал.
-За что?
-Передала тебе пару бутылок вина, грузинского, которые она покупала к твоему приезду.
-А ты её не поцеловал за меня?
-Пять раз, хотя ты говорила мне, просто поцеловать маму за меня.
-Вот, бля...дь! – подумала я, а я, даже, и не говорила ему об этом. Следующий раз, когда он будет уезжать один, надо говорить ему об этом. Пусть целует, хоть сто раз свою мамочку, мне без разницы!
-Данечка, миленький, а ты есть хочешь?
-Нет, милая, не хочу! От нашей мамы разве уедешь голодным? Единственно чего я хочу, это принять ванну.
-Тебе приготовить?
-Ты так обо мне заботишься, что мне стыдно перед тобой?
-Разве за заботу стоит стыдиться? Тем более, если о тебе заботится, близкий тебе человек!
-Спасибо тебе Людочка, за всё, за всё, за всё!
-И за Сергея, который трахал тебя всю ночь, пока я был в деревне! – продолжила я его слова, (если бы он знал об этом и продолжал говорить.) Но сказала я это - мысленно. Не всё нужно говорить мужьям, даже любимым и любящим.
-Я пошла, готовить тебе ванну, а ты, милый, выложи из сумки сам, всё то, что тебе дала мамулечка.
-Люд, а ты не хочешь поесть, вареников с творогом, что передала мама?
143
-Я умираю от голода! Без тебя, любимый, пища не лезла мне в рот.
-Тогда, я разогрею тебе вареники, а себе сделаю отвар.
-Делай, что хочешь, а я пока постелю нам постель.
-Вареники готовы! Иди, ешь! А я пошёл в ванну.
Я открыла бутылку вина, киндзмараули, выпила бокал и стала уплетать вареники. До чего же они были вкусными, как губы Серёги, моего случайного залётного птенчи-ка. Какого птенчика? Птенчиком, неоперившимся, был, в то прекрасное время, мой Ванечка, дурачёк, так и не взявший меня, а Сергей уже тогда был орлом., только не вовремя выпустившим когти и упустившим меня. Интересно, какая ночь у меня сегодня будет с Даней? А он, «голодный» и точно полезет на меня. После Серёжки, Даня – пигмей! Лишь бы не выдать себя!
-Людочка, милая подойди сюда!
-Слушаю, Данечка, господин, принести ваш отвар?
-Люд, сядь со мной, я тебе хочу кое-что сказать. Исповедоваться. Облегчить душу.
-Дань, но я не поп! Тем более, баба. А бабы не бывают попами.
-Ты моя жена. Любимая! И поймёшь меня лучше всякого попа.
-И не возьму денег! Тебе принести отвар?
-К чёрту отвар? Принеси бокал вина, иначе, я не смогу сказать тебе, что хотел!
-Исповедоваться за свои грехи. Я знаю твой грех. Ты, за эти пару дней выжимал из Сириуса всё, что мог!
-И это было тоже. Тащи сюда вино!
Я взяла бутылку и пару бокалов и подошла к дверям раскрытой ванной.
-Ты, сейчас, выглядишь, как турецкий паша, но у тебя нет евнуха, я стану твоим евнухом. Дань, ты, правда, хочешь выпить вино, а не отвар?
-Хочу, Людочка, хочу! Наливай!
-Держи! И за что мы станем пить?
-За тебя! Чтобы ты меня простила.
144
Он залпом осушил бокал и через пару минут окосел. Спиртное всасывается в кровь, через сорок шесть секунд. Это я прочитала в журнале.
Он нежно взял меня за руку и стал гладить по ней.
-Дань, ты, как опытный самец, начинаешь обхаживать свою самочку. Но я, же в любое время тебе отдаюсь. Не трать зря время на ухаживания!
-Люд, я – подлец! Но я тебя люблю. Нет...
-Хер, от него вытащишь больше, - сказала я себе, если не заставить его хлебнуть ещё один бокал. Третий я ему не налью, потому, что не дотащу до кровати, а в ванной он сам утонет, как Дездемона, без Отелло. А ему я сказала:
-Дань, Не ври мне! Ты мне много раз говорил, что любишь, но, ни разу не выпил со мной за свою любовь ко мне. Если, правда, любишь, давай выпьем за твою любовь ко мне, за нашу любовь! – и я протянула ему полный бокал.
Мы осушили бокалы полностью.
-Люд, я – подлец! Я – предатель! Мне нет прощения!
-Ты предал Родину?! Стал иностранным агентом?
-Я предал тебя! Нашу любовь! Я, я ... согрешил...
-Как?
-Я изменил тебе с Мирелой. Нет, вначале я изменил ей, Миреле, с тобой, а потом ... в общем, я – запутался!
-Дань, я знаю, мы же договорились, тогда, что начнём жизнь с начала, с чистого листа. Я тоже тогда изменила тебе с тем цыганёнком, Гожо, кажется, его так зовут?
-Он передавал тебе привет, и, весь обкуренный, сказал, что влюбился в тебя, как мальчишка, хотя он и есть мальчишка, щенок!
-Ты видел Гожо? Ты был в таборе? Но ты, же мне обещал, что больше не станешь туда ездить!
-А я - ездил. Я предал тебя! Но, понимаешь, Люд, я люблю тебя и её, Мирелу! Я написал её портрет. Она мне ночью, однажды, когда мы спали на шкуре медведя, при-снилась молодой, такой, какой стала через три года, после
145
замужества и тайно пришла ко мне в субботу, в деревню. И мы любили друг друга на том сеновале, а потом в степи, когда я пошёл её провожать. Я три дня ходил, как чумной, а потом написал её портрет. А в пятницу увёз и отдал ей. И мы опять любили друг друга. И я привозил её к матери, которая истопила нам баню. И мы, там, любили друг друга!
-Вот, змея, подколодная, - подумала я, - им с Мирелой топит баню, а для меня готовит вареники из козьего творога! А, может, она их отравила или заговорила? Ведь её все в деревне зовут ведьмой и колдуньей! А, может, она их стряпала вместе с цыганкой? А цыганки тоже могут ворожить. А вслух я сказала:
-Дань, а Миреле тоже понравились вареники?
-Причём здесь вареники?
-А чем же вас мать кормила?
-Гусем с яблоками. Мы с Мирелой, «сгоняли» в соседнюю деревню и там купили гуся и яблоки. И мать приготовила. Ты меня простишь за всё это? Я – подлец!
-Данечка, мой родной, конечно прощю! Нет, уже простила. Подставь свои губки, и я тебя поцелую. Как они хорошо пахнут вином, киндзмараули! Выпьем ещё по бокалу?
-Мне один глоток. Я уже пьян.
Мы выпили. Он пол бокала, а я – полный. И меня тоже стало развозить, вернее я стала раскрепощаться. Он уже исповедовался передо мной. Я отпустила ему грехи, и ему стало легче. Теперь, и мне нужно перед ним исповедоваться, чтобы и он отпустил мои грехи. И, тогда, и мне станет легче.
-Дань, зря ты мне не показал картину Мирелы, которую написал! Ты больше не скрывай от меня, если пишешь чей-то портрет! Ты написал её голой, обнажённой?
-Что ты, милая! Весь табор любовался её портретом, а цыганский барон, её дядя, давал мне кучу денег за картину. Но, как я мог взять деньги за портрет любимой? А, если бы, я написал её обнаженной, меня бы там зарезали!
146
-Ты её ещё сильно любишь? Ладно, молчи, не отвечай! И люби её! Любовь великое чувство!
-Ты меня простила?
-Конечно, простила. Но ты меня, я знаю, не простишь! Только не выгоняй меня сегодня! Я уйду завтра. Хорошо?
-За что я тебя должен простить? Что за ерунду ты несёшь?
-Данечка, я тоже тебе изменила вчера. Я, в кафе, случайно встретилась с ним...
-Я знаю, Люд! Со своим Вано? Ты, так рвалась в это кафе! У вас встреча была намечена давно. Поэтому я туда не пошёл. Я тебя простил уже тогда, когда ты мне сказала о том, что собираешься идти на день рождения.
-И ты меня прощаешь, Данечка!
-Да, милая, ты же меня простила! – он ещё что-то бормотал, а я думала о своём:
-Ну, и хер с ним, раз так! – сказала я себе, какая разница Дане, кто трахал его Людку - Вано или Сергей. Не знаю, как трахал бы Вано, а Сергей, оказался лучшим моим ёб....м! Встал на первую ступеньку пьедестала. И я, не знаю, будет ли у меня ещё такой хахаль, который побьёт его рекорд? Дура я, что не отдалась ему в молодости!
Даня, с моей помощью, добрался до кровати и быстро заснул. Хорошо, что так получилось! Мне очень хотелось, чтобы эти сутки, принадлежали только нам: мне и ему, голубоглазому красавцу Сергею, и чтобы моё тело, в это время, никто больше не осквернял.
Я улеглась рядом с Даней, отвернула свою задницу от его задницы и заснула.
А на следующий день, я была звездой на нашей работе с девками. Весь день, урывками, в обеденный перерыв и на коротких перекурах, рассказывала им, что со мной вытворял Сергей. Но правды было в этом, на 70 процентов, а на 30 я – привирала. Но в их, девкиных, рассказах, бывает и наоборот. Правды всего на 20 процентов.
147
ПОЕЗДКА в КРЫМ.
Прошло ещё пару недель.
Однажды, за ужином, я спросила, предвкушая положительный ответ:
-Что, Дань, в субботу утром, как обычно к мамуле, через поляну?
-Нет, Люд в пятницу вечером в Крым, ты же хотела туда поехать?
-На мотоцикле?
-Зачем, когда туда идёт много автобусов и поездов!
-А мы чем поедем?
-Автобусом. Ближе. 260-280 км., до Симферополя, а там, до Ялты - троллейбусом. Ещё чуть больше 80 километров. Я взял билеты на ночной рейс. Почти в двенадцать ночи. Ехать около шести часов. Утром мы уже будем в Симферополе, а оттуда ещё чуть более 80 километров до Ялты. Дорога красивая, будем ехать, и любоваться пейзажами. Я наметил посетить Никитский ботанический сад и Массандру. А, ближе к вечеру, поедем в Ялту, походим по набережной, и, если будет чем уехать оттуда по воде, вернёмся морем. Если тебя не укачивает на море.
Я не могла дождаться конца работы в пятницу.
Без десяти двенадцать, ночи, автобус тронулся. Пассажиры ехали, в основном, до Симферополя. Мы, вначале, смотрели в окна, но там ничего интересного не было и мы, как и многие пассажиры, заснули. Только сзади, в последнем ряду, две пары влюблённых целовались и смеялись. Но на эти шалости, пассажиры, утомившись, перестали реагировать. В транспорте, я - всегда, хорошо сплю! Просыпалась несколько раз и тут же засыпала.
В Симферополе на вокзале сразу пересели на троллейбус. Они ходили часто и в них такой давки и уплотнённости, как в Херсоне - не было!
Вначале троллейбус петлял по змеевидной горной дороге, которая во многих местах была разбита.
Я думала, меня укачает, но зрелище было красивым, и я обо всём забыла, любуясь пейзажами.
148
Часа через полтора, между гор и лесом, на них, стало появляться море.
-Привет, море! – сказала я ему. – Мы, вроде, подружились с тобой, но ты, море, почему-то, не хочешь научить меня плавать?!
-Да, не хочу! За - Вано! Ты его предала! Теперь, я жду удобного момента, чтобы тебя утопить!
-Но я уже полюбила тебя, море!
-Ты – коварная женщина и уже любила многих. А, сейчас, спуталась с этим бездарным мазилой – Даней. Единственно, что он умеет, это гонять на своём драндулете и махать колонковой кисточкой, что у него в штанах. За эту
149
кисточку ты его и любишь! Если бы он был маринистом, то я, море, было бы не против, что ты с ним спишь! Но он не любит писать море! Как и ты, не умеешь сочинять стихи, так, как сочиняет он, мой лучший друг - Вано.
-Пока мы едем и я, с окна троллейбуса, любуюсь тобой, попробую, что-нибудь сочинить, но твёрдо не обещаю. Я, ведь, не поэт, как мой Ванечка!
-Пробуй, а если сочинишь хорошее стихотворение обо мне, то, тогда, я не стану тебя топить. А в подмогу тебе посылаю свой лёгкий бриз, Ветерок, чтобы тебе не было жарко. Летнее Крымское солнышко начинает припекать и подогревать мою воду. Когда она холодная, желающих плавать становится меньше и мне одиноко.
Шалун Ветерок тут же прилетел с моря и стал целовать мне шею и лицо.
Мне было так хорошо! А Даня продолжал меня просвещать. Хотя, я, почти не слушала его болтовню:
-Морская стихия – неиссякаемый источник вдохновения для художников и творческих людей. Маринистов много, но мне больше всех нравятся, наш русский И. К. Айвазовский, который является одним из самых замечательных представителей русской и мировой маринистики.
Картины И.К. Айвазовского: «Девятый вал», «Бриг «Меркурий», атакованный двумя турецкими кораблями», и «Восход солнца в Феодосии» известны всему миру. Это
150
сокровища мировой живописи. Картинны, практически – бесценны!
И.К. Айвазовский, пожалуй, самый известный маринист, не только в нашей стране, но и во всем мире. Его работы – настоящие шедевры, а сам он гений, не только технического исполнения стихии, но и отображения её тонкого характера.
-Даня, а он, что гомосексуалист?
-С чего ты взяла, Люд?
-Ты же сам сказал – маринист! Что ты хохочешь?
-Маринист – от итальянского слова (ит. marinista) – художник, изображающий морские виды, пейзажи.
-А ты писал морские пейзажи?
-Пробовал. Но у меня они плохо получаются.
151
-Потому, что ты не любишь море! Если бы Вано умел рисовать, он бы писал лучше Айвазовского!
-Опять ты со своим Вано! Только о нём и думаешь!
-Не только! Совсем не думаю. Вот увидела море и вспомнила. Продолжай рассказывать о своих маринах.
-Маринистах. Есть ещё два хороших русских мариниста: М.А Алисов. Он написал картину - «Морской пейзаж». И Боголюбов А. П. У него две знаменитые картины: «Последние минуты императорской яхты Ливадия», и «Берег близ Сорренто».
152
Его работы считаются академическими, а сам он был профессором живописи и достаточно влиятельным человеком своего времени. Внук писателя А.Н. Радищева, он был художником Главного морского штаба, занимался благотворительностью, в пользу вдов художников.
А из - зарубежных, пожалуй, самый знаменитый - Клод Жозеф Верне, французский живописец. Он ещё при жизни прославился, как мастер изображения морских бурь. Его картины украшали дворцы, а сегодня находятся в коллекциях самых крупных музеев Европы.
Его картины: «Кораблекрушение во время шторма», и
153
«Буря у скалистого берега».
-Дань, а море тихое, тихое. Даже нет ряби на нём.
-Люд, ты меня слушаешь?
-Одним глазом. Вторым я смотрю на море. Оно приглашает меня в гости. Поплавать.
-Ты же не умеешь плавать!
-Море хочет меня утопить.
-За что?
-За то, что ты – не мария, то есть маринистка.
-Маринист. Я не баба! Что ты на меня ополчилась?
-Ты, своей болтовнёй всё время мешаешь мне разговаривать с ним!
-С твоим Вано?
-С морем! Оно только хотело признаться мне в любви, а ты помешал.
-И о чём вы разговариваете с морем?
-Я обещала морю написать стих о нём, но у меня ничего не получается, потому, что ни ты и ни я - не любили так море, как он!
-Твой Вано?
-Твой Айвазовский, со своим двадцатым валом. А, кстати, почему картина называется девятый вал? Нет, ты, конечно, не знаешь! Был бы Вано, объяснил.
-Почему, ты решила, что я не знаю?
154
-Потому, что не такой начитанный, как он. Ты же книги не читаешь!
-А ты - постоянно читаешь и не знаешь! А я, как раз знаю и тебе объясню.
Девятый вал – самая высокая, а потому и самая опасная для кораблей волна во время шторма. И, кстати, более опасна она для крупных, длинных кораблей, чем для мел-ких суденышек. Маленький корабль еще имеет шанс взобраться на вершину водяной горы, наступающей на него, и скользнуть оттуда в страшную пропасть. Страшную, но уже безопасную. А вот большой корабль может поломаться под собственной тяжестью на этой самой вершине, если корабельный корпус слишком высоко вынырнет из воды. Поэтому сухогрузы и танкеры, если уж их застала буря в открытом море, более охотно рассекают штормовые волны, принимая на себя удары обрушивающейся сверху воды, но на гребень волны, особенно высокой, не забираются. Впрочем, удар удару рознь. Иной раз крупные корабли ломала как раз сила обрушивающейся на него массы воды.
-Не думала, что ты так доступно мне объяснишь, милый, спасибо Данечка! И долго мы ещё будем пилить на троллейбусе? У меня уже болит задница, от сидения.
-После этого поворота, через, полтора-два километра, наша остановка. Насколько я помню, ты, горела желанием, посмотреть Никитский ботанический сад
155
и тот санаторий, где лечился он.
-Я хотела посмотреть всё, всё, где ступала его нога. Айвазовского, а то, ты опять приплетёшь сюда Вано.
-Научилась выкручиваться?
-Мне кажется, мы уже, по-настоящему, начинаем становиться полноценными мужем и женой, раз начинаем «собачиться». А что станет с нами лет через десять? После нашей совместной жизни?
-Мы с тобой столько не проживём!
-Что, я уже тебе начинаю надоедать?
-Пока, нет! Но, лет через пять, ты меня – съешь, слопаешь, своими придирками.
-Я, ещё, пока, к тебе не придираюсь, а вот появится у нас совместный малыш, я, тогда, за него, начну тебя грызть! Данечка, ты хочешь малыша?
-А, ты?
-Хочу! Девочку. Сделай мне маленького! Давай, здесь, в Ялте, и заложим фундамент. Я, на берегу моря, при такой красотище, так тебе отдамся, что наша девочка, ста-нет самой красивой и умной из всех детей!
-Люд, давай, отложим до того времени, как распишемся. А то, вдруг твой муж не даст развод!
-Плевать я на него хотела! По закону, если одна сторона, в браке, не желает больше жить вместе, то – разводят. А я с ним жить – не хочу! И никогда не буду!
156
-Наша остановка. Выходим. Сойдём, спустимся вниз и сразу попадём в Никитский ботанический сад.
-А в Ялту поедем? Вано мне писал, что ночная Ялта – красавица!
-Как – ты! Нет, ты – красивее!
-Смейся, смейся! Вот, найду красивого, отдыхающего красавца-самца и сбегу от тебя с ним.
-Люд, а я – не держу! Можешь, прямо сейчас!
-Дурачок, я тебя люблю!
-Ты любишь своего Вано!
-А ты свою Мирелу, кобылу цыганскую!
-Милая, давай не будем переходить на оскорбления! А то, действительно поссоримся.
-Мир! Поцелуй меня!
-Здесь, при людях!?
-А говорил, что любишь! Дай твои губы!
-Ты, определённо – сумасшедшая! Пошли. Вот сюда. Вниз. По ступенькам. Зря ты надела туфли на каблуках!
-Ой, спасибо, что напомнил. Сменю на босоножки. Я, готова, мой милый гид. Показывай местные достопримечательности, гид-любовник!
Я была в восторге. Такой красоты я нигде и никогда не видела! Хорошо, что не уничтожила письма Вано, которые он мне присылал отсюда, с этого райского уголка. Если здесь так красиво, как же красиво там, у него, в его Кобулети, где он вырастал. Надо уговорить Даню, съездить туда во время очередного отпуска. Нужно быстрее разводиться с Володькой и всю себя отдать Данечке. Хорошо бы он мне сделал ребёнка! Гад, пока, кочевряжиться, но в этом любая баба перехитрит мужика! Было бы – желание! Но, здесь он прав! Не нужно торопиться. А то, вдруг цыганская кобыла умыкнёт моего жеребца!
А вот и этот каскад с рыбками, о котором, писал он, Ванечка. Он здесь кормил рыбок. Они брали хлеб из рук.
-Дань, давай покормим рыбок из рук. Держи хлеб, остался от бутербродов.
-Рыб, кормить - здесь нельзя!
157
-Кто тебе сказал? Нигде не написано.
-Милая, при входе. Там, у кассы, где мы брали билеты. и ещё, не вздумай срывать цветы или листочки. Это – заповедник и охраняется законом.
-Ты, можешь отойти. Я покормлю их сама. Смотри, смотри, правда, берут из рук! Мне писал об этом Вано.
-А вот эту полосатую он гладил. А эта, золотистая, обещала ему полцарства, но только уплыла и не дала!
-Ты у меня тоже ночью будешь просить, кое-что, а я тебе – тоже не дам! Смейся, смейся! Посмотришь!
-Люд, не смеши! Я тебе только его покажу, ты сама на него запрыгнешь! Пошли лучше в беседку, из которой писал свои картины Айвазовский!
-Пока, рыбки! Я к вам ещё вернусь!
-Дань, а мне нравится ещё один маринист, о котором ты не рассказывал - Куинджи. Я видела его картину «Лунная ночь на Днепре».
-И где ты там видела море?
-Днепр тоже же, вода!
-Люд, повторяю, маринисты пишут картины, связанные не просто с водой, а с морем. А Днепр – река! А он, Архип Иванович Куинджи русский художник, греческого происхождения, мастер пейзажной живописи. Но о море он не писал картины.
158
-Но у него всё впереди. Ещё напишет.
-Люд, не смеши! Иногда почитывай мои брошюры и книги о художниках. Куинджи родился в 1842 году, в Мариуполе, а умер в 1910 году, в Санкт-Петербурге. А то ляпнешь, где-нибудь такое, и опозоришься. Ведь ты – жена художника!
-Пока не жена, давальщица. Хрен с ним! Дань, смотри, какая красивая беседка!
-К ней мы и шли.
-Как здесь здорово? Какой красивый вид отсюда! А что там внизу, вдали?
-Ялта.
-Дань, я хочу здесь жить, в этом райском уголке.
-В этой, всесоюзной плевательнице?
159
-Почему, ты так говоришь?
-Потому, что здесь кругом лечебные санатории. И, он, твой Вано, лечился здесь от туберкулёза!
-Он – не мой! Потому, что здесь лечился. А, теперь - ты мой! Ты ведь нигде не лечился?!
-Лечился. В Херсоне, после той аварии. Но больше уже лечиться не буду! Особенно в туберкулёзном санатории. Кстати, ты хочешь пойти в санаторий, где лечился твой Вано? Он совсем рядом. Мы, также поднимемся на дорогу, на ту остановку, где сходили с троллейбуса, пройдём метров триста и потом спустимся прямо в санато-рий. Пойдём?
-А мы не заразимся?
-Ты – большой и глупый ребёнок!
-Я на тебя заявлю в милицию!
-Что, я сделал?
-Трахаешь, ребёнка, потому, что этот ребёнок глупый, а ты его совращаешь.
Он схватил меня своими лапищами, прижал и стал целовать.
-Что ты делаешь? На нас все смотрят!
-Здесь, никого нет. Последние посетители ушли.
-А деревья, цветы, солнышко? А птицы, думаешь, они поют? Это они нас осуждают!
160
-Люд, спасибо тебе!
-За что?
-За то, что ты у меня есть! Какая ты умница, молодец, что подала мне идею приехать сюда. Ты подталкивай меня идеями. А то, я, как бегемот, лежу в своём болоте, и ни куда не стремлюсь.
-Ловлю тебя на слове. Ты был на Кавказе?
-Кавказ – большой. Смотря, где?
-В Грузии?
-Понятно! Ты хочешь побывать там, где жил он, твой Вано.
-Угадал. Врать не хочу! Он мне много рассказывал о родных местах. А я, впитывала это, как губка воду, как ребёнок сказку. Ты же сам сказал, что я большой ребёнок. Давай, как нибудь, не в этом году, возьмём отпуска и съездим туда!
-Я – согласен, Люд. Теперь у меня потихоньку появляется уверенность, что ты навсегда стала моей.
-Если, честно, я не думала, что ты согласишься.
-Ты не думала и не рассчитывала, что я свожу тебя в Крым, а я это сделал.
-Спасибо тебе Данечка! И, забудь те, мои плохие слова!
-Какие?
-Что я тебе ночью не дам. Ты меня сегодня возьмёшь?
-Два раза.
-Нет, один, на руки и будешь долго носить, а я буду любоваться тобой, и целовать тебя. Лежать у мужчины на руках – самый лучший оргазм для любой женщины! Только многие мужики об этом даже не догадываются.
-Догадываются, Люд. Даже знают об этом. Но не все такие мужики здоровые, как я. Но даже мне, бугаю, носить долго тебя на руках, такую миниатюрную и нежную – доставляет мало удовольствия. А знаешь почему?
-Почему?
-Потому, что у многих женщин, отсутствует душа, которая мало весит, и присутствует много говна, которое слишком тяжёлое.
161
-Данечка, и я такая?
-Ты, пока – нет! Ты, пока, своё говно не выставляешь наружу. Даже моя мать тебя за это полюбила. Сказала, мне: -Дань, береги Людку, в ней мало говна! Мне, люби-мая, нравится тебя носить на руках, а, особенно - те моменты, когда я кладу тебя на кровать...
-И запрыгиваешь на меня?
-Ошибаешься! Когда я кладу тебя на кровать, а ты запрыгиваешь на меня, а я, внизу, лежу, отдыхаю, и радуюсь, что работаешь ты, сидя на мне, а не я! Я – отдыхаю.
-Эксплуататор! Ленивый бегемот! Надо искать более активного любовника, а ты води своей колонковой кисточкой по мёртвому холсту и пиши мёртвых баб!
-Мёртвые бабы на холстах тогда, когда их пишут, а потом они оживают и радуют всем глаз.
-Это у талантливых художников, а не у мазил, мордописцев, как у придурка Ван Гога. Я о нём читала, что он был одно время в психушке, а затем покончил жизнь самоубийством. Так, что, Данечка, ты не пиши мёртвых баб! Пиши таких живых и страстных, как я!
-Ты живая, особенно в постели! Там ты – живее всех живых, только немного развратная.
-Данечка, если я немного развратная, то где ты видел женщину много развратную? Дура я, спрашиваю! Твоя Мирела, более развратная. Цыганки более страстные, чем, хохлушки. У тебя, видимо, на неё не хватало сил, поэтому ты и не стал с ней жить.
-Она страстная, но не развратная.
-Договаривай, договаривай! Ты хотел сказать: «-как я!» Следующий раз я буду лежать в постели, в классической позе, воблой, и даже не пошевельнусь тебе навстречу, посмотрим, как ты тогда запоёшь, Ван Гог!
-Вот, он, твой санаторий! Пришли. И смотреть, здесь, совершенно нечего!
-Данечка, давай обойдём территорию и спустимся к морю. Всё равно, тебе спасибо, за то, что ты меня сюда привёл. Я, сейчас, как в том анекдоте:
162
Грешник знал, что его никогда не пустят в Рай. Но всё время хотел его увидеть. А когда ему Всевышний разрешил показать Рай, он, уходя из него, сказал:
-В Раю – хорошо! Но грешить – лучше! Теперь я больше не буду хотеть попасть сюда!
-Люд, спускаемся к морю?!
-Пойдём! Я поздороваюсь с ним и попрошу прошения, что не сдержала слово, не написала о море стих.
-Но ты ещё успеешь. Я не знаю, как у поэтов и писателей, а у меня часто бывает так, задумаю сюжет, и долго не могу начать работу по нему, а затем, вдруг меня осенит, и уже вижу свою готовую картину, хотя не сделал ни одного мазка.
-Дань, не знаю что ответить! Я – ни поэт, ни писатель и не художник. Простая, развратная баба, как ты меня окрестил, и просто живу, как могу.
-Ты, Люд, и писатель, и поэт, и художник, особенно в любви! Так, что – не прибедняйся!
-Дань, а почему нет художников женщин? Или я, просто, нигде не читала ни об одной.
-Бог им не доверяет и, поэтому, не даёт таланта. Он доверил Еве Эдем, а она согрешила со Змием-искусителем. Все женщины художники стали бы писать только голых мужиков или одни их причиндалы, гениталии.
-Зря ты обижаешь нас, женщин! Я бы – не стала писать их обнажёнными. Я бы их писала одетыми или полураздетыми, большими, красивыми, романтичными. Я бы никогда ни одного мужчину не написала уродом! А, знаешь, почему Господь Бог лишил Ван Гога разума, а Врубеля – зрения?
-Почему?
-Они уродовали образы прекрасных женщин! Когда мы ходили по аллеям ботанического сада, я обратила внимание на то, что тем цветам, которым я, мысленно, не го-ворила, что они безумно красивые, они не раскрывались мне со всей полнотой. Когда ты говоришь мне нежности,
163
я раскрываюсь перед тобой, как цветок, а когда – гадости, у меня всё внутри сжимается.
-Когда я говорил тебе гадости?
-Несколько минут назад. Назвал глупым большим ребёнком и развратной девкой!
-Это же были комплименты! Хорошо, ты умная, взрослая и фригидная женщина!
-Вот, ты снова меня оскорбляешь.
-Ты, моя маленькая, красивая, милая, любимая девочка! Ты моё божество! Моя фиалка!
-Подхалим! Зачем ты взял меня на руки и несёшь? Я могу идти сама, ножками. Говори – моя сирень!
-Мы много ходили. Ты устала. Отдохни у меня на руках. Вон, метров через двадцать берег моря, и я положу тебя на песок, моя сирень и гроздь акации.
-Спасибо тебе, милый! Дай твои губки! Я тебя люблю, Данечка! Усталость сразу улетучилась, улетела за ту гору.
Море слега рябило.
Людей было немного. В основном больные из санатория. Женщины подходили в купальниках, а мужчины в плавках. Мы отошли от них подальше и устроились на
пляже из песка и гравия.
-Дань, ты иди, плавай, а я лучше полежу на песке. Немного устала.
Даня, пошёл в воду мимо двух девиц, которые с вожделением,
164
страстным желанием, смотрели на его плавки, видимо, представляя, что там, под ними? Плевать! Пусть смотрят. Мне жалко, что ли?! Смотрите – тубики!
Значит, здесь Ванечка сочинял для меня такие прекрасные стихи? Где, ты, милый?
-Люд, сказал Ветерок, пойдём со мной, я стану учить тебя плавать!
-Море сразу засунет меня в свою пучину, а там темно, нет солнца и холодно. А я ещё хочу прожить сто лет со своим Даней.
-С чего ты взяла, что он твой? В воде русалки уже стащили с него плавки. Они никогда не видели художника, тем более его колонковую кисточку между ног. И, сейчас, любуются ею. Пойдём! Ты сама намочишь ноги и пупок, а намочить титьки, я тебе помогу. Даю слово, что море не станет тебя топить! Ты же уже пыталась сочинить стих о море, но у тебя ничего не получилось. Море понятливое. Вот тебе моя рука, хватайся за неё, и пойдём. А если не хочешь, то я полетел один. Жарко.
-Уговорил. Пошли. Жарко.
Я намочила икры ног, потом ляжки, дальше грудь, до молочных желез, а дальше снова наступила боязнь.
-Иди за мной, прошептал Ветерок, не трусь! Если будешь тонуть, тебя спасёт Вано.
-Разве он здесь?
-Да, он следит за тобой из беседки ботанического сада.
-Не ври! Из той беседки это место не было видно!
-Другим. А он видит.
-И как же он станет меня спасать, если я начну тонуть?
-Прилетит на крыльях. Он же тебя любит! Шагай ко мне, не бойся.
Мои титьки уже полностью закрыла вода и подбиралась под подбородок, а шалун Ветерок всё звал и звал меня за собой! Это он делал по указке моря. Или оно на-учит меня плавать или утопит. Вано не успеет меня спасти.
165
Ноги едва касались дна. Я уже шагала на цыпочках, на кончиках пальцев ног. А Ветерок всё звал и звал. И вдруг дно ушло из-под них. Но я не испугалась, а стала работать ими, ногами. А руками грести «по-собачьи», как там, зимой, в нашем техникумовском сквере, учил меня Вано. Я села, тогда, на корточки и гребла белый пушистый снег под себя. А через минуту подошла знакомая пара влюблённых и спросила что случилось?
-Люда уронила в снег золотое кольцо с бриллиантом в десять карат, - быстро ответил Вано.
-И сколько же оно стоит?
-Приблизительно три стипендии.
-Ни хрена себе! – сказал парень? Целых сто двадцать рублей. И они подключились к поиску.
А затем, подошло ещё человек десять, парами и поодиночке. И все гребли снег под себя, «по-собачьи».
-Кто найдёт, поставим литр водки! – пообещал Вано.
Кольцо мы так и не нашли, потому что его там не было! И вообще не было. У меня замёрзли руки и ноги. А потом, когда он, в техникуме, на третьем этаже, отогревал мне руки и ноги, растирая и целуя их, мы безумно хохотали. Боже мой, какое прекрасное было время?!
Я, вспоминая, об этом, дурочка, совсем забыла, что нахожусь в море, и плыла от берега.
-А ты – обманщица, милая! –сказал Даня, подплывая ко мне. –Говорила, что не умеешь плавать, а сама плаваешь.
-Только сейчас, научилась.
Затем мы вместе несколько раз плавали, и отплывали на несколько метров от берега. Страх перед морем у меня пропал. Я бы отдалась, за помощь, Ветерку, но он не прилетал. Да, и Даня бы мне не позволил.
-Дань, а я проголодалась. И уходить не хочется. Может, ещё поплаваем?
-Поплаваем дома, в Херсоне. Наша цель – Массандра. Там и покушаем. И будем дегустировать вино.
-И ты будешь?
166
-Дегустировать – это не пить!
«Массандра» — виноградо-винодельческий комбинат в одноименном поселке на Южном берегу Крымского полуострова.
Особенно понравился хересный цех «Массандры» - особое по атмосфере место. Он расположен в старинном винподвале «Ореанда», построенном в еще в царские вре-мена. Производство настолько деликатное (вино вызревает под хересной пленкой), что подразумевает соблюдение не только температурного режима, но и тишины. Гид, рассказала, что на единовременной выдержке здесь находится порядка 280 тысяч декалитров вина двух марок. Хотела спросить, сколько это в бочках, но пошли на выход.
Мне понравились оба этих сорта и вина, и я уговорила Даню купить по бутылке. Он, не такой прижимистый, каким был Глеб, царство ему небесное. Хотя, ничего, не жалел для меня. И Глеб был более чутким и внимательным и, почти, ежедневно приносил цветы. А у Дани чуткости, как у бегемота. Толстая кожа. И цветы не купит, пока не намекнешь. Да, и не нужны мне они, цветы! Растут на каждом шагу. Смотри и любуйся.
Из Массандры поехали в Ялту.
-Люд, давай сразу пройдём к гостинице «Ореанда», на всякий случай, вдруг будут места?!
167
Мест не было и мы там, у частников, толпящихся возле гостиницы и предлагающих жильё, сняли комнату на ночь, внеся залог пятьдесят процентов. Женщина объяс-нила, как найти её дом и мы пошли на фуникулёр.
В кабинке, с людьми, когда мы поднимались на вершину горы, и я обозревала эту красоту, в порыве благодарности, прошептала Дане:
-Данечка, а мы точно в комнате, у хозяйки будем одни, или она ещё кого-нибудь к нам подселит?
-Одни! За те деньги, что мы дали, она не станет ни кого подселять. А почему ты спросила?
-Если так, то я тебе ночью так дам, как никогда не давала! Ты улетишь на двадцатое небо! Спасибо тебе за праздник, который ты мне сегодня устроил! Я, за это, даже могу отпустить тебя, на следующие выходные, к твоей цыганке.
-Значит, у тебя на эти выходные назначена встреча с твоим Вано? Он, что приехал в Херсон?
-Дань, был проездом и мы, совершенно случайно встретились.
-И случайно переспали!
-Как и ты тогда, со своей Мирелой. Забудем об этом. У меня никакой встречи не будет. Я могу поехать с тобой в деревню и проведу вечер с твоей матерью, а ты можешь поехать в табор. Ей картина понравилась?
168
-Всем цыганам понравилась. А в субботу утром мы поедем, и там, на поляне, ты мне будешь позировать.
-Голой?
-Обнаженной я больше не хочу тебя писать! Я хочу написать тебя в платье. Ты мне подала идею написать тебя ещё и на фоне моря. Надо пробовать писать морские виды.
-Дань, женщина на море не будет смотреться! Даже такая красивая, как я. Когда ты полез в воду, а я ещё лежала на песке, прилетела пичужка и села не далеко от меня. И с удивлением смотрела на воду. Найди какой-нибудь сюжет без человека. Булыжник, человеческими глазами смотрит на море, или скала? Вот тебе идея, мой бегемотик.
Вид с горы был завораживающим. И приятно обдувал тело Ветерок. Он всё же прилетел и просился под юбку. Маленький нахалёнок! Как и его отец – большой Ветер, который уже несколько раз брал меня.
Вечером мы гуляли по набережной.
На каждом шагу были рестораны, кафе и забегаловки. Мне так хотелось затащить туда Даню! Но я знала, что он не любит все эти злачные места.
169
-Люд, а не посидеть ли нам в каком-то из ресторанчиков или кафе?
-Данечка, посмотри, какая погода! Крошечные белые облачка на небе.
-Ты, считаешь, что нам лучше погулять на свежем воздухе?
-Нет, я боюсь, что ты, своим желанием – испортишь погоду!
-Не испорчу! Гулять, так гулять!
-Но там, же все – выпивают?
-А мы, с тобой, что – рыжие? И мы будем выпивать.
-Дань, ты намерен меня закабалить!? Теперь, я до конца своих дней, не смогу расплатиться с тобой, за этот праздник, что ты мне устраиваешь!
-Это – праздник нашей с тобой любви. Ты, моя милая, внесла в мою жизнь новые яркие краски. Я никогда не хотел столько работать, писать, как в последнее время. Если бы я, тогда, не пошёл в парк писать ту акацию, ничего бы этого не было!
-Данечка, мы долго бродили с тобой в темноте, отыскивая друг друга, а судьба смеялась над нами. А, потом сжалилась и соединила нас. Значит, всему своё время. Я даже плавать научилась сегодня.
Мы обошли несколько ресторанчиков и кафе, и только после этого нашли свободный столик в полуподвальном помещении. Ресторанчик был очень уютным. Играл оркестр, над каждым столиком, по бокам, висели по два бра. Вместо стульев были кресла. Блюда и вино стоили бешеных денег. Хорошо, что я взяла весь свой запас, думала, купить Сане костюмчик. Но, зря беспокоилась! Деньги у Дани были. И немалые, а откуда, я не стала спрашивать. Кто я ему? Любовница! Но раз он меня «пишет» обнажённой и с такой, же обнажённой танцует на шкуре белого медведя, пусть, тогда, и сам заказывает музыку.
-А что будете из напитков?
- «Херес Массандра» или «Херес Ореанда». Нам эти вина понравились в Массандре.
170
Таким весёлым, и жизнерадостным я Даню ещё не видела. А, затем, мы ещё прошлись по набережной и на троллейбусе поехали на квартиру в посёлок Массандра. Откуда долго любовались ночной Ялтой, попивая вино, во дворе дома, на веранде, у хозяйки.
После чего, мне пришлось выполнять своё обещание и отдаваться Дане так, как никогда раньше! Это была наша сумасшедшая ночь любви,
А утром, выйдя во двор, в туалет, увидела рассвет над Ялтой.
Её Набережная была ещё безлюдной.
171
Воздух пьянил. Такого его аромата я не ощущала никогда! Разве можно болеть лёгкими, дыша таким свежим, здоровым воздухом? Наверно, Вано вылечился? Приснись мне, милый! И скажи лишь одно слово: ДА или НЕТ. Болеешь ты ещё или нет? Это ты можешь сказать громко. А шёпотом, чтобы не услышал Даня, скажи, ещё любишь меня? Или забыл и проклял, за моё предательство?
Даня, даже не слышал, как я ложилась с ним рядом. И у него, как всегда, по утрам, его дружок стоял на посту, подняв голову. Если Данька проснётся, то сразу полезет на меня, а я ещё не отошла ото сна. Легла на спину, закрыла глаза и сразу улетела к звёздам, туда, где он, Вано, меня уже дожидался. Ведь, я сама просила его о встречи во сне.
....................................................
-Люд, значит, ещё сутки над Ялтой будет хорошая погода.
-Почему, Ванечка?
-Ты прилетела без опоздания.
-Как долго мы с тобой не виделись!
-Это ты со мной. Ты, перестала меня любить! А я всегда рядом с тобой. А эти сутки, что ты в Крыму со своим мужланом, хожу за вами по пятам.
-Шпионишь. Ты всегда шпионил за мной!
-Глупая, зачем мне за тобой шпионить, когда я знаю, что ты не моя?! И видел все твои половые связи со всеми мужиками, что у тебя были.
172
-А говоришь, что не шпионишь?
-Я всегда, мысленно, следую за тобой и мне всегда больно, когда ты с другим, но мне всегда хорошо, когда хорошо тебе. И я хочу, чтобы тебе было всегда и везде хорошо. Обо мне не переживай, я здоров! Совершенно. И, по-прежнему люблю тебя!
-Я тебя тоже!
-Ты так говоришь всем своим хахалям, которым отдаёшься. Отдаваться всем можно, но всех любить – нельзя!
-Мне с ним, с Даней, сейчас, очень хорошо! Я его, почти люблю. Конечно, не так, как тебя, намного меньше.
-Люби, я тебе не запрещаю. Только, тогда, не приглашай меня на свидания. После нашей встречи я долго не могу успокоиться.
-Поцелуй меня! Нет, лучше возьми меня! Давай, сольёмся с тобой в этом космическом пространстве! Здесь так легко!
-Потому, что мы сейчас с тобой - бесплотные. Наших тел нет. Они остались на земле. Встретились только наши души.
-А если мы сольёмся душами, мы получим оргазмы?
-Только душевные. Но они чище и лучше плотских. Те, длятся секунды, а эти - бесконечно долго.
-Почему же ты не подлетаешь ко мне вплотную и не трогаешь меня? А, может, ты импотент? Душевный.
-Прости, но нам надо расстаться! Я должен улететь!
-Ты всегда первым бросаешь меня! Лети, куда хочешь! А я, лучше вернусь к Дане.
-Возвращайся, к кому хочешь! Мне всё равно.
-Ты уже проснулся, Данечка?
-Сразу после того, как ты выходила в туалет.
-Мне надо было тебя разбудить, чтобы ты увидел предрассветную Ялту. Она такая красивая. Особенно набережная. Тогда у тебя точно бы появилось желание её написа-ть. Создать шедевр живописи. Рассвет над Ялтой.
173
-Может, я так и сделаю?! Я её видел. Потому, что не спал, когда ты тихонько укладывалась, после туалета.
-Значит, твой дружок хотел не мою подружку, а сбегать в туалет? Поэтому ты и встал. А, сейчас, что ты малюешь карандашом в блокноте? Утреннюю зарю над Ялтой?
-Тебя, летящую во сне.
-Откуда ты знаешь, что я летала во сне? А я и, правда – летала!
-Настоящий Донжуан сразу видит женщину – обнажённой, даже если она предстала перед ним в шубе, а настоящий художник видит будущий портрет по позе натурщика. Ты спала, разбросав руки и ноги, как в полёте. Вот, посмотри карандашный эскиз!
-Даня, но это именно та поза, в которой я летала.
-Я видел и поэтому в карандаше сохранил её. И слышал ваш разговор.
-А, ты не волшебник? Нет, ты демон, дьявол, колдун! Это тебя сделала таким твоя цыганка Мирела!
-Люд, не кипятись! Я начинаю верить в себя, что становлюсь настоящим художником. Но это только благодаря тебе. Ты мне даёшь вдохновение. А ваш разговор с Вано я слышал потому, что ты болтала во сне. Ты часто болтаешь во сне. Открою тебе секрет. В те выходные, ты встретилась в ресторане не с Вано, а с каким-то парнем - Сергеем и ты, потом, рассказывала на работе, как он тебя трахал.
174
-Дань, а где у хозяйки кухня?
-Ты проголодалась?
-Принеси оттуда острый нож, и я сама отрежу свой болтливый язык. Прости меня, Данечка, за то, что я изменила тогда тебе с Сергеем!
-А я, тогда, изменил тебе с Мирелой. И, знаешь, что я заметил?
-Что, мы, после этих измен, стали лучше относиться друг к другу, сильнее любить друг друга.
-Значит, нам, время от времени, надо изменять друг другу.
-Не знаю! Может быть?
-Дань, а я на этом эскизе тоже обнажённая?
-Нет, ты в тонком просвечивающем одеянии. Так я вижу тебя на картине.
-В красном?
-Скорее – в синем. Небо синего цвета. Встаём?
-А сколько времени?
-Девятый час. Нам с тобой надо успеть увидеть ещё Гурзуф и Ласточкино гнездо.
-А где это Ласточкино гнездо?
-«Ла;сточкино гнездо;» — памятник архитектуры и истории, расположенный на отвесной 40-метровой Аврориной скале мыса Ай-Тодор, в поселке Гаспра, на южном берегу Крыма, недалеко от Ялты.
-А Гурзуф?
-Тоже рядом?
-Тогда, что мы ждём? Собираемся!
У нас от вчерашней шальной ночи, в одной из бутылок, осталась, почти, половина.
Мы разлили вино по бокалам, которые вчера любезно предоставила хозяйка, и, выпив, пошли на троллейбусную остановку.
Есть пока не хотелось.
Лучше больше впитать в себя впечатлений от поездки!
175
Мы поехали в Гурзуф.
Побродив там, и налюбовавшись красотами Гурзуфа, отправились в поселок Гаспра, где находилось это уникальное сооружение - Ласточкино гнездо.
176
ПРИЯТНЫЕ БУДНИ КОРОТКОГО СЧАСТЬЯ.
Уставшие, но довольные от поездки в Крым и его красот, утром, в четыре утра были уже в Херсоне. Мне удалось ещё пару часов поспать дома, а Даня на работу не пошёл, отсыпался.
Весь день на работе, пыталась рассказать девкам, как здорово мы отдохнули и как красиво в Крыму. Но, каждый раз, кто-то из девок перебивал меня. А, затем Зина сказала:
-Люд, ты своим Крымом, задолбила нас! Каждый из нас был там и не по одному разу.
Я, вначале, вроде обиделась, а потом поняла, что не права! Если бы мне, кто-то пытался рассказать, что у нас, в Донбассе, терриконы на шахтах похожи на египетские пирамиды, и какой там вонючий воздух, и всё грязно от угольной пыли, я бы тоже его послала на три буквы, как девки послали меня.
Вечером, после работы, поливая в своей квартире кактус, спросила у него:
-Ванечка, ты скучал без меня?
-Очень! Почему ты не возьмёшь меня к своему хахалю?
-Он любит травы, а не колючки!
-Выброси меня на помойку, раз ты не любишь меня и называешь колючкой!
-Если бы я тебя не любила, я бы не прибежала тебя поливать? Ты заменяешь мне его. Ванечку. Правда, он не такой колючий, как ты.
-А какой он – лысый?
-Может, уже и лысый? У него ещё тогда стали появляться залысины.
-Самая красивая одежда – это колючки на кактусах. У нас на моей родине, в Мексике, много разновидностей кактусов.
-А ты был там?
-Откуда? Только мечтаю побывать. Я коренной херсончанин,
177
родился и вырос здесь.
-Ты ещё не вырос. Только растёшь. А когда вырастешь...
-Женюсь на мексиканке. Кактусихе. Сесилии.
-Ванечка, у тебя ещё женилка твоя колючая не выросла.
-Мы размножаемся семенами.
-И отростками. Всё, милый, пока! Приду через неделю.
-Приходи поливать меня завтра, любимая!
-Кактусы поливают раз в неделю. А, то - и реже!
-Я засохну, не видя тебя! Моя Сесилия.
-Тот, другой Ванечка, не засох, а, мы с ним, не виделись уже целых восемь лет. И ты не засохнешь, Ванечка, мой кактусёночек!
В субботу мы поехали в деревню через те поляны, которые посещали раньше. Даня, усадил меня в платье, на поляну и заставил позировать.
-Мне не хочется сидеть дурочкой на поляне и глядеть в одну точку. Я хочу лечь и смотреть в небо на проплывающие облака.
-Люд, а ты не сиди дурочкой! Сиди умной. И гляди на прыгающих кузнечиков, но только не перед собой, внизу, а вдали. Тогда получится картина красивой, умной, мечтающей девушки.
-А о чём мне мечтать?
-О чём хочешь.
-Тогда я стану мечтать, как ты через пять минут бросишь свою мазню на холсте и станешь писать меня на поляне. На зелёной траве с цветами. Такая будет красота! Дань, давай, лучше поваляемся! А то, этот миг жизни, пройдёт впустую и не останется в памяти.
-Зато останется картина. И если она получится хорошей, то этот миг жизни будет сохранён на века. Даже, тогда, когда нас уже не будет.
-А, если, как часто бывает, твоя картина не получится, и я, умной дурочкой просижу несколько часов, на этой поляне, что тогда?
178
-Ничего! Посидишь и получишь от природы частицу здоровья.
-Потеряв частицу жизни?
-Ты её потеряешь, так или иначе. Время – невозвратно.
-Тогда зря мы упускаем наше время, предназначенное для любви.
-Мы, совсем недавно, ещё утром любили друг друга.
-А я хочу ещё!
-Ты – ненасытна!
-Я компенсирую потерянное с 18 до двадцати двух лет, когда меня никто не любил.
-Ты же говорила, что тебя любил твой Вано!
-Он меня любил, но не трахал! А ты меня трахаешь, но не любишь. А, в данную минуту и не любишь и не трахаешь! Я несчастная и одинокая женщина. Только кузнечики понимают меня и прыгают на колени. Даня, иди ко мне! Давай, полежи со мной! Полежим вместе. Я на мягкой траве, а ты на мне. Другие бы не отказались!
-Тогда нарушится весь творческий процесс. Ты уже вошла во вкус натурщицы и хорошо позируешь, только блеешь, как овца. Нудно и долго.
-Не как овца, а как ваша козочка, а ты блеешь, как козёл! Нет, ты не козёл, козёл подбежал бы к своей козочке и постарался бы запрыгнуть на неё. А тыл вол! Вол творчества. Накинул ярмо художника и всё машешь и машешь своей кистью. Дань, я могу встать и сорвать цветок?
-Лапочка, потерпи ещё чуть-чуть! Дело быстро продвигается. Осталось ещё совсем немного. Пару мазков.
-У меня затекли ноги. Иди, ложись рядом, а лучше на меня и я положу свои ножки тебе на плечи. Они отдохнут, а я взбодрюсь после оргазма и снова стану тебе позировать.
-Не провоцируй меня, а то я подам на тебя в суд, за совращение. Люд, ну, ещё пять минут! Максимум – десять. Не меняй позу! Терпи, милая!
179
-Вот они муки творчества. Но муки не художника, а натурщицы.
-Люд, закрой на время свой рот! Думай о чём нибудь! Отвлекись. Забудь на время обо мне. Думай о своём Вано.
-Чёрт с тобой! Я так и сделаю. Буду представлять, как он меня трахает.
-Представляй, я не возражаю. Только помолчи.
И я стала представлять, вернее, вспоминать нашу ночь в гостинице «Киев», с Сергеем.
После того, как я рассказала ему о своей любви к Вано и его ко мне, и он целых два часа без перерыва пахал на мне, а я на нём, и мы ещё с полчаса лежали утомленные, попивая вино, я спросила:
-Теперь твоя очередь рассказывать о своей любви. Я представляю, какой красивой и стройной она должна была быть, чтобы ты её полюбил.
-Ты, может, и помнишь её. Она часто приходила к вам на вечера. Высокая, стройная, ростом почти с меня, но самое приметное в ней, были её большие голубые глаза.
-Может, это и не она, но я припоминаю. У неё глаза были такими большими, как у коровы. Наши девки, так и прозвали её - корова. Она уводила многих наших парней. Серёж, так она же была ****ищей! Я знала троих из техникума, с шахтного отделения, которые хвастались, что трахали её. Может, врали?
-Не врали, Люд! А я знал, с десяток. И бегал за ней. И любил её.
-А ты с ней спал?
- В первый же вечер. Встретились в металлургическом техникуме, и я сразу увёл её к себе. И всё! И у меня поехала крыша. Я влюбился в неё. Неделю она приходила ко мне, и мы уже решили пожениться. Но меня послали в командировку. Приехал через месяц, а она с другим. Была бурная сцена объяснения. Снова пришли к мирному сог-лашению. Снова решили пожениться и подали заявление в ЗАГС. А меня снова послали в командировку. На неделю.
180
И я, чтобы она вновь к кому-то не пошла, оставил в своей квартире, а когда вернулся через три дня, застал её в постели с другим. Подрался с парнем. Оставлял, чтобы ещё раз поговорить, но она ушла с тем парнем. А в тот, вечер, когда мы встретились с тобой, я прибежал в технимум из-за неё, думал встречу её там, у вас. И она, действительно, появилась, когда мы танцевали с тобой вальс. А затем она сбежала, и ты не захотела пойти со мной. И я в тот вечер остался у разбитого корыта. Нет, найти девку – не проблема, но в тот вечер от меня улизнула любимая, и ты, которая мне очень понравилась.
-И тебе пришлось поститься?
-Девку я нашёл, серую мышку. После моей Любушки, ты, ещё была более-менее, а остальные меня не интересовали.
-Врёшь ты, Сереж! После твоей любимой Любушки, я тоже выглядела серой мышкой. Когда кого-то любишь, других не замечаешь! И что у тебя было с ней дальше? Так и не женился на ней?
-Женился, дурак. Дочь растёт. Воспитываю один. А моя пташка без конца ****овала, а потом уехала с грузином в Сухуми. Да, так, и пропала. Скорее всего, прибили где нибудь. А у тебя дети есть?
-Сын, Саша. Сейчас у бабушки, в Горловке. И папа его там. Тоже, видимо, считает меня кукушкой-****ушкой. Сын часто бывает у отца и любит его больше меня.
-А с новым мужем у тебя нет совместных детей?
-Нет. У него тоже сын. Он с женой развелся, и его сын живёт с матерью. Но они постоянно встречаются. Мы, после моего развода с Володькой, распишемся с Даней.
-А я уж хотел предложить тебе – сойтись!
-Серёж, как там, в пословице, что-то на что-то менять, только время терять! А я уже столько херов поменяла, что мне хочется спокойной жизни. Нет, такого классного ёба-..я, как ты, у меня ещё не было. Но мы бы с тобой не ужились! Ты такой красавчик, бабы к тебе так и липнут, и я бы тебя ревновала, а мой Даня, тоже здоровяк, как ты, но он – однолюб.
181
Это я, ещё могу вильнуть жопой и отдаться кому нибудь, как тебе, сейчас. В общем, пока у нас с мужем - всё хорошо!
-Люд, а если мы с тобой встретимся?
-А, если мы с тобой встретимся, только попробуй меня не оттрахать, я тебе яйца оторву!
-Сумасшедшая, что ты делаешь?! Больно! Отпусти!
-Я поеду за сыном в Горловку, в конце августа. Дай свой телефон. Позвоню. Пожелаешь, встретимся.
-Я тебе оставлю и телефон и адрес.
-Обязательно приеду. Хочу побывать в техникуме. А ты где, в Енакиево, живёшь?
-Возле вокзала. В четырёхэтажном доме. Он там один.
-Знаю этот дом. Мы, с Вано, когда учились, однажды, там, зажимались и выскочила собака огромная, а за ней баба, если бы не хозяйка, пёс бы нас сожрал.
-Не голубоглазый дог?
-Точно! А ты откуда знаешь? Ясновидящий?
Это была моя мать. Она ещё жила с отцом. А когда отец умер, она вышла замуж и уехала на Север, с нефтяником, а я, из заводской комнатки, в общежитии, переехал в её квартиру.
-Тогда и адрес писать не надо. Скажи только номер квартиры.
-Первый этаж. Первая квартира.
-В этом мире все тропы переплетаются. Хотя, наверно, я неправа. С Ванечкой мы, за восемь лет так и не встретились. Хоть, он и был со мной совсем рядом. В Крыму.
-Ещё встретитесь. Мы с тобой тоже не гадали встретиться.
-А я о тебе, иногда вспоминала, не о тебе конкретно, я даже забыла твоё лицо, а о том вечере, из-за которого мы, совсем, тогда, разругались с моим парнем.
-А я тебя не вспоминал, но лицо твоё помнил. И, когда увидел в кафе, на 99 процентов был уверен, что это ты! Только ты изменилась. Не лицом, а фигурой. Стала такой аппетитной женщиной. Какая прелесть твои бёдра!
182
-Ты, что пришёл сюда разговаривать или удовлетворять женщину?! Поработай-ка на мне, милый!
-Люд, а ты такая же ненасытная, как моя Люба!
-Бабы - все сучки! Только одна больше, другая меньше, одна изменяет открыто, а другая скрытно. А у тебя уже напрягся. Надо было раньше схватить тебя за яйца!
-Ты меня испугал! Я даже не слышала, как ты подошёл. А почему голый?
-И о чём же ты думала на поляне, моя стрекоза?
-Представляла, как меня трахали стрекозлы.
-А я думаю, и что она притихла, моя серая мышка?
-И ты туда же о серой мышке? Зачем ты стаскиваешь с меня платье?
-Чтобы «писать» тебя обнажённую на зелёной поляне с цветами. Одетую, на холсте - я уже написал!
-Дань, принеси покрывало, подстелем.
-Нет, уж! Я буду брать тебя на природе. Да, у тебя между ног всё отсырело! Ты, точно, думала о мужчине?
-Нет, о жеребце. Я же в поле.
-Милая, укладывайся на меня и бросай свои ножки мне на плечи, а то они у тебя затекли.
-Дань, если бы ты знал, как мне с тобой хорошо! Почему ты не учился со мной в школе или техникуме? Мы бы сразу с тобой спарились, как голубь с голубкой и нам никто другой не был бы нужен!
-Потому, что я старше тебя и жил в другом месте. Милая, хватит философствовать! Займись лучше делом!
-Я это и делаю. Перелезаю на тебя. Всё! Я, уселась на коня. Давай, жеребец, не ленись, погнали по степи...
А после я долго стояла и рассматривала картину. Нет, с одной стороны, Даня очень хороший художник! Он так хорошо пишет меня своей колонковой кисточкой, что у него между ног, что я улетаю до небес. А, с другой стороны, он херовый художник! Картины, на которых он пишет меня, своими разными кисточками, мне не нравятся!
183
Свою мымру, Мирелу, цыганскую кобылу, он так классно написал, что можно выставлять на всеобщее обозрение. А мои картины – сплошное уродство! И зачем тратить время и материалы на них?
-Что ты молчишь? Скажи, понравилась или нет?
-И – да! И – нет! Я, конечно, не художник, но мне кажется, меня здесь мало. Ты больше любишь свои растения и травы и нашпиговал ими полотно, как я болгарский перец начинкой.
-Чёрт, побери, ты только что прочитала мои мысли. Я сам об этом думал. Или мы становимся с тобой одним целым и улавливаем мысли друг друга или ты становишься настоящим художником-теоретиком. Может, начнёшь рисовать? Попробуй! На, вот маленький холст, 10х20 сантиетров. Твори, пока я буду собирать траву.
Через полчаса подошёл Даня, с пучком травы в руках, вперился глазами в холст, а потом стал хохотать.
-И что ты смеёшься! Посмотри, какой он красивый! Красивее, чем у тебя!
-Люд, прости, но в живописи ты – бездарь! Даже простой мужской член не смогла нарисовать!
-А я рисовала его сложным!
-И поэтому у тебя, там, четыре яичка, вместо двух?
-Я – свободный художник! Моя картина, что хочу, то и пишу!
184
-Люд, твоя художественная мастерская – это кухня! Там из-под твоих рук выходят шедевры: борщ, солянка, разные салаты, а такое сациви, какое готовишь ты, не приготовит ни одна грузинка.
-Я долго тренировалась, пока не получилось, а теперь, если встречусь с Вано, угощу его этим национальным блюдом.
-Ты зациклилась на своём Вано! Если хочешь стать художником, рисуй его портреты днём и ночью, и тогда у тебя всё получится.
-Это ты свою Мирелу рисуешь днём и ночью. Хоть, ты и пытался скрыть от меня последний её портрет, я его всё равно видела.
-Знаю. Когда меня не было дома, ты зашла и сняла покрывало с холста, а затем, вновь закрыла, но не так, как это делаю я.
-Почему не хочешь написать меня так, как написал её?
-У нас впереди вся жизнь. Я ещё, милая Людочка, напишу тебя сотни раз, в разных ракурсах.
-В этом я не сомневаюсь, что ты будешь писать меня в разных позах в постели или на белой шкуре Мишки.
-Или, как только что, на поляне с цветами.
-Поехали, художник! Я хочу в баню! Не могу поверить, что полюбила парилку!
-Ты ещё больше полюбишь баню, когда мы зимой, выскочив из парной, зароемся в снег. Непередаваемое состояние.
Через пару часов мы уже были в деревне, и я обнималась с мамулей, с которой тайком, попивали вино из её заначки.
Одним бабам везёт на мужей, но не везёт на свекрух, другим, ни на мужей и, ни на свекрух, а мне повезло, и муж – золото, и свекруха – бриллиант. Каждой бы бабе так! Тогда меньше было бы разводов. И всем бабам легко бы жилось на этом свете.
185
В четверг, до обеда, был сумасшедший день. С утра я опоздала на десять минут. А через час, начальник отдела пришёл злым от директора. Ему дали втык, за то, что наш отдел выпустил чертежи форм на поребрик и бордюр – бортовые камни между различными уровнями дорожного полотна – плохого качества. По ним изготовили формы, тоже плохого качества. В них клепали брак.
В городе усиленными темпами велись дорожные работы, и делалось благоустройство скверов и площадок, а также тротуаров. Город преображался. А завод не успевал выпускать бордюрный камень из-за несовершенства форм.
Чертежи разрабатывала не я, но я попала под горячую руку, за опоздание, и начальник отдела поручил мне или их переработать, или сделать новые, другой конструкции.
Я ринулась в цех. Ходила, смотрела, прикидывала.
Подошёл молодой парень. Рабочий.
-Извините, вы не из конторы?
-С конструкторского отдела.
-А я сам собирался идти туда. Наша бригада делает, эти чёртовы бордюры, и мы гоним сплошной брак. Когда вынимаем из форм, камни ломаются. Форма – говно! Она сделана на 8 бордюр. Я долго думал и вот набросал схему на 32 бордюра на одном поддоне. Борта откидывающиеся. Сверху, на каждый бордюр, по периметру, ставится хомут из тонкой пластины. Собираться и разбираться такая форма будет быстро и при распалубке, брак исключён.
-Как тебя зовут?
-Виталий!
-Меня – Людмила Павловна. Виталий, а почему не подаёшь, как рационализаторское предложение?
-Ну, его к чёрту! Там год будут рассматривать. А бригаде надо деньги зарабатывать. Вы сделайте чертёж, а с рабочими из технологического цеха, я договорюсь, они быстро сварганят одну форму.
-Тебе потом не надо будет ни с кем договариваться, всё будет запущено официально и быстро изготовлено.
186
Меня поэтому и послали, чтобы, разработать новые чертежи. Виталий, идея толковая. Мы в отделе обмозгуем и примем решение, скорее всего, примем этот вариант. А ты сходи и зарегистрируй, как рацпредложение. Лишние деньги тебе не помешают. Но этот лист я у тебя заберу.
-Договорились. С меня – коробка конфет.
-Я конфеты не люблю! Люблю поцелуи. А у тебя губки...
-Знаю, девочки говорят, как спелая малина.
-Проверим, так ли это?
-Я не против! Вы такая красивая!
-Как же ты станешь целовать тётю, которую называеешь на Вы?
-А ты не только красивая, но, пожалуй, и страстная! Проверим, так ли это?
-Так, так, мальчик! А сам-то ты - страстный?!
-Девочки не обижаются.
Время близилось к обеду. Мне в цехе уже больше нечего было делать, и я зашла в столовую. У рабочих уже заканчивался обед, а для конторских крыс, как я, ещё не наступил. Людей было мало. Столик, за которым мы часто обедали с Глебом, был пуст и я села за него. Воспоминания нахлынули на меня. Сколько приятных минут, часов, дней мы провели с ним вместе. Сходила бы к нему на могилку, да, он не разрешает.
В отдел зашла, когда все уходили на обед.
-Что, Люда, ни до чего не додумалась?
-Додумалась, вот, посмотрите!
-Да, ты, милочка – гений! Как ты быстро сработала!
-Николай Иванович, это не моя идея. Стала разговаривать с людьми и один парень предложил этот вариант.
-Люд, нам насрать, кто и что там предложил! Это твоя разработка. Три дня тебе на то, чтобы сделать чертежи. В понедельник я должен с ними пойти на планёрку.
-Но я сказала парню, чтобы подал рацпредложение.
-Пусть подаёт. Он своё тоже получит. Людочка, я готов тебя расцеловать!
187
-Николай Иванович, когда мне хочется целоваться, нет ни одного желающего, а когда нет, все предлагают поцелуи. Вы сегодня – третий.
-Ладно, остался без поцелуя, могу ещё остаться и без обеда. Я побежал. А ты начинай разрабатывать чертежи.
Минут через пять зазвенел телефон. Я сняла трубку.
-Междугородка. Ответьте.
Секунд двадцать была тишина. Уже хотела положить трубку.
-Пригласите, пожалуйста, Грищенко Людмилу.
-Я слушаю. Кто это?
-Любимая, здравствуй! Как быстро ты забыла мой голос?
-Серёженька, родной, ты?
-Я, милая, я!
-Собираешься в Херсон, решил предупредить?
-Увы, увы? Дома, в Енакиево. Соскучился о тебе и решил позвонить.
-Признайся честно, надо убить время на работе, вот и решил позвонить.
-Ты, знаешь, кто ты?
-Кто, сучка?
-Моя таблетка от лекарства. Вот уже больше месяца, как я перестал думать о ней, Любаше и только ты у меня не выходишь из головы. Схожу по тебе с ума!
-Надо было уводить меня с того вечера. И тогда, возможно, я бы вылечила тебя раньше. Хотя, навряд, ли! Я тогда была неопытная невинная девочка, и не отдалась бы тебе так, как при нашей встрече.
-Наоборот. Я бы тогда полюбил тебя ещё больше.
-Ты мне признаёшься в любви?
-Да, да и да! Я тебя люблю! Я так хочу увидеть тебя!
-Приезжай!
-Не получается. Теперь, только до твоего приезда, за сыном.
-А мне мать написала письмо, что привезёт сына сама.
-Не режь меня ножом! Я умру, если не увижу тебя!
188
-Сегодня же напишу матери, что приеду сама. Это только потому, чтобы ты не умирал. А тебя разве не развлекают девочки, серые мышки, как ты их зовёшь?
-За месяц была всего одна, старая знакомая. И то припёрлась сама. Я её не звал. Ну, тут уж плоть сыграла свою пакостную роль. Но, ночевать не оставил. Осуждаешь, меня, Люд?
-За что, милый? Жизнь так коротка! Летит птицей, а пролетает стрелой. А, потом, природа берёт своё. Живи полноценной жизнью.
-Ты не поверила, что я стал сходить по тебе с ума?
-Поверила. У меня тоже бывали моменты любви с первого взгляда, но это, Серёженька, временное и быстро проходящее явление. Знаешь, для меня та встреча с тобой, в техникуме, на заре нашей юности, более значима, более красочна и эффекта, чем встреча, в кафе, хотя после этого ты кормил меня конфетками любви. Вспомнишь мои слова, что эта эйфория влюблённости скоро у тебя пройдёт.
-Не пройдёт!
-Пройдёт, когда встретишь, юную свежую, не затасканную, как я, сучечку.
-Ты, там одна, что так вольно разговариваешь?
-Одна, все на обеде.
-Я тоже один в своём маленьком кабинете. Я могу ещё тебе звонить?
-Звони, но лучше домой. В мою квартиру. Я, по четвергам, с шести до семи вечера, всегда поливаю Ванечку.
-Купаешь своего любовника?
-Поливаю. Он в любовники не годится, слишком колючий, кактус, зовут – Ванечкой. Как твоя дочь?
-Отправил, вместе с бабушкой и дедушкой в дом отдыха. В Славянск. Тоже очень скучаю.
-А от жены известий нет?
-Нет.
-Подай в розыск!
-Зачем? Я уже смирился, что её нет. Теперь мечтаю, как заарканить тебя!
189
-Разве ты меня не закадрил? Спал со мной всю ночь.
-Это другое. А, теперь, хочу заарканить тебя. Набросить лассо на дикого мустанга. Привести в своё стойло и сделать домашним скакуном.
-Глупая затея, Серёж. Если бы не наши дети, я сама прибежала бы дикой кобылой, сбежав от Дани, но всё так сложно. Привыкла к Херсону и в Донбассе больше не хочу жить, а ты не захочешь менять квартиру и работу. И, знаешь, начинаю привязываться к Дане. Он не такой ё..рь, как ты, но тоже носит меня на руках и пишет с меня картины. И очень добрый! И, ещё свекруха, его мать. Я в неё влюблена. Отличная женщина. А твою мать я не знаю, хотя видела один раз, в темноте. Только не говори, что она хорошая! Для сыновей все матери – хорошие. Она всё ещё на Севере, с нефтяником? Приехали в гости?
-Они вернулись. Теперь у них квартира в новом микрорайоне – Ватутино.
-Приходит часто?
-Часто. Алёнушка больше времени живёт у неё. Так мне тебя ждать в конце августа?
-Жди! Но разве это у нас последний разговор?
-Нет! Я буду тебе звонить по четвергам.
-На деревню дедушки? Запиши телефон.
-Диктуй. Записал.
-В коридоре слышны голоса коллег, возвращаются из столовой. Прости, Серёж! Начнутся сплетни.
-Людочка, люблю, милая и целую миллион раз!
-Повтори! Миллион раз меня целовал только Вано.
-Тот, твой парень в юности? Я ревную!
-Пока, милый, до встречи!
-Пока, любимая! Целую, целую, целую.
Я положила трубку.
-Людка, ещё пять минут у нас есть. Пошли, покурим.
-Пошли, Зин, идёшь? Девки, знаете, кто мне сейчас звонил? Не поверите – Сергей?
-Люд, у тебя столько хахалей было, Сергеев, откуда нам знать какой из них тебе звонил?!
190
-Зин, тот голубоглазый красавчик, из кафе, когда были на дне рождения у Вики.
-Приехал опять в Херсон?
-Звонил по междугородке. Из - Енакиево.
-Да, ну? Хорошо, видно, ты тогда ему дала, что его зацепило, -прикуривая сигарету сказала Вика.
Пошли обычные бабские сплетни.
-Людмила Павловна, вы набросайте эскиз, по конструкции формы для бордюрного камня, и мы с вами, после работы часа три посидим, покумекаем.
-Я до понедельника сама сделаю чертёж.
-Милочка, каждый день, каждый час, на счету. Не упирайся! Я тебя столько раз отпускал, когда тебе было нужно, а тут меня за горло взял директор, а его городские -- и партийные власти. Звони домой и предупреждай!
-Дань, я сегодня задержусь на работе, часа на три.
-С коллегами что-то отмечаете?
-По ра-бо-те! Я ясно сказала? Если не трудно, подъезжай часам к девяти, прогуляемся. Подъедешь?
-Разве я могу бросить свою голубку на произвол судьбы?! Подъеду.
Я взялась за чертёж. Сразу стали возникать вопросы. А этот Коля-Николай, наш начальник – умный мужик. Мыслит наперёд. Без него я бы просидела с чертежом це-лую неделю. Он помог доработать все узлы, подсказал, где больше всего надо зачищать, шлифовать форму, чтобы не прилипал бетон.
Даня ещё полчаса ждал, пока мы не закончили. Осталось только: эскизы, наброски самой формы, и узлов, воплотить в чертёж.
Когда мы шли с Даней, по улице, я, держа его под руку, как солидная дама, спросила:
-Дань, ловко я тебя провела, надула?
-Как понять?
-Познакомила с новым любовником.
-Он с удивлением посмотрел на меня, а потом захохотал?
191
-Что ты хохочешь?
-Я похож на негра?
-Причём здесь негр?
-Этот мужик также похож на твоего любовника, как я на негра.
-Ты меня запер в квартире, мы ни куда не ходим, даже в кино, поэтому я решила завести любовника. Своего начальника. Пусть он наполовину лысый и в очках, но всё равно – мужик!
-Люд, почему ты всегда любишь хвататься правой рукой за левое ухо? Ты могла просто сказать: -Даня, пошли в кино!
-Ты бы не пошёл.
-Пошли. Только в какой?
-Попробуем сунуться, в новый, недавно открывшийся, «Юбилейный». Хотя, билетов, наверняка не будет. Но у нас на пути кинотеатр «Украина». Зайдём, будут билеты на последний сеанс, сходим, нет – поедем домой.
Билеты были, и мы пошли в кино. Я положила Данину руку себе на ляжку. Но чувство желания близости, как это было в техникуме, когда Вано положил мне также руку на это, же место – не появилось. Тогда мы убежали из кинотеатра, потому, что я сильно возбудилась и потекла. И я поняла, что уже старею. Чувства мои увядают.
Слава богу, что нет, пока, морщин. Мне уже четвёртый десяток.
192
В пятницу, за завтраком, как обычно, планировали очередную поездку в деревню.
Я без опоздания, к восьми была уже на работе.
Николай Иванович сидел за моим столом и рассматривал эскизы.
-Павловна, хорошо, что ты вчера опоздала на десять минут и я, в наказание, поручил эту работу тебе. Никто бы так быстро не справился.
-Но это не моя заслуга. Случайное стечение обстоятельств. Это благодаря тому парню, рабочему. Можно, я схожу, верну ему его эскиз, чтобы он мог подать рацпре-дложение?
-Сходишь, когда пойдёшь в столовую. А, сейчас, за работу. Если вовремя выполним задание, с меня отгул. Даже два отгула. Работай!
В обеденное время я зашла в цех, отдать Виталию его наброски. Он, с бригадой, трудился, как пчёлка. Красивый парень. Он не был таким красавцем, как Флорин или Сергей, или как Глеб с лицом Вано. Он был красив своей молодостью. Он даже ещё не брился по-настоящему. А особенно красивыми были его губы, юношеские малиновые губы. Как у невинной девки.
После того, как они краном поставили форму в пропарочную камеру, я подошла к нему.
-Виталий, принесла тебе твой эскиз.
-Не пригодился?
-Ещё как пригодился! Спасибо, дружок!
-А где обещанный поцелуй?
Волна неги покатилась по всему телу. Внизу стало намокать. Как в юности. Мне хотелось вцепиться в его губы и тут же отдаться ему. Шальные мысли ударили в голову и я, не думая, сказала:
-Витечка, не здесь же в цеху мы станем целоваться. Я уже делаю чертёж по твоему эскизу и нужно кое-что доработать. Завтра выходной и я возьму чертёж домой. При-дёшь, помочь мне разобраться до конца?
-А муж?
193
-Объелся груш. Я одинокая женщина. Если придёшь, дам адрес.
-Конечно, приду. С двумя условиями. Чай и поцелуй.
-Будет и то и другое. А ты вино пьёшь?
-Я не язвенник и не трезвенник.
-Тогда, к чаю поставлю вино.
-Не расходуйся, Люд, я принесу. Какое? Крымское?
-Лучше грузинское, если будет. Записывай адрес.
-Запомню, говори! А во сколько подойти?
-Подойди часам к двенадцати.
-Договорились.
Я обедала в столовой и думала о себе:
-Людка, какая же ты ****ища? Есть прекрасный муж, замечательный человек, с большой душой, звонит издалека любовник и жаждет новой встречи, даже признаётся в любви, а ты, стерва, хочешь ещё и соблазнить юнца! А, что здесь такого позорного? Старой лисице, хочется молодого петушка. Надо навёрстывать упущенное в молодости. Хорошо, что Вано не стал моим мужем! Он бы страдал от моего б***ства. А, может быть, с ним я была бы совсем другой? И не посмотрела ни на одного мужика. А вдруг его душа переселилась в кактус, и тогда он будет наблюдать, что мы станем выделывать с Виталиком в постели. А я перенесу кактус на кухню. И уговорю Ванечку не подсматривать. Виталик ещё, может, и не пойдёт к такой старой овце. Тридцать лет баба для него, как для меня мужик в шестьдесят. А как быть с Даней? Приду в отдел и позвоню ему.
-Николай Иванович, а вдруг, я сегодня не успею сделать работу, придётся выходить завтра.
-Конечно, голубушка! Но лучше ты сделай всё сегодня, чтобы я ночью спал спокойно.
-Тогда я позвоню мужу.
-Звони.
-Дань, мне, вероятно, завтра придётся выйти на работу. Видел – срочный заказ. Ты поезжай сам, если надумал.
-Я же обещал, там кое-что сделать. Тогда я поеду сегодня вечером.
194
-Привет и поцелуи мамуле. Не забудь духи, что я ей купила. Пока! Целую.
Работа шла быстро. А стимулом была завтрашняя встреча с Виталием. Ну, держись, сопляк! Я завтра выжму из тебя все соки! За час, до конца рабочего дня, я подозвала начальника, и мы вместе стали дорабатывать мелочи. Он предупредил копировальщицу, чтобы она завтра вышла и перенесла чертёж на кальку.
-Люд, думаю эту форму, потом станут использовать все заводы, по выпуску железобетона. Наш народ талантлив. Рабочий придумал, лучше инженера.
-Поневоле. Они гонят брак и зарплаты у них мизерные.
-Может, и мне, в отделе, сократить вам зарплату наполовину. Вы не работаете, а только болтаете целыми днями.
-Николай Иванович, не скажу кто, но недавно она сказала: -как платят, так и работаем. И у всех уравниловка. Хоть паши, хоть болтай, получишь то же!
-Да, знаю, Люд! Моя зарплата, чуть выше вашей.
-Поэтому, вам болтать не положено, а только слушать нас.
Был уже седьмой час. Позвонила Дане, но трубку никто не взял. Поехала к себе. Пока полила Ванечку и протёрла полы, перед приходом завтрашнего гостя, был уже девятый час. Позвонила ещё раз Дане. Трубку никто не снял. Значит, он уехал.
Сходила в соседний магазин и купила немного продуктов. Надо же завтра кормить самца, после его тяжёлой изнурительной работы. Вернувшись, принялась за основательную уборку. Пыли накопилось много в нежилом помещении. Сдавать квартиру, что ли?
Убираясь, наткнулась на пакет с письмами Вано и тетрадку, в которую записывала его стихи. Села и стала читать. Я года три не заглядывала в этот пакет, и, сейчас, читая его письма и стихи, взглянула на них свежим взглядом, совсем по-другому. Каждая строка всех его писем
195
излучала поток поэзии и теплоты ко мне, и его грусти, тоски по любимому человеку. Так писать нелюбимому человеку – невозможно. Значит, сильно любил! После второго письма, открыла одну, из двух купленных бутылок вина.
В теле появилась лёгкость и беззаботность, и, миг свободы, от супружеской жизни. До этого где-то прочитала, что те семьи долго не распадаются, в которых супруги время от времени расстаются на короткий промежуток времени и позволяют себе всё, в том числе и измену. Интересно, поедет мой Даня, к своей цыганке? Лучше бы поехал! Тогда и мне было бы легче, от моей измены. Если у него в понедельник будут бегать глазки, то, значит, и он согрешил. Главное - не выяснять никаких отношений. Чёрт, я забыла купить резинки! Может, догадается мой юноша, Виталик? Я выпила ещё бокал вина и погрузилась в чтение. Перечитав все письма, долго сидела, задумавшись. Ну, почему я не ответила на эти, чернилами и кровью написанные письма? Неужели пожалела листки бумаги и копеечные деньги на конверты и марки? Всё-таки – бездушная я тварь! Я бы сейчас с удовольствием ответила на эти письма, только не знаю, куда их посылать.
Закончив читать письма, открыла тетрадку. Сразу создалось такое впечатление, что эти стихи мы писали вместе. Он диктовал, а я записывала:
Весна идёт. Кругом всё тает.
Заплакала уже капель.
Поэт о рифмах всё мечтает
И ждёт когда придёт апрель.
В апреле всё зазеленеет,
А в мае зацветёт сирень,
Поет, всегда сирень лелеет,
От солнца прячется там, в тень.
Поэт в той юности, когда-то,
Её в сирени повстречал,
Она была дороже злата,
Была началом всех начал.
196
Она была ценней алмаза,
В две тыщи сорок семь карат,
Я от восторга, от экстаза,
Её б, взял сразу напрокат.
Она же не была путаной,
Девицей юною была,
Она была немного страной,
Меня к себе подозвала:
-Вот эту веточку сирени,
Вы не могли бы мне сорвать?
Пред ней готов встать на колени,
Не то, что ветку ей достать...
Потом мы долго с ней гуляли,
Экзамены были не в счёт,
И целовались и мечтали,
Был на Луну даже полёт.
Влюблённость, как она прекрасна?!
Это большая в жизни новь,
Мечтать всегда можно напрасно,
Если придёт к тебе любовь.
Она пришла. Мир изменился,
Я с ног на голову вдруг встал,
Я в жизни первый раз влюбился,
Стих первый в жизни написал.
Через полгода мы расстались,
Я ей стихи всю жизнь пишу,
Воспоминанья ведь остались,
Её портрет в душе ношу.
Любовь бывает на минуту,
Или на целый долгий век,
Её не купишь за валюту,
Коль не козёл ты?! Человек!
Я жду сирень. В неё зароюсь.
И стану юность вспоминать,
От суеты ненужной скроюсь,
Мне, может, скоро умирать....
* * *
197
Да, последняя строчка говорит, что он, видимо, даже думал о смерти. Не от любви ко мне, а от болезни, ведь это стихотворение было в его первом письме, когда он и сам, может быть, не предполагал, что вылечится.
А этот стих, был в его третьем письме, когда он ждал от меня ответа и не мог дождаться.
Все лебеди умчались вдаль,
Лишь я остался на пруду,
Мне не прогнать свою печаль,
Тебя нигде я не найду.
Любимая,
Ну, где же ты?
Где ты?
Ну, почему ты
Не идёшь?
Завяли поздние
Цветы,
Может, дождём
Ты сверху льёшь?
Крик журавлей над головой,
Они кричат: -Напрасно ждёшь!
А я лишь полечу с тобой,
Если меня ты позовёшь.
Любимая,
198
Ну, где же ты?
Где ты?
Ну, почему ты
Не идёшь?
Завяли поздние
Цветы,
И знаю я,
Ты не придёшь.
* * *
А это стихотворение из четвёртого его письма. Видно, он, не дождавшись писем, брал вино и пил с такими же больными, как он, а потом, пьяным, подвыпившим, со-чинял и плакал, подразумевая под Ветром себя. Не мог же он прямо написать мне, что плачет обо мне. Слёзы невольно полились из моих глаз. Но, это тоже, видимо, плакала не я, а пьяное – Вино, которого я выпила уже три бокала.
Ветер плакал, ветерки рыдали,
Туча, их любимая ушла,
Облака; бежали и стонали,
О;блачная жизнь уже прошла.
Что же станет с нами, пьяный ветер?
Ты свою любимую пропил,
199
Ветер плакал, он им не ответил,
Ведь он - свою любимую сгубил.
Он её прогнал туда, за море,
Туча, плача, от него ушла,
И у Ветра вот – сплошное горе,
Да, к тому же Осень подошла.
Сосны гнулись. А дубы качались.
И с берёз последний лист слетал,
Только журавли вверху смеялись,
Клин последний их - уж улетал.
А заря над лесом догорала,
Красный клён питался от неё,
Сурик свой она ему давала,
И вокруг горело всё огнём.
Осень догола уже разделась,
Пьяный ветер всю её раздел,
Обнажённой Осени хотелось,
Чтоб луч солнца чуть её согрел.
Греть лучи уж никого не стали,
Жёлтый диск задумчиво висел,
Звёзды и Луна – его «достали»,
Он на них презрительно глядел.
Плакал о любимой пьяный Ветер,
Он свою любимую предал,
Но лучше её нет на белом свете,
За неё всю власть свою б - отдал.
Ты не плачь! Остепенись, дружище,
Завтра уж другую, вновь найдёшь,
Приведёшь, покорную, в жилище,
Песнь любви с ней снова запоёшь.
Но Ветрище дрался и ругался,
Лез под юбки. За грудки хватал,
Без любимой он вчера остался,
Нарывался, глупый, на скандал.
Туча к бедуинам убежала.
Жарко там. Лежат кругом пески.
Туча там свой дождь уже рожала,
200
Продолжение 2 следует.
