Зеркало света, зеркало тьмы
Свет или тьма — ни к чему выбирать: из них
сложено всё на земле и в небесных странах.
Этот рассказ мне поведал осенний вихрь,
в город донёсший дыхание океана,
шёпот разбуженной бездны, туманы слов,
сны, что, собой напоив, забывают люди —
всё, что рождает, блеснув серебром, стекло,
в грани стихов преломляя, что есть и будет.
Грезишь? Не трусь, загляни в колдовскую гладь
и будь готов отражению жизнь отдать.
Надпись на волшебном зеркале,
Иокогама, Япония, 2021 г.
Ворон, слетев с мёрзлой падали, режет высь.
Стрелы в груди самурая. Чего же ради?..
Мир тонет в бездне безумия.
«Оглянись!» —
шепчет тростник, наклоняясь к озёрной глади.
Цапля, как бледная гейша, среди камней,
рыб поджидая, застыла в немом поклоне.
А в небесах — хайку смерти.
Страна — в огне.
С лета в пути бива-хоси, монах и воин —
вслед за пророчеством, бросив родню и дом,
в поисках древней святыни собрались трое:
ждёт твёрдых духом Блуждающий Храм, а в нём —
зеркало, что воплощает мечты героев.
Тьму за душой разглядев, обращает в дым
тело молящего; чист ли твой свет — не знаешь...
Но мы искали — в чащобах, среди руин
тайных, забытых людьми и богами капищ;
мёрзли в горах, пробираясь по облакам
к идолам, старшим, чем звёзды, грехи и ками.
Снилось ночами, что рядом волшебный храм:
если найдём, то не важно, что будет с нами.
Спутница-осень слезами кропила лист,
кровью и золотом нити дорог разметив.
Кто-то из нас, может, будет настолько чист,
чтобы исполнить мечту о добре и свете.
Сказано было: есть дверь, что спасёт от зла.
Сказано было, что ключ — верный дух и чувства...
Нам до снегов не везло, и река несла
плот, проседающий в волны под грузом грусти.
В бурю рассыпались брёвна, и водопад
молотом струй оглушил, и швырнул на берег.
И перед каждым открылась своя тропа:
можешь — иди, и воздастся тебе по вере.
Сыпала морось. Плескала шугой река.
Мир становился чужим, невозможным, странным.
Днём и под звёздами — мы так брели, пока
не потерялись в густом ледяном тумане.
Тропы сошлись на обрыве; под ним ветра
тучи вздымали стеной на морском просторе.
Из глубины к серым высям тянулся храм —
ярусы крыш и точёные арки торий.
Ахнув, монах на колени упал, от чар
разом забыв вязь учёных речей и планы.
…Я не умею быть мудрым. Я постучал
в створки ворот рукоятью своей катаны;
посеребрённая небом вода и сталь
мне показали убийцу с горящим взглядом.
Он мне сказал: «Ты война — и тебе не жаль
сорванных жизней, и мира тебе не надо!»
Горько вздохнула катана, хлебнув воды:
«Я плоть от плоти твоей, не кори за лихо!»
И уходя с ней на дно, обращаясь в дым —
я слышал голос, напев, колдовской и тихий:
словно вернулись из тьмы миллионы душ,
пожранных смутой — и просят живым покоя...
По морю шёл наш певец и играл в дуду
из тростника, усмиряя волну рукою.
Храм отворился, и сотней зеркальных глаз
впился в безумца, что жизнью купил победу…
Дрогнули грани. Свет вспыхнул, потом погас,
землю обняв — и настала эпоха Эдо.
…Выпила боль, растворила следы вода,
храм утонул в неживом безымянном «где-то».
Хинин забыт. Но река будет ждать, когда
на берегах запоёт тростниковая флейта,
стены взметнёт потревоженный океан,
дрогнет свечой на ладони душа чужая —
и туманы сотрут из кристалла вселенной грань,
и блеснёт колдовское стекло, новый мир рождая.
_____________________________________________
Бива-хоси — «лютневые священники», бродячие артисты в Древней Японии, которые читали религиозные тексты и рассказывали истории под аккомпанемент музыки бива.
Хинин — «не человек», каста неприкасаемых в Древней Японии. В эту касту входили нищие, гробокопатели, проститутки, преступники, вероотступники, охотники, палачи, медиумы, а также люди творческих профессий (поэты, актеры, художники, музыканты, танцоры).
Эдо — период в японской истории, пришедший на смену Сэнгоку (яп. 戦国時代 сэнгоку дзидай, «Эпоха воюющих провинций»), который продлился со второй половины XV до начала XVII века.
