Хмуро на улице, поздняя осень

Хмуро на улице, поздняя осень.

В тумане слезятся глаза.

Он в сапогах, волосы с проседью.

Тенью рядом тоска.

 

В руке пакет. В нём с водкой чекушка,

Гранённый стакан и сала кусок ,

Горький лук и хлеба горбушка.

Встал. Осмотрелся. Рука в висок.

 

Память свою напрягает. Что же,

Много лет пронеслось.

Здоровья нет, снова корёжит,

Сердце, как будто, зашлось….

 

Ноги несут по знакомым местам:

Справа лежит Тимофей,

Бабка Агафья…. Земельным холмом

Рядом её Зотей.

 

Вот и добрался, сел как тогда,

Смолчал и взглянул на крест.

Рядом с крестом облезла звезда,

Таких больше нет в окрест.

 

-Здравствуй Иван, зашёл повидаться,

Едва ли, когда смогу.

Ты там готовься и дожидайся,

Скоро совсем приду.

 

Помнишь, весной в сорок пятом,

Спешили к нашим друзьям?

Смело прошли, с захватом,

Назло тогдашним смертям.

 

Хотя ребят положили…!

Да, ладно, об этом потом.

Ты знаешь, сейчас мы дожили,

Нас там считают скотом.

 

На западе все одурели

Снова прут на рожон.

Сколько спасали и грели,

А нам кричат: «Пошли вон!»

 

Зря мы, наверно, ввязались

В драку за них тогда,

Пусть бы Европу сожрали,

Немцы на все года.

 

Да, ладно, нам не до этого,

Господь пусть накажет их.

Я живу под запретом,

Но выпью глоток фронтовых.

 

Только одним стаканом,

Вприглядку придётся пить,

В понюх с горбушкой и салом….

И дальше пойду я жить.