Эх, ты рвань души поэтской
Что-то скажут когда не станет биться сердце в его груди.
И поставят забор из стали чтобы прах от себя оградить.
Да, на грудь водрузят наградой именной из гранита блин,
Да, прикрепят к стене парадной медный лист " Среди нас жил один".
Говорят умирать - нормально, для поэтствующих чудаков.
Говорят выпивать - нормально, для играющих с сонмом слов.
Говорят, что друзей не много у задиристых рифмачей,
Но ведь любят бабы убогих, дарят ласку и миску щей.
А потом у вдовы изящной и накрашенной в цвете печаль,
Станут спрашивать на канале - как вы жили и что он врал?
От иных её откровений зарыдал бы даже Толстой,
Достоевский пиджак порвал бы, Гоголь выбил бы крест ногой.
Он при жизни дружил со смертью, с жизнью ссорился каждый день.
Злые мысли складывал в песни и бесплатно раздаривал всем.
****
Эх, ты рвань души поэтской нагулялась, нажилась,
Напилась тоски не детской, да в дорогу собралась.
Нам оставила на память, на разлад и на укор
В откровеньи безобразный, но прекрасно честный вздор.
