Один год из жизни самоубийцы. Часть 2.

Август. 18:22 по Гринвичу. Давно не встречала таких теплых вечеров в это время года. Солнце уже давно провалилось за горизонт, но в воздухе все еще не хватало ночной прохлады.

Не хочется возвращаться домой.

Нет, не в том дело.

Скорее просто не хочется уходить отсюда.

Я сижу на песке, вдыхая сладкий густой аромат уходящего лета. В черте города особенно не хватает звезд, и я покрепче закрываю глаза, вслушиваюсь в едва слышный шум волн, представляя, что нахожусь на далеком, никому не известном острове, там, где ничто не помешает мне увидеть звездное небо.

Раз. Два. Три.

Выдыхаю.

Открывая глаза возвращаюсь в реальность.

Нависшее небо падает тьмой на землю. Перед глазами пляшут недосягаемые огни придуманных мною светил. Я столько всего не успела.

Пытаюсь подняться, но тело меня не слушается. Оно не хочет прощаться с эфемерной утопией.

Если задуматься, я никогда не могла с ней распрощаться. Практически всю свою жизнь я прожила в мире, который сама же и придумала. Я настолько увязла во всем этом, что в конечном итоге стало сложно отличать реальность от вымысла.

И вот мы снова возвращаемся к вопросу восприятия.

Без малого полночь по Гринвичу.

Еще один день прожит в пустую.

Кому нужна вся эта гонка? Мы живем мечтами о светлом будущем. Мы живем ожиданием. Ожиданием конца рабочего дня, недели, года. Ждем выходных, праздников, строим грандиозные планы на отпуск, жизнь, совершенно не замечая, как время ускользает от нас. А мы ждем. Ждем, что скоро, вот-вот, уже сейчас, мы начнем жить. В 20:30, в субботу, или в апреле. Но вдруг по очередной закономерной случайности наши планы на выходные отменяются, начальник переносит отпуск, и мы возвращаемся в свой привычный режим ожидания. Не осознавая, что ждем своей смерти.

И вот тебе 45. У тебя трое детей, тысяча нереализованных планов и ни одного путешествия за спиной. И ты опять ждешь. Ждешь, когда дети вырастут, ждешь, когда человек, которого ты выбрал в качестве спутника жизни, перестанет тебя раздражать. И в конечном итоге ты ловишь себя на мысли, что ждешь, когда сломается старая надоевшая стиральная машина, чтобы наконец-то позволить себе купить новую.

Тошно.

 

00:43 по Гринвичу. Август. Ритмичный стук за окном выводит меня из себя. Не выдерживаю. Закрываю окна, задергиваю плотные шторы. На тридцать секунд наступает тишина. Ровно на тридцать секунд. Именно столько времени понадобилось, чтобы тонкая стрелка наручных часов заполнила своим ходом всю комнату.

 

Беру подушку. Укручиваю ее вместе с часами в плед. Прячу в шкаф.

Не хочу слышать, как время ускользает.

В комнате наконец-то становится тихо, но в моей голове не смолкает этот противный звук. Словно барабанная дробь перед смертной казнью. С каждым шагом все громче и громче, громче и громче. Пока полностью не овладеет тобой. И все, что становится важным – этот стук. Твои колени дрожат, ты медленно тащишься вперед, и просишь лишь об одном – «еще один удар, еще один, пусть эта музыка не смолкает». Ибо ты прекрасно понимаешь, что означает следующая за ней тишина…