Ich liebe dich
1.
— Скажи — ich liebe dich.
А сын молчит,
ныряет с головой в свою толстовку,
и изнутри два рукава неловко
завязывает в узел. И молчит,
молчит, молчит. Учитель вдоль стола
катает карандаш, и мнятся волны,
невнятные, высокие и полные
травой ли, пеной. Педагог, светла,
встаёт на грифель, на пуанты, на весло,
и замолчав святое ремесло,
идёт по словарям, по вскрытым водам.
2.
Что стая птиц, трёхбуквенные коды
углом вперёд мигрируют. Крылом
(ich лебедих — вернее не найти
пернатых) задевают небо всуе.
Подхватывая карандаш, рисую
транскрипцию морфем, так воплотив
иную речь в плавучие картины.
(Мой бог, зачем безжалостные скрины
стоят перед глазами во плоти!)
Не воплотить забытого, я помню.
Чужой язык, неистовый паломник,
сворачивает в сыворотку кровь.
Меняется лицо, остреют скулы,
темнеет взгляд, рука, дрожа, хлестнула
коня, увязшего в песке.
3.
... Моя любовь,
ты помнишь, речь внезапно впала в рифму,
в высокую ли, в низкую — не ври мне,
и правды, милосерден будь, не говори.
Себя легко, но и меня — сорви
с привычного — дискретного — ландшафта.
Вернёмся, может быть, танатонавты,
проснувшиеся сквозь шипящий свист —
ich habe —
4.
— всё, чего уж нет. Но генерал
уже придуман был, и умирал
за рифму, за пятно на чуждом флаге.
Моё второе я, второй язык,
змеёй живой ползёт из мёртвых книг,
подвёрстанных отнюдь не на бумаге —
на солнцем опалённой бледной коже.
Минуя холод суверенных стран,
du hast, сынок, поедем в Татарстан,
я свой второй язык не знаю тоже.
