Save
П.
ты снова любишь меня,
говоришь ничего не значащие слова,
выбранные наугад из дешевой мелодрамы,
слова, наклеенные аппликацией на страницы твоего ежедневника
и дважды подчеркнутые красными чернилами.
если вырвать листы между двадцать третьим июля и пятым августа
и скатать их в плотные бумажные шарики,
может, получится заткнуть аккуратную дырку от выстрела в упор
в моем затылке.
я смотрю на потекшую ржавчину позолоченных звезд
каждый раз, когда прохожу мимо зеленого шпиля желтой церкви на Гороховом поле.
среди летних цветов, за решеткой ограды, в кольце тишины
слепой старик читает газету неизвестного года.
у него седые волосы и иссеченное морщинами лицо,
рассеянный взгляд человека, живого только по привычке.
колокольный стон басовым кулаком ударяет в проспект
и заглушает слова из твоего ежедневника.
С.
той нескладной девочке, которой ты когда-то была,
девочке в нелепом желтом платьице или в драных джинсах старшей сестры,
со старинными кольцами прабабушки на тонких пальцах,
с запахом дыма, травы, воды и ветра в светлых волосах,
карабкавшейся по колючим веткам абрикоса, точно маленькая обезьянка,
губами обрывавшей глянцевые виноградины с гроздей,
дальше всех плевавшейся, босиком ходившей по нагретым рельсам,
дразнившей мальчишек,
ей,
той девочке, которая больше не ты,
уже никогда не пройти тихим садом однажды вечером в августе,
не закрыть мне глаза ладонями, подкравшись сзади,
не уронить тень растрепанных волос на страницы книги,
не поцеловать меня в висок.
