Save

П.

 

ты снова любишь меня,

говоришь ничего не значащие слова,

выбранные наугад из дешевой мелодрамы,

слова, наклеенные аппликацией на страницы твоего ежедневника

и дважды подчеркнутые красными чернилами.

если вырвать листы между двадцать третьим июля и пятым августа

и скатать их в плотные бумажные шарики,

может, получится заткнуть аккуратную дырку от выстрела в упор

в моем затылке.

я смотрю на потекшую ржавчину позолоченных звезд

каждый раз, когда прохожу мимо зеленого шпиля желтой церкви на Гороховом поле.

среди летних цветов, за решеткой ограды, в кольце тишины

слепой старик читает газету неизвестного года.

у него седые волосы и иссеченное морщинами лицо,

рассеянный взгляд человека, живого только по привычке.

колокольный стон басовым кулаком ударяет в проспект

и заглушает слова из твоего ежедневника.

 

С.

 

той нескладной девочке, которой ты когда-то была,

девочке в нелепом желтом платьице или в драных джинсах старшей сестры,

со старинными кольцами прабабушки на тонких пальцах,

с запахом дыма, травы, воды и ветра в светлых волосах,

карабкавшейся по колючим веткам абрикоса, точно маленькая обезьянка,

губами обрывавшей глянцевые виноградины с гроздей,

дальше всех плевавшейся, босиком ходившей по нагретым рельсам,

дразнившей мальчишек,

ей,

той девочке, которая больше не ты,

уже никогда не пройти тихим садом однажды вечером в августе,

не закрыть мне глаза ладонями, подкравшись сзади,

не уронить тень растрепанных волос на страницы книги,

не поцеловать меня в висок.