Ночная окраина

Углы

темноты,

которые могут попросить закурить

обращаясь «на ты»,

как луки

натянуты.

Шум ворожбы

листьев,

сравнимый, пожалуй, лишь с шумом вражды

песка и воды,

мыслей,

всё же даёт понять

насколько листва ажурна.

Мотылек (абажурный),

видимо,

не желая жить,

выделывает

виражи

в сиянии фонаря что дрожит

над единственной урной

в округе.

Прикуривая

друг от друга,

звёзды тихи, насторожены,

будто ученики (в подвале)

сбежавшие с физкультуры.

И у того подвала, у той темноты

нет кубатуры.

Так что наше туда: «Прости»

более чем миниатюрно.

Грустно.

Тишина как в зале, где ждут Карузо;

неоднородна она

и полна

всякого мелкого мусора.

Да и луна к тому же

явилась сушить рейтузы.

Похоже мир оставили музы,

как оставил Кутузов

Бородино,

оглянувшись на бруствер.

И легла дорога как кость домино –

«пусто-пусто».

Геометрией леса пустырь напуган.

Она неевклидова

(добавить хочется: «Сука»)

и все шарит в пространстве, шарит,

ища

там музыку.

А там лишь звенящая

тетива лука.