Как-то раз я назвала одну пожилую женщину бабушкой. Без злого умысла, просто предложила своё место в переполненном автобусе.

 

- Какая я тебе бабушка? У меня просто артрит разыгрался! – возмущённо размахивая пышным бюстом и увесистой клюкой, восклицала пассажирка.

 

Кажется, родители меня слишком хорошо воспитали. Бесконечные наставления типа: «никому не груби», «не перечь старшим», «молчи в тряпочку» прочно угнездились в моём сознании.

 

Вечно из-за этого страдаю. Вертящиеся на языке разумные доводы о том, что и я в свои сорок вполне могу стать бабушкой, а уж в ей в семьдесят сам Бог велел, и вообще, было бы неплохо поблагодарить за место - вон, молодёжь сидит, а я уступила, тем более, что сумка у меня тяжёлая, я проглотила, и довольно долго молча выслушивала недовольное ворчание – отойти возможности не было, слишком плотно толпа прижала меня к молодящейся женщине.

 

Вины своей я не чувствовала, но с тех пор всё же следила за собой, чтобы вновь не попасть в неприятную ситуацию. Продержалась год, величая женщинами даже самых дряхлых старушек, а потом вновь потеряла бдительность, и опять-таки в том же автобусе.

 

Причиной оказалась обычная детская раскраска, которую знакомая везла кому-то в подарок. В этот раз давки не было, и я, заинтересовавшись красочной обложкой, попросила разрешения посмотреть книгу.

 

Перелистывая страницы, я посмеиваясь над собой – оказывается, не могу опознать современных мультяшных героев! Оно-то и понятно, дети уже взрослые. Это раньше я наизусть знала всех «Лунтиков» и «Шреков», а тут какие-то непонятные летящие девочки со смешными причёсками.

 

Поинтересовалась у хозяйки раскраски, что за герои, в надежде, что женщина окажется более эрудированной, но та лишь развела руками.

 

- Да что тут не понятно, это Варя из «Сказочного патруля»! - подала голос женщина с соседнего ряда, для убедительности ткнув в картинку пальцем с неаккуратно обрезанным ногтем.

 

- Ух ты, бабушка явно с внучкой мультики смотрит, - восхитилась я, не сразу сообразив, что могу попасть впросак… А зря, попала, ещё и как. Седая, не особенно ухоженная дама с глубокими морщинами, правда, в короткой юбке, смело выставляющей на всеобщее обозрение круглые колени, громко и сердито объявила, что её дочери только двадцать семь, о каких внуках при данном раскладе может быть речь?

 

- И вообще, - уничтожительно закончила она свою тираду, - этот мультфильм я смотрю в одиночестве!

В общем, как и год назад, я опять тупо промолчала, но с этого момента стала обращать на женщину внимание, благо, пересекались мы часто.

 

Она оказалась незлопамятной, уже через пару дней предложила познакомиться. Правда, спустя месяц представлялась снова, потом история повторилась ещё пару раз. Так что, возможно, Элеонора (так звали эту даму) перестала обижаться не благодаря лёгкому нраву, а из-за короткой памяти.

 

Иногда я задумывалась, сколько ей лет. Интерес возник на фоне контраста в её внешнем виде - лицо, шея и руки намекали на довольно-таки почтенную цифру, а вот по фигуре больше сорока пяти было не дать. Двадцати семилетняя дочь в этом вопросе помогала слабо, ведь Элеонора могла её родить как в восемнадцать, так и в сорок.

 

Кажется, Элеонора вполне осознавала привлекательность собственного тела, и старалась откровенными, но при этом безвкусными нарядами её подчеркнуть. Иногда её фантазия простиралась дальше, и из редких седых волос изображала нечто гротескное – «конский хвост» на затылке или пару высоких «гулек». Девичьи причёски смотрелось более чем нелепо, но если душа молода, какие могут существовать преграды?

 

Элеонора между тем решила со мной подружиться. Расспрашивала меня, где я тружусь, хорошая ли зарплата, верный ли муж и послушные ли дети. Её родители, в отличие от моих, видимо, в детстве не особо обременяли девочку правилами хорошего тона, и она удовлетворяла своё любопытство без стеснения. Хотя нет, один вопрос – о моём возрасте, она задать не решалась, хотя я замечала нелепые попытки его узнать.

 

Причина нерешительности была, полагаю, в том, что Элеонора боялась такого же встречного вопроса. Хоть я придерживаюсь правила «мои года-моё богатство», никогда не скрывая возраста, во мне взыграла вредность.

Намёки Элеоноры я старательно «не замечала», пока она, не выдержав, спросила:

 

- Наташа, ты молодая?

 

Посмеиваясь про себя, я ринулась в пространные рассуждения о том, что возраст познаётся в сравнении, что в юности страсть как хочется повзрослеть, но, стоит испытать первые трудности, опять тянет в детство, и вообще, каждый года ощущает по своему, далеко не всегда душа соответствует биологическим часам… Затем я переключилась на тему философского восприятия мира, но успела немного – Элеонора, бросив нервный взгляд на неумолимо приближающую остановку, воскликнула:

 

- На пенсии-то ты давно?

 

Хорошее выражение – захлебнуться от смеха! Так я не хохотала уже давно. Надо же, я считаю, что выгляжу на свои законные сорок один, а меня уже в ярые пенсионерки записали! Интересно, как Элеонора прикидывала – с учётом Путинских пенсионных реформ или нет?

 

Видя её несчастное, снедаемое любопытством лицо, я успела между приступами смеха выдать заветную цифру, и, перед тем, как за Элеонорой захлопнулась дверь, даже услышала разочарованную фразу: «А, ты ещё молодая»!

 

Да, молодая! И останусь такой, когда родятся внуки, и даже правнуки. При этом совершенно неважно, в каком возрасте меня назовут бабушкой, ведь, наверное, это же такое счастье – быть ею!