Катрен и лягушачьи лапки 2
Глава 2
Немного истории
Древний род Фигзалуконьских происходил из творческих интеллигентов утончённой деликатности. Когда-то бабушка Фигзалуконьская рассказывала чудаковатому, не по годам ворчливому внучку, устную летопись их многочисленной династии, но, к великому сожалению, Катрен ещё был слишком молод, вернее и говорить то как следует не умел, а потому в одно ухо влетали старухины мудрые слова, а из другого вылетали в неизвестном направлении и глубоко оседали в далёком бескрайнем космосе. Таким образом, от бабушки в его дырявой памяти осталось только её прекрасное имя, Футуристка, да, разве что, безнадёжно прогрессирующее имя дедушки, Декаданс.
Ещё, когда в первом инвестиционном проекте зачинался Катрен, то совместно с проходящими мимо соседями, достаточно долгими вечерами зарождались, продолжались и не стихали ожесточённые споры о возможном имени мальчика. Будущий папа Однократ предлагал различные варианты, которые незамедлительно отвергала его качественная супруга Пестина. Однако, на девятом месяце беременности всё решилось в одно мгновение.
Ранним субботним вечером предполагаемые родители уединились в душистом деревенском сеновале, находясь в гостях у будущих бабушек и дедушек. Пестина аккуратно присела на корточки перед законным мужем и уже было собралась расстегнуть ему выпуклую ширинку, как внезапно почуяла приближающуюся физическую опасность. Малыш, находящийся в благословенной утробе, дерзко и активно зашевелился, и так лягнул непонятной частью тела её внутреннее брюхо, что бедная женщина едва устояла на обмяклых четвереньках. Она ошарашено замерла, и в ту же секунду услышала сначала визгливое призывное лаяние, потом классическую мелодию, в которой едва различались магические слова:
Хвосты дрожат, щебечут птахи,
закономерно волшебство.
Когда случались ахи-трахи,
я был в зародыше давно.
- Однократ! Однократушка, миленький, ты слышал? - озадаченно прошепелявила Пестина.
- С тобой всё в порядке, дорогая? Что случилось?
Пестина достаточно быстро пришла в полный порядок и грозно встала на обе ступни; засучив обшлага розового халата, мастерски ядовито улыбнулась и приготовилась к нападению.
- Как? Неужели ты ничего не слышал? - и, не дожидаясь ответа вылупившегося окаменевшими глазами мужа, возмущённо продолжила, - Так! Его имя Катрен.
- Чьё имя? - удивился Однократ.
- Тьфу, ты, чёрт ненормальный. Сказала бы в рифму, да нет у меня подобного примитивного инструмента. А то не знаешь! Гуся так назовём.
- Какого гуся?
- Вот, ненормальный! Точно сбрендил. Вроде, не старый ещё. Сын наш. Сынок у нас родится вскоре! А зваться он будет Катренушка! - гневно залепетала Пестина.
- А что? Нормальное имя. Пацанское! - поправив одежду ответил обломившийся муж, - Катрен, так Катрен.
Его, скорее всего, до дьявола достали бесконечные теоретические разногласия с драгоценной супругой, а потому, поцеловав любимую в густые заросли на бровях, он удалился восвояси.
Первые роды Пестины прошли довольно-таки успешно. Малыш, словно пробка, выстрелил из отверстия, и, вместо глупого крика, беззубо улыбнулся и мелодично повторил произнесённые им недавно в утробе матери, слова, тем самым с достоинством отстояв своё оригинальное имя.
Однако, дальнейшее развитие мальчика происходило замедленными темпами. В детском саду ему никто из воспитателей не удосужился подсказать, что с чужими детьми можно и нужно играть. Катрен сложно врубался в обстановку. Когда звучала ласковая команда: «Играть!», он отчуждённого смотрел в квадратное окно на улицу. Когда же звучала беззаботная команда: «Гулять!», он быстрее всех обувался и выбегал из тесного помещения. Но, не смотря на скользкую быстроту, одарённые дети почему-то раньше его разбирали по рукам двухколёсные сломанные самокаты и прочую чепуху. Катрен же доходил до, так называемой (по его фантазии) травяной стоянки, и становился по стойке «смирно» с единственным отличием, что шаловливым рукам позволял перебирать время от времени свои скрюченные пальцы.
То ли от того, что Катрен рос как на дрожжах, а то ли оттого, что день рождения его приходился осенью, спустя пару месяцев после дня знаний, родители отправили его в школу в шестилетнем возрасте. Как и в детском садике, там Катрен также отличался впалым умом и новоявленной сообразительностью, а потому одноклассники его недолюбливали.
Провалив вступительные экзамены в университет, наш герой, особо не унывал и устроился на временную работу учеником инструктора по надуванию жевательных резинок. Работодатель оплату производил небольшую, но всегда в срок, что на личные потребности Катрену вполне хватало сперва.
Повестка с единственной настойчивой просьбой прибыть в местный военный комиссариат не заставила себя долго ждать и обнаружилась в почтовом ящике весьма образно и деликатно. Едва появившись в богобоязненном заведении, Катрена заставили раздеться до гола. Врач-гинеколог, осматривавший его достоинство долго и целеустремлённо, сама отправилась в соседний кабинет к офтальмологу на корректировку зрения.
Наш герой ненавязчиво блуждал в лабиринтах ответвляющей сети колоритной армии, прежде чем, оказался на маленьком стульчике, который экспромтом крутанулся вокруг собственной оси несколько раз, а когда остановился, мальчик, едва попытавшись встать на ноги, обессиленно рухнул ничком без сознания. Его привели в чувство спустя пару часов, при этом, он обрызгал ржавой жидкостью двух санитарок. А спустя, ещё пару минут, на его плюшевом паху образовался затемнённый круг.
Катрена отправили домой, выдав на память «белый билет» и медицинскую книжку с кодовым штампом «энурез пятой степени без признаков насилия».
Столь постыдный диагноз ему поставила гений медицинских наук врач-ветеринар Лаботрясова-Кусачкина Матильда Матрёновна, тем самым освободив, понравившегося ей мальчика, от тяжкого бремени.
