Пролог. Январь 2005 года.

 

 

— Что ты творишь, очумевшая рожа?!

Собровец чёртов! Убил пацана.

Что мы про это начальству доложим?

Мля, понабрали же в СОБР молодёжи...

 

— Из головы не выходит война.

Только вернулись. Аулы да горы,

ждёшь постоянно, когда прилетит.

Въелась привычка, шмаляю на шорох!

Сколько там бродит таких каскадёров...

Кто его знает, а может, шахид?

 

— Тоже сравнил! Малолетний воришка!

Я посмотрю, брат, ты дома герой.

Пулей за кражу, мне кажется, слишком.

Вряд ли мальца тебе этого спишут.

О, посмотри-ка! Похоже, живой!

 

 

Дядя Серёжа. Июль 2005 года. Россия.

 

 

Снова приснился мне дядя Серёжа,

старый знакомый из давешних лет.

Дядей Серёжей ГУЛаг весь исхожен,

татуировки на ссохшейся коже,

только что нет на плечах эполет.

 

Жуть нагоняя обличьем ужасным —

словно Кащей, крепко связан из жил —

был он всегда справедлив и участлив.

Дядя Серёжа по масти был "красным",

ладил с конвоем и с "кумом" дружил.

 

Как-то менты подстрелили мальчишку.

Юный летёха мотался в Чечню,

ну и шмальнул сгоряча, что излишне

в мирных условиях. Боком бы вышло

собровцу дело, да выжил говнюк.

 

Пулю достали из плоти цыплячьей,

мать отрыдала, замяли скандал.

Вскоре подельники стали судачить:

— Как же нас выпасли? Нет, не иначе

всех под наркозом гадёныш и сдал.

 

Сами трепло — но с себя же не спросишь,

льют на безвинного грязи ушат!

Свой был пацан, а теперь "подвопросник".

«Чёрные» в кипеш — вопрос-то серьёзен.

А на "централе" решать не спешат.

 

"Кум" весь извёлся — пацан на "морозе",

зыркает волком, того и гляди,

бучу подымет — такой не елозит.

Дядя Серёжа, в расчёте на дозу,

машет майору: "Сюдой заводи!"

 

Двадцать персон на двенадцать квадратов.

— Падай под шконку, не в падлу, не ссы!

Ну, извини, брат — чуток жестковато...

 

Главное, выспаться. Тёплая хата.

Сверху сосед — борода и усы.

Книжку читает — наверное, здравый.

Вкусный обед приволок баландёр.

Кормят богато. Кащей сухощавый,

в авторитете — прогоны, малявы.

Он бы подельникам фары протёр...

 

— Вот что, малой, отпишу-ка "централу",

что за дела, мол? Пускай разберут.

В наших местах не такое бывало.

Сам тут ещё повидаешь немало.

Спи, отъедайся — плохой, да уют...

Вот, в головашки куртяху подложим.

Свистнут — за пайкой своей подходи.

Да без нужды не высовывай рожу...

 

Добрый, обдолбанный дядя Серёжа

гладит котёнка на впалой груди.

 

Жить "под вопросом" в пятнадцать непросто.

Глянуть — мужик, на улыбку скупой,

а заиграется с кошкою пёстрой —

с виду обычный весёлый подросток.

А над лопаткою — шрам пулевой...

 

Суд воровской состоится не скоро,

будет подарком "малява" ему.

Перечитав, подзовёт контролёра,

зло улыбнётся, и волком матёрым

выскользнет, дяде Серёже кивнув.

 

Кровью окрасив бетон на продоле,

кто-то ответит за "тухлый базар".

Суд, пара лет — парень выйдет на волю.

 

... "Пикою" в печень за дозу заколет

дядю Серёжу торчок-санитар.

 

 

ЭПИЛОГ. Февраль 2015 года.

 

 

Трасса пуста. Начинается вьюга.

Ломит затылок злой холод ствола.

Насмерть раскладом таким перепуган,

встав на колени, скулит шоферюга.

Фура уехала. Банда ушла.

 

— Старый, живее!

 

Водила — с медведя —

давит слезу с безнадёжной мольбой,

зная, что смерть ожидает в кювете:

"Братцы! Помилуйте!" Дескать, уедет

к дальней родне, и на месяц — в запой...

 

— Может, не надо? Дед вроде неглупый.

— Этот и сдаст! Видишь, вьётся ужом?

 

Старшему младший, глазёнки потупя:

— Батю я вспомнил...

— Соплями не хлюпай!

Живо в машину! Водила, паш-шёл!..

 

... Слушай, пацан! Помню, в пятом судили

банду, что трассу взяла в оборот.

Сдал шоферюга, такой вот мудила,

по восемнадцать ребятам светило,

но сердобольному скинули — год!

Стал он ханыгой, в крутые не гожий,

двор подметал под овчарочий лай.

Верно говаривал дядя Серёжа:

"Если ты гриб — твоё место в лукошке,

если бандитом назвался — стреляй!"

 

 

На тюремном сленге "подвопросником" называют арестанта с неопределённым положением, в отношении которого есть сомнения в его порядочности, но однозначных доказательств этому пока не имеется.

В ожидании решения смотрящего "подвопросник" проживает в камере в полном "карантине", питается отдельно. Любое нарушение немедленно карается переводом в «опущенные».