КАДМИЙ

1.

 

Есть на свете вещи,

которые превращают жизнь в ад,

лишают спокойствия,

становятся занозой в мозгу,

не дают спать по ночам,

заставляя забывать обо всём,

день за днём изматывают разум.

 

Моим персональным проклятием

стал когда-то этот самый кадмий,

редкий элемент с атомным номером 48,

мягкий ковкий металл

серебристо-белого цвета.

 

Я работал тогда заводским снабженцем,

мне поставили задачу достать

этот растреклятый кадмий

во что бы то ни стало,

любой ценой,

но сделать это официальным путём

на закате СССР никак не получалось,

поэтому пришлось пару раз нарушить закон,

попросту говоря, украсть

на чужом заводе пластину кадмия

и надёжно припрятать её в контейнере,

отправляемом в адрес нашего предприятия.

 

Я отрапортовал кому следует,

был обласкан и поощрён,

но

в поступившем контейнере кадмия не оказалось.

 

Дальше началась дьявольщина.

Я обшарил каждый метр,

лично допросил всех и вся,

долго и грязно ругался,

тайком молил небо сжалиться —

но кадмий исчез.

 

Этого не могло быть,

потому что просто быть не могло.

 

2.

 

Нет ничего на свете хуже,

чем в одночасье стать неудачником.

Ещё утром был я баловнем судьбы,

везунчиком, которого ласково журили на совещаниях,

"анфан терриблем", которому прощалось всё —

но только до тех пор, пока мне фартило.

 

Но сучка-удача изменила мне,

чёртов кадмий в одночасье

рушил моё реноме везунчика,

ломал и без того невеликую карьеру,

говоря нынешним языком,

вырубал мой социальный лифт.

 

На горизонте замаячил силуэт

ценного пушного полярного зверя

по имени «песец».

 

Уже примчались на чей-то стук

вездесущие "особисты"

с многозначительными физиономиями,

разыскивало меня заводское радио,

требуя срочно явиться к директору,

косились на меня подчинённые

с постными похоронными рожами,

словом, по всему оставалось мне,

как настоящему русскому офицеру,

только одно —

незамедлительным образом застрелиться.

 

— Остановись и подумай! —

постоянно шепчут нам небеса.

Но по молодости своей

я о подобных вещах не задумывался,

и поэтому просто срывал горькую злость

на своё фатальное невезение,

разбивая кулак о кирпичную стену.

 

Уже вовсю накрапывал к обеду

бессмысленный осенний дождик,

когда вдруг подошёл ко мне

старый добрый знакомый,

весёлый инспектор-пожарник по имени Вася.

 

— Ищёшь чо-то, поди?

Гля, покожу-то чо! —

с дивной вологодской хитрецой сказал мне он.

 

"Чо" оказалось пластиной серебристого цвета,

подставкой,

на которой в большой чугунной сковороде

дымилась жареная картошка.

Всё вышло просто —

при выгрузке дунул сильный ветер,

запаренные грузчики подпёрли дверь контейнера

первым, что удачно подвернулось им под руку,

а проходившая мимо уборщица тётя Валя

пристроила бесхозную вещицу куда надо.

 

Хорошо всегда то, что хорошо кончается.

 

Завод, конечно, отхохотал своё,

но отныне поселился в моём мозгу

неусыпный червь сомнения.

Почему именно кадмий?

В чём страшная тайна?

Изделие простое, в космос не летает,

в таких обычно все болты и гайки

цинкуют или хромируют...

 

3.

 

... Он встретил нас, как родных.

Ветеран труда, много лет на пенсии —

а тут ребята прилетели

с самого Дальнего Востока,

со всем почётом и уважением,

привезли икры и рыбы,

пьют, сколько ни налей,

хоть до утра готовы слушать байки

бывшего ведущего конструктора.

 

— На соседнем участке кадмирование шло.

Утащил я домой горсть болтов,

чтобы поддон "Запорожцу" прикрутить,

хорошие болты оказались,

не ржавели совсем,

днище сгнило давно,

а они всё как новые были!

Подумал я тогда,

что хорошо бы везде

поставить болты с кадмиевым покрытием,

им же вечно сносу не будет.

Потому и написал — "покрытие кадмием".

А так-то оно конечно, какой кадмий?

Тут и хром сойдёт, и цинк...

 

4.

 

Я стоял у плетня и никак не мог накуриться.

Горячий ветер дружески шевелил волосы,

тёплый винный хмель расслаблял тело.

Внутри меня рушился айсберг-кадмий,

и его серебристые ледяные глыбы

тонули в терпком фанагорийском вине...

 

Всё оказалось до обидного просто!

А всего-то требовалось —

изначально докопаться до сути.

И не было бы тогда этих совещаний,

истерик, поездок, напрасных ожиданий,

нервов, надежды, мольбы и отчаяния...

 

Нужно было просто остановиться и подумать.

 

Но разве тогда жизнь была бы такой интересной?

 

Закрыв глаза, я подставил лицо

уходящему на закат южному солнцу.

 

Захмелевшая молодость моя

обещала быть вечной.