Древо жизни

Алексей учился в медицинском институте. В тот день сдал один из экзаменов летней сессии за третий курс. Сдал как обычно, то есть на отлично. Экзамен был очень и очень непростой - пропедевтика внутренних болезней или, другими словами, вводный курс во внутренние болезни. Именно при изучении этого предмета, симптомов и синдромов различных заболеваний студенты начинают примерять их на себя и даже реально ощущать. Подобные состояния так и называют – болезни третьего курса.

 

Так вот, Алексей с чувством выполненного долга обедал на кухне, а рядом хлопотала мама, стараясь накормить чем-нибудь вкусненьким. Они неспешно обедали, обсуждали новости местного масштаба. За окном светило июньское солнце, буйно зеленели деревья, беззаботно чирикали воробьи, казалось, царит всеобщий мир, безмятежность и довольство.

 

Вдруг все это благолепие пронзает резкий звонок в дверь. Алексей даже вздрогнул от неожиданности, ринулся открывать, но мать остановила:

- Сиди, сама открою.

Пошла в прихожую, щелкнул замок и послышался возбужденный разговор. Вернулась с расстроенным видом:

- Там, Рая, соседка, приходила… Говорит, муж повесился, просит тебя зайти, может, какую помощь окажешь?

- Почему я?

- Они же знают, что ты на врача учишься.

- А скорую вызвали?

- Вызвали, да пока они приедут, ты б сынок сходил, посмотрел, как там. Соседи все-таки…

- Иду, иду…

 

Он поднялся на четвертый этаж и вошел в открытую дверь. Хозяйка встретила в коридоре и провела в спальную. В комнате было сумрачно, ощущался затхлый запах вперемежку с перегаром и табачным дымом. У окна рядом с чугунной батареей полулежал Михаил, Раин муж. На шее бедняги была затянута веревочная петля, привязанная к трубе парового отопления. Алексей попытался ослабить петлю, попросил нож и отрезал веревку от трубы. Тело мешком повалилось набок. Потрогал сонную артерию, пульс не прощупывался. Все было ясно, но на всякий случай, не развязывая узла, снял с шеи петлю. Тут ему показалось, что труп уже довольно прохладный. Открыл форточку и спросил у Раи, когда все это случилось. Та замялась:

- Да откуда я знаю, мы с мамой все время на кухне были, а Мишка утром куда-то сбегал, наверное, за бормотухой, зашел в комнату и не выходил. А я случайно заглянула, смотрю, а он уже и не дышит. Я: Миша, Миша, а он молчит… Мама стала скорую вызывать, а я за тобой. Всеж-таки ты по медицине, знаешь, наверное, что к чему…

- Поздно вы спохватились, он уже холодный, вон и пятна трупные пошли…

- Но ты хоть сделай что-нибудь, пока скорой нет…

- Раньше надо было вызывать. Я же говорю, холодный он…

 

Тут в прихожей послышались голоса, шум. В комнату ввалились врач и фельдшер скорой. Осмотрели труп и констатировали смерть. Тоже попеняли жене на поздний вызов. Сказали, что уже ничего не могут сделать, единственное, сообщат в милицию, чтобы труп переправили в судмедэкспертизу. После чего удалились, осуждающе покачав головами.

Алексею тоже не было смысла оставаться. Он в сопровождении Раи и ее матери направился к выходу. Обратил внимание, что те не особенно переживают по поводу неожиданной смерти Михаила, или ожидаемой? В их двухкомнатной квартире комнаты были смежными, спальная не имела ни замка, ни задвижки. Удивительно, в соседней комнате мужик накладывает на себя руки, а эти бабы сидят на кухне и ждут, когда он посинеет. Да, видно основательно их достал. Конечно, Михаил был известный выпивоха. Другой вопрос, с какой радости так пил. Тоже, наверное, не от хорошей жизни. Дети выросли, жили отдельно, оставив его одного на съедение жене и теще, и вот, не выдержала душа «поэта» …

 

Как же так, думал Алексей, только что человек ушел из жизни, тихо, буднично, даже как-то скучно, а вокруг ровным счетом ничегошеньки не изменилось. Также светит солнце, чирикают птички, шумят дети… Что толку, что он вызубрил гору учебников и еще гору вызубрит? В такой ситуации он совершенно бессилен, как и любой другой медик. Нет пока такого предмета, который учил бы возвращать человека с того света. Реанимация не в счет – это совсем другая «опера», это, когда человек только на пороге…

 

Алексей вернулся домой, рассказал маме об увиденном. Аппетит уже куда-то улетучился. Вот так, подумал он, «теория суха, а древо жизни пышно зеленеет».