Зингер

Полдня ты проводила за ножным,

подолгу леденящим душу "зингером".

Строчить учила бабка (время зимнее

в деревне проводили за работою).

Родителей сослали - заложил

сосед, подумав спьяну -"заработаю!",

но сам в конечном счёте пал от голода.

В тебе сидело много сельских жил,

но как же тосковала ты по городу.

 

Никак не водворялось в детский ум -

качать педаль помедленней, по правилам.

Не то что б жизнь в деревне больно праведна,

но смерти принимаются по-своему:

недавно врезал дуба дед Наум;

ты плакала, хоть было не позволено,

воткнувшись в телогрейку старой женщины,

которая, средь всех больших наук,

за такт и несинхронные движения,

 

закройке отводила первый план -

как промыслу имеющему тонкости.

На вас легла возня с плохими топками,

что, впрочем, не позволило оправиться

от тяжести утраты. Бабкин плач

насиловал все помыслы о правилах

шитья, которым слепо подчинилась ты;

она кляла ночами вдовий пласт

и выла за стеною "по-щенячьему".

 

С комода рухнул дедушкин портрет.

Топчан суровой бабки в дальней комнате

тогда не заскрипел, а до него тебе -

идти шагов четырнадцать, не менее.

Скончалась бабка. В сердце от потерь

загустевало горькое неверие,

которое с годами не расплавилось.

Ты шила синий саван из портьер,

всё громче проговаривая правила.