Диалог с Дьяволом
I
Мне, может быть, чертовски повезло,
И, может быть, не выдержит бумага
Мне свыше предначертанное зло
И сниже мне предписанное благо –
Мне Дьявол нашептал десяток слов,
И выслушать его нашлась отвага.
Наш диалог записан на листах,
И те листы чернее Преисподней.
Я страх людской забыл и Божий страх
Веков вовеки, так же, как сегодня,
И с промыслом Господним на устах
Стал Сатане милее и угодней.
Явился мне премудрый Сатана –
И Полночь с ним приспешницею гордой.
Она нас вместе видела одна –
И за спиной смеющиеся морды:
Моя обида и моя вина –
Больной души уродливые лорды.
Моё нутро – вместилище чудес,
Божественные образ и подобье,
Мучительный психический процесс,
На всё вокруг глядящий исподлобья.
Зачем же Тёмный Князь туда полез,
Исполнившись участьем и любовью?
« - Я пламень твоих мыслей – и теперь
Я плоть твоей реальности прозренной.
Протиснулась Алиса в эту дверь –
Ты Темноту угадываешь верно.
Поверь, и вдохновись, и вновь поверь! –
Мы будем говорить а-ля инферно.
- Мой разум – незакрытая тетрадь,
Её читать – нетрудная задача.
Но знать хочу я… Что хочу я знать?
Мой череп словно пламенем охвачен!..
- Привычнее неведеньем страдать,
Чем понимать, что может быть иначе…»
II
Шёл первый час, сто тысяч первый час,
Я досыта не мог наговориться.
А в полумраке комнаты вкруг нас
Витали не то маски, не то лица.
Был неприятен инфернальный вальс –
Танцоры не могли угомониться.
« - Ах, Лучезарный, кто они, скажи,
Меня пугающие, ах, недаром
Печальные немые миражи,
Объятые круженьем, как пожаром?
Улыбки растянулись ото лжи,
А за губами затаилось жало.
- Ты знаешь эти лица все в лицо,
Все маски – твои собственные маски,
Что, плотным обхватив тебя кольцом,
Залезут в душу без резин и смазки.
Быть лицемером, дрянью, подлецом
Всего удобней для добычи ласки.
- Ах, что поделать, соглашусь с тобой,
Лукавое печально обвиненье.
Не быть собой, всю жизнь не быть собой –
Возможно ли постыдней преступленье?
Я проиграл войну, не выиграв бой.
Из масок я всех меньше откровенней.
- Ты вёл войну лишь супротив себя,
Твой проигрыш – великая победа.
О той победе демоны трубят,
И ангелы псалмы поют об этом,
И мудрецы об этом бьют набат,
И ты один лишь налагаешь вето.
- Но где победа, где сорвал я куш,
Раз нет меня, а я сплошные роли?!
- Молчанье ночи криком не нарушь.
Те роли выбирать один ты волен.
Так делает богатый мудрый муж,
К своим счетам придумавший пароли».
III
Уж два минули старые часы
Часа, прошедших за такой беседой.
Уродливые острые носы
Себя совали в переливы бреда
И мудрости такой, что нету сил
Всё описать и чётко дать ответы.
Обида и вина – уродцы те,
Что появились вместе с ясным гостем.
Мороз спиной, как будто я вспотел –
И холодом выламывает кости.
Уродцы те – причина и предел
Уныния, убожества и злости.
« - Скажи, ах, Лучезарный, кто они?
Зачем они моё терзают тело?
Их прогони, ах, прочь их прогони
В наиглубокие свои пределы,
Где полыхают адские огни
И где само страданье побледнело.
- У этих двух отнюдь иной творец,
Я их низвергнуть не имею власти.
Терновый мученичества венец
Жестокость их переполняет страстью.
Не виден даже мне её конец,
Конец твоей немыслимой напасти.
- Так будь час этих мук благословен,
Невыносимой бесконечной боли!
Я их пускаю по теченью вен,
Их Дьявол усмирить не в силах коли.
- Венец терновый на твоей главе,
И снять его в одной твоей лишь воле.
- Я сам же сотворил двоих бесов
И сам же их подвергся истязанью?!
- Остановить ль качание весов
И остудить ли жаркое сознанье?..
Душа и разум – море и песок,
Взаимоуничтожное лобзанье…»
IV
Шёл третий час, как шёл наш разговор,
Как три часа прошествовали мимо,
Как вился арабесками узор,
Живой лозою зеленея мнимо.
« - Так ищет виноватое опор,
Тем более, чем более винимо.
- Так все мы лозы в божеском саду.
Ужель нельзя живому без подмоги?
Искал ответ – ответа не найду:
Ужель не можем быть мы одиноки?
- К иному поведу тебя труду:
Скажи, бывают одиноки боги?
- Ах, божество затем и идеал,
Чтоб быть в самом себе и для себя же.
- Я много богохульного слыхал,
Но твой ответ немыслимо отважен.
Во вдохновеньи Бог тебя создал,
Так можешь ли ты быть ему не важен?
- Я важен для него, он для меня,
Но без меня он тоже существует.
- Не путай сам огонь и свет огня,
Не поминай непознанное всуе.
В тебе искры его снопы горят,
А в нём – души твоей живые струи.
- Я перестал средь дьявольских помех
Ловить губами нити диалога.
Так в чём незнание моё и грех?
- Тебе я рассказал бы столь о многом…
Нет Бога, коль не создан человек,
Нет человечества без веры в Бога.
- Всё выдумки, всё мифы, всё мираж?
Плоды веков возвышенных фантазий?
Крылатые армады светлых страж,
Придуманных в мистическом экстазе?
- Раз так, скажи мне, спор припомнив наш:
Я отчего тебе сегодня ясен?»
V
Часа четыре мимо пронеслись
И увлекли с собою сон и скуку
На всю мою оставшуюся жизнь.
Мне вновь придётся постигать науку
Ползти по жизни тихо, словно слизь,
Прикосновеньем охлаждая руку.
Вопрос молчаньем в воздухе повис,
Мой оппонент упорно ждал ответа.
« - Явись ты мне сегодня, не явись –
Я всё равно не ведал бы об этом.
Лишь после смерти я б спустился вниз,
Тогда б ты, может, попросил совета.
- Ты дерзостью пытаешься сокрыть
Своё непонимание вопроса.
Я б попросил совета, может быть,
Просить мне непривычно, хоть и просто.
Скажи мне всё же: можно ль не любить,
Когда над головой сияют звёзды?
Скажи мне всё же: можно ль не дрожать
Перед вселенной бесконечным видом?
Скажи мне: может ли молчать скрижаль,
Крича векам о явно очевидном?
Скажи: лучом на лезвии ножа
Глаза твои не жечь мне не обидно?»
Я был смятён, замешан и смешон –
И прозревал ответное нечётко.
Улыбкой мялся чёрный капюшон,
Неспешные постукивали чётки
И мысли в ночь, словно зерно в мешок,
Мне отмеряли на машинке счётной.
« - Что скажешь мне, мой оппонент, теперь?
Ты долго тишину молчаньем меришь.
- Мне не принять ответа без потерь…
- Прими его, ещё немного сверх лишь!
Поверь, и вдохновись, и вновь поверь:
Я существую, лишь пока ты веришь».
VI
Прошёл за потрясеньем пятый час,
И пять часов явились потрясеньем:
Рассвет застал за диалогом нас –
Светило обретало воскресенье.
« - Мой собеседник, напиши рассказ:
Такая ночь – завидное везенье», -
Сказал мой оппонент – и вмиг исчез,
Завидев луч, стремящийся навстречу.
Висящий на стене старинный крест,
Похоже, им остался не замечен,
Не корчились и сдвигались с мест
Церковные оплавленные свечи.
С кем говорил я ночь всю напролёт,
И был ли здесь со мною собеседник?
На кресле чёрной копти налёт,
Шипы на стеблях комнатных растений…
Кто он? Ужели больше не придёт?
Где взять мне от безумия спасенье?..
Я опускаюсь медленно на дно,
Меня его признанья доконали,
Церковным словно опоив вином.
Отныне больше не важны детали:
Господь и Сатана – они одно,
Две стороны всего одной медали.
Мне, может быть, чертовски повезло,
И, может быть, не выдержит бумага
Мне свыше предначертанное зло
И сниже мне предписанное благо –
Я выжимаю щёлоки из зол,
И я несу древко иного флага.
Мне Дьявол нашептал десяток слов
И мне Господь поведал горсть сентенций –
Я вмиг освобождаюсь от оков,
Я в мир своё распахиваю сердце.
О, Господи, о, Дьявол, я готов
Возвыситься, вознизиться – всмотреться.
Мне, может быть, чертовски повезло,
И, может быть, не выдержит бумага
Мне свыше предначертанное зло
И сниже мне предписанное благо –
Мне Дьявол нашептал десяток слов,
И выслушать его нашлась отвага.
Наш диалог записан на листах,
И те листы чернее Преисподней.
Я страх людской забыл и Божий страх
Веков вовеки, так же, как сегодня,
И с промыслом Господним на устах
Стал Сатане милее и угодней.
Явился мне премудрый Сатана –
И Полночь с ним приспешницею гордой.
Она нас вместе видела одна –
И за спиной смеющиеся морды:
Моя обида и моя вина –
Больной души уродливые лорды.
Моё нутро – вместилище чудес,
Божественные образ и подобье,
Мучительный психический процесс,
На всё вокруг глядящий исподлобья.
Зачем же Тёмный Князь туда полез,
Исполнившись участьем и любовью?
« - Я пламень твоих мыслей – и теперь
Я плоть твоей реальности прозренной.
Протиснулась Алиса в эту дверь –
Ты Темноту угадываешь верно.
Поверь, и вдохновись, и вновь поверь! –
Мы будем говорить а-ля инферно.
- Мой разум – незакрытая тетрадь,
Её читать – нетрудная задача.
Но знать хочу я… Что хочу я знать?
Мой череп словно пламенем охвачен!..
- Привычнее неведеньем страдать,
Чем понимать, что может быть иначе…»
II
Шёл первый час, сто тысяч первый час,
Я досыта не мог наговориться.
А в полумраке комнаты вкруг нас
Витали не то маски, не то лица.
Был неприятен инфернальный вальс –
Танцоры не могли угомониться.
« - Ах, Лучезарный, кто они, скажи,
Меня пугающие, ах, недаром
Печальные немые миражи,
Объятые круженьем, как пожаром?
Улыбки растянулись ото лжи,
А за губами затаилось жало.
- Ты знаешь эти лица все в лицо,
Все маски – твои собственные маски,
Что, плотным обхватив тебя кольцом,
Залезут в душу без резин и смазки.
Быть лицемером, дрянью, подлецом
Всего удобней для добычи ласки.
- Ах, что поделать, соглашусь с тобой,
Лукавое печально обвиненье.
Не быть собой, всю жизнь не быть собой –
Возможно ли постыдней преступленье?
Я проиграл войну, не выиграв бой.
Из масок я всех меньше откровенней.
- Ты вёл войну лишь супротив себя,
Твой проигрыш – великая победа.
О той победе демоны трубят,
И ангелы псалмы поют об этом,
И мудрецы об этом бьют набат,
И ты один лишь налагаешь вето.
- Но где победа, где сорвал я куш,
Раз нет меня, а я сплошные роли?!
- Молчанье ночи криком не нарушь.
Те роли выбирать один ты волен.
Так делает богатый мудрый муж,
К своим счетам придумавший пароли».
III
Уж два минули старые часы
Часа, прошедших за такой беседой.
Уродливые острые носы
Себя совали в переливы бреда
И мудрости такой, что нету сил
Всё описать и чётко дать ответы.
Обида и вина – уродцы те,
Что появились вместе с ясным гостем.
Мороз спиной, как будто я вспотел –
И холодом выламывает кости.
Уродцы те – причина и предел
Уныния, убожества и злости.
« - Скажи, ах, Лучезарный, кто они?
Зачем они моё терзают тело?
Их прогони, ах, прочь их прогони
В наиглубокие свои пределы,
Где полыхают адские огни
И где само страданье побледнело.
- У этих двух отнюдь иной творец,
Я их низвергнуть не имею власти.
Терновый мученичества венец
Жестокость их переполняет страстью.
Не виден даже мне её конец,
Конец твоей немыслимой напасти.
- Так будь час этих мук благословен,
Невыносимой бесконечной боли!
Я их пускаю по теченью вен,
Их Дьявол усмирить не в силах коли.
- Венец терновый на твоей главе,
И снять его в одной твоей лишь воле.
- Я сам же сотворил двоих бесов
И сам же их подвергся истязанью?!
- Остановить ль качание весов
И остудить ли жаркое сознанье?..
Душа и разум – море и песок,
Взаимоуничтожное лобзанье…»
IV
Шёл третий час, как шёл наш разговор,
Как три часа прошествовали мимо,
Как вился арабесками узор,
Живой лозою зеленея мнимо.
« - Так ищет виноватое опор,
Тем более, чем более винимо.
- Так все мы лозы в божеском саду.
Ужель нельзя живому без подмоги?
Искал ответ – ответа не найду:
Ужель не можем быть мы одиноки?
- К иному поведу тебя труду:
Скажи, бывают одиноки боги?
- Ах, божество затем и идеал,
Чтоб быть в самом себе и для себя же.
- Я много богохульного слыхал,
Но твой ответ немыслимо отважен.
Во вдохновеньи Бог тебя создал,
Так можешь ли ты быть ему не важен?
- Я важен для него, он для меня,
Но без меня он тоже существует.
- Не путай сам огонь и свет огня,
Не поминай непознанное всуе.
В тебе искры его снопы горят,
А в нём – души твоей живые струи.
- Я перестал средь дьявольских помех
Ловить губами нити диалога.
Так в чём незнание моё и грех?
- Тебе я рассказал бы столь о многом…
Нет Бога, коль не создан человек,
Нет человечества без веры в Бога.
- Всё выдумки, всё мифы, всё мираж?
Плоды веков возвышенных фантазий?
Крылатые армады светлых страж,
Придуманных в мистическом экстазе?
- Раз так, скажи мне, спор припомнив наш:
Я отчего тебе сегодня ясен?»
V
Часа четыре мимо пронеслись
И увлекли с собою сон и скуку
На всю мою оставшуюся жизнь.
Мне вновь придётся постигать науку
Ползти по жизни тихо, словно слизь,
Прикосновеньем охлаждая руку.
Вопрос молчаньем в воздухе повис,
Мой оппонент упорно ждал ответа.
« - Явись ты мне сегодня, не явись –
Я всё равно не ведал бы об этом.
Лишь после смерти я б спустился вниз,
Тогда б ты, может, попросил совета.
- Ты дерзостью пытаешься сокрыть
Своё непонимание вопроса.
Я б попросил совета, может быть,
Просить мне непривычно, хоть и просто.
Скажи мне всё же: можно ль не любить,
Когда над головой сияют звёзды?
Скажи мне всё же: можно ль не дрожать
Перед вселенной бесконечным видом?
Скажи мне: может ли молчать скрижаль,
Крича векам о явно очевидном?
Скажи: лучом на лезвии ножа
Глаза твои не жечь мне не обидно?»
Я был смятён, замешан и смешон –
И прозревал ответное нечётко.
Улыбкой мялся чёрный капюшон,
Неспешные постукивали чётки
И мысли в ночь, словно зерно в мешок,
Мне отмеряли на машинке счётной.
« - Что скажешь мне, мой оппонент, теперь?
Ты долго тишину молчаньем меришь.
- Мне не принять ответа без потерь…
- Прими его, ещё немного сверх лишь!
Поверь, и вдохновись, и вновь поверь:
Я существую, лишь пока ты веришь».
VI
Прошёл за потрясеньем пятый час,
И пять часов явились потрясеньем:
Рассвет застал за диалогом нас –
Светило обретало воскресенье.
« - Мой собеседник, напиши рассказ:
Такая ночь – завидное везенье», -
Сказал мой оппонент – и вмиг исчез,
Завидев луч, стремящийся навстречу.
Висящий на стене старинный крест,
Похоже, им остался не замечен,
Не корчились и сдвигались с мест
Церковные оплавленные свечи.
С кем говорил я ночь всю напролёт,
И был ли здесь со мною собеседник?
На кресле чёрной копти налёт,
Шипы на стеблях комнатных растений…
Кто он? Ужели больше не придёт?
Где взять мне от безумия спасенье?..
Я опускаюсь медленно на дно,
Меня его признанья доконали,
Церковным словно опоив вином.
Отныне больше не важны детали:
Господь и Сатана – они одно,
Две стороны всего одной медали.
Мне, может быть, чертовски повезло,
И, может быть, не выдержит бумага
Мне свыше предначертанное зло
И сниже мне предписанное благо –
Я выжимаю щёлоки из зол,
И я несу древко иного флага.
Мне Дьявол нашептал десяток слов
И мне Господь поведал горсть сентенций –
Я вмиг освобождаюсь от оков,
Я в мир своё распахиваю сердце.
О, Господи, о, Дьявол, я готов
Возвыситься, вознизиться – всмотреться.
