Рио-де-Жанейро 62

Весна в приморье нудная, ленивая, склерозная. Миллион раз возвращается, на посошок пьет долгими месяцами, потом забывает и все сначала. Прощается весь июнь. Сыро, пасмурно, зябко. Все ходят в куртках или пальто. Океан сердитый и ворчливый. Листья боятся вылезать из почек. Подглядывают в щелки, кончиком носа, как термометром, измеряют температуру. Холодно. Тоскливо.

Самые лучшее летние месяцы - это август и сентябрь. В октябре начинается сухая и теплая осень. А потом опять зима. Вторая моя зима в ссылке.

Я планировала уехать в мае. Но, как говорится, мы предполагаем, а бог располагает. Резко ухудшилось здоровье мамы. Сердце отказывалось работать. В Дальнегорске врачей нет. Они могут дать направление и пожелать доброго путь. Путь добрый вел во Владивосток. Автобус отправлялся в десять вечера. Десять часов мучений и в восемь утра мы в столице Приморского края. Владик - красивый город. Но он на сопках. Ходить больному человеку, который дышит через раз, тяжело. Такси вызвать можно, но когда дома стоят в ста метрах друг от друга, и нужно только спуститься и подняться - оно бесполезно. Мама стояла внизу горы, по щекам текли слезы. Она сказала "все, больше не могу, не пойду, поехали домой". А я, как фашист, подтолкнула ее в спину "надо, иди". Хотела помочь, поддержать, но она меня прогнала. Медленно, с передышками и слезами, поднялась наверх. Потом выдержала все очереди. Молча. Бледная. С синими губами. Мне так хотелось плакать. Да чего там, плакать. Рыдать хотелось и орать от беспомощности своей и жестокости вынужденной.

Мы до темноты бегали по кабинетам. В десять вечера сидели в автобусе. В папке лежали все необходимые документы. Но самое главное, маме дали квоту на операцию в клинику Мешалкина. Теперь нужно ждать вызов.

Потом мама часто говорила мне спасибо за то, что я заставила ее выдержать и пройти до конца этот мучительный этап.

Но на этом муки наши не закончились. Операция нужна была срочно. Ждать полгода мы не могли. Да некому ждать будет полгода. И мне пришлось еще несколько раз путешествовать до Владика и обратно. Маму я не брала с собой. Все обследования она прошла, а на желание врачей лицезреть больную мне было плевать. Правда, некоторые доктора пытались требовать личное присутствие мамы, но то ли им лень было со мной спорить, то ли во взгляде у меня было что-то не очень доброе, но осекались на полуслове, выслушивали, кивали и шли навстречу. Все-таки очень важно правильно донести информацию.

 

Отмахав шваброй и лопатой, сделав всю рутинную домашнюю работу, я сначала топала на лоджию с чашкой кофе и сигаретой. потом отмокала в ванной, иногда с коньяком или пивом, а потом общалась с одноклассниками. Увидеть их через почти тридцать лет - это что-то. Общались по скайпу. Из сорока пяти нашлось тридцать. с некоторыми разговор не клеился, но в основном болтали взахлеб. Кто-то изменился до неузнаваемости, кто-то не изменился совсем, а кто-то умер.

И вот, в один из тихих вечеров, меня нашел он. Моя школьная любовь. Все такой же красивый и красноречивый. Все такой же влюбленный. Обиды забыл. Не верил своему счастью. Часами сидели в скайпе. О чем мы только не говорили. Витька рассказывал о себе. Я - о себе. Вспоминали, как встречались на каждой перемене, как сидели в кинотеатре. Да много чего вспоминали. И последнюю встречу вспомнили, когда он прибежал ко мне в сорокаградусный мороз в белых штанах и новенькой демисезонной куртке. Как долго искал мой дом, потому что я переехала, пока он долг родине отдавал, как выпил совсем немного водки, чтобы не сдохнуть от холода, а когда попал в теплую квартиру, его развезло, как я фыркнула и прогнала его, и больше мы не встречались. А он ругал себя, что напился и все испортил. Но не знал он , что ничего и никто тогда поменять не мог. Потому что за несколько дней до этого я встретила Сашку.