Пьер де Ронсар /16 век/. О поэзии. Элегия./с франц./

Гревен, искусным можно в каждом деле стать.

Трудом прилежным совершенство обретать

Дано оратору, хирургу, адвокату

В искусствах разных их, софисту, дипломату,

Тому, кто исчисляет точный ход планет.

Добьется многого любой, но не поэт.

В обители земной была и будет Муза

Ущербной. Для нее язык людей – обуза.

Не вправе человек надеяться на честь

Сравниться с Божеством. Свиньей в сад Бога лезть?

Достойный слышать брань или мычанье хлева,

Не властен в стих внести звук райского напева

И зовы горних труб. Поэта дар – лучи.

Подобен он огню, летящему в ночи:

Осветит сонный луг, сверкнет в воде потока,

Над чащею лесной взлетит . По воле рока

То скачет, то скользит, разбрызгивая свет

В ночную темноту, слепящих искр букет.

Народ пугается, предчуствуя беду,

С дрожащим сердцем дивную звезду

Расматривает. Та, умчав, бледнеет

И исчезает. След огня темнеет.

Он, улетающий, и в самый благодатный

Край не вернется больше, путь презрев обратный.

Вот здесь был только и уже летит в другую местность,

За горы, озарив сиянием окрестность.

Никто – ни римлянин, ни иудей, ни грек

Не получили всей Поэзии. В наш век

Ее увидели Германия, французы.

И англичане не бегут теперь от Музы,

Когда над ними та изволит пролететь,

Чтобы к застолью избранных успеть

И там придать янтарный вид вину сонета.

Увы, свет скоро гаснет. Воссияет где-то

Вдали другим. Избранник может быть любым –

Не знатным, бедным, бледным и слепым.

Что до меня, Гревен, то если я известен

И даже чересчур – урон бы был уместен

В хвалах, - то эта честь далась мне не за су*.

Дороже. За нее я тяжкий крест несу.

Не знаю, может кто иной судьбой доволен,

Я мучаюсь. Мой стих меня томит. Я болен.

Мечусь. Легко тому, кому дал славу гроб:

Лежит себе без чувств!..Я ж тру горящий лоб,

Не находя мечте и горю выражения.

Мне хочется вскочить от напряжения.

Ленив и неумел, Бодрюсь, но не могу

Снять тяжести с души, как раб ярма. Угу,

Гревен. Хотя упрям и часто беззастенчив.

Бываю и жесток. А впрочем, переменчив:

Нередко грустно мне, но и смеюсь, довольный.

Неряшлив, неучтив, капризен. Своевольный.

Но короля боюсь. И бога. Чту закон.

Довольно-таки добр. Не веселит дух стон

Поверженных врагов. Таким рожден, пожалуй.

Я думаю, что схож с собратьями. Конь чалый.

Удел мой изменить могла бы Каллиопа,

Мать муз, устроив так дела, чтобы Европа

Гордиться стала мной, как лучшим из творцов

Поэм эпических, величия отцов

И славы дедов воспевателем достойным,

Дала б зарубцеваться язвам гнойным.

Мечты. Я не Гомер. Смирись, полупоэт!

В искусстве дивном том не одержать побед.

Два вида творчества возникли на горе,

Где жили музы, бриллианты в серебре

Лир Феба. Первое – занятье для холодных

Творцов стихов-поделок, превосходных

Версификаторов, готовых без нужды

Сплетенья мерных строк укладывать в ряды

Строф-дров от имени Поэзии творящей,

Пронзительной и многоговорящей.

Стихи рифмотворцов – неблагодарный труд.

Их прочитав, тотчас забвенью предадут.

Феб не пометит огненным стрекалом

Лоб борзописца, шествуя по скалам.

Как подмастерье, он далек от мастерства,

Бессилен в верной передаче естества

В портрете. Только переводит краску.

Малюет рожи и заслужит лишь острастку.

Второй вид творчества искусством величать

Пристало. Стихи будут отличать

Полет фантазии и трепетная страсть,

Лучи чар Божества. В круг избранных попасть

Непросто. Четверо их. Пятеро – от силы.

Сыны Эллады. Они тайны душ вносили

В свои создания под флером небылиц,

Чтобы вульгарный люд не понял их вещиц

Диковинных: тот может стать опасен,

Кто приобщился к сокровенной сути басен

И негодяй притом, презрителен и зол.

Злу – оскорбление божественный глагол.

В одежду мифа откровения о Боге,

Увы, облачены. Астрологов тревоги

Сокрыты также от неискушенных глаз.

Ладонь избранника Феб волен каждый час

Колоть и жечь стрекалом. Бог идет на это.

Восторг и муки агнцев – вот судьба поэтов

С пометой Божества. Их ноги – плоть земная,

Душа же – как скрижаль земле чужая.

Как бесприютные лунатики, они

Блуждают по лугам и по лесам все дни.

Народ, решивший, что скитальцы – дуралеи,

Неласков с ними. Благосклонны только феи.

Есть и еще одно искусство, кроме двух

Здесь мною взятых – увлекающее слух

И глаз, угодное царю небес и трону,

Рекомендуемое – в пику пустозвону

И мастерам дурных поделок ремесла,

Шлифовки общих мест, которым нет числа –

Искусство славных исторических деяний,

Любви и долга скорбных противостояний,

Блеск славы королей, триумф часов побед,

Беллоной вдохновленных, и картины бед.

Знакомы публике два рода представлений –

О драмах знатных лиц и смене положений

Лиц незначительных. Трагедия и фарс.

Комедия – везде, у всех. Она – как барс

И лис, живущие в одном вальяжном теле

Ревнивца-мужа. Много реже мы смотрели

На лиц трагедии. Одни и те же лица –

Герои Фив, Афин, Микен. Их – единицы,

Гревен. Ты, знаю, назовешь еще и Рим.

Герои Франции бледнеют перед ним.

 

 

*Су – мелкая французская монета, вышедшая из употребления