Рио-де-Жанейро 43
Никогда ранее не была здесь.
Но каждая улица, даже дом, мне знакомы.
Перед глазами четкая картинка:
январь, мороз под полтинник.
В школах отменили занятия,
поэтому небольшая снежная горка усыпана детворой.
Шум, смех, сбитый с толку снег летит вверх и ,
опомнившись, сыплется невесомой пылью на шапки, шубки,
обмороженные носы и щеки.
Ты бежишь , карабкаешься, падаешь, хохочешь,
встаешь и снова падаешь,
и, наконец, добравшись до вершины,
прыгаешь на скользкую , трескучую от мороза,
всю в кочках и ямках, горку.
Солдатская шапка сбилась набок, оголив оттопыренное ухо,
пальто на ватине в крупную серо-болотную клетку,
не смотря на туго затянутый солдатский ремень,
задралось вместе с колючим толстым стареньким свитером,
и ты скользишь вниз на совершено голом пузе
счастливый и живой.
Я вижу тебя.
За тобой в припрыжку, поочередно поджимая лапы,
скачет радостная дворняга по кличке Сириус. .
Ты любил эту звезду.
Я люблю тебя.
Прошло восемнадцать лет и я приехала в твое детство.
Канск маленький городок.
Серый, полуразрушенный, несчастный.
Вижу и не вижу уныние и запустение.
Катаюсь с тобой с горки ровно десять минут.
Потом мы выезжаем на трассу.
Какое-то время сижу тихо, пялюсь в прошлое.
Жалею себя, тебя, нас. Злюсь, плачу, матерюсь,
пытаюсь понять, почему, и, наконец, сдаюсь,
закрываю глаза, рассматриваю тебя всего.
помню до мельчайшего изъяна,
люблю эти изъяны,
берегу их.
И все-таки, какая же ты сука, жизнь,
бог, или кто там ...
Зачем так, в чем смысл....
Да ни в чем.
Нет его ни в чем.
Потом решаю, что надо сказать "спасибо" за ...,
но вдруг резко говорю "да иди ты нахер",
пытаюсь прогнать себя из себя,
психую, достаю сигарету,
но вспоминаю про мальчишек,
прошу остановить машину.
Выхожу,
ноги разъезжаются,
падаю в раскисшую глину,
бью по ней зло руками,
опять матерюсь,
выбрасываю сигарету к черту,
закрываю перепачканными руками лицо и
рыдаю
горько, некрасиво,
сидя в глиняной жиже.
