Славомир Адамович В кофейне

Когда приходят фраеры в кофейню

А я один за столиком и пусто

В бокале треснувшем, и всё довольно грустно

Противен свет большой хрустальной люстры

И тут за стойкою, бармен ужасно грузный.

А я?

Хотел бы я тогда душе знакомой

Души своей хоть кромку приоткрыть.

Хотел бы показать, как по-иному

Она небесным пламенем горит.

Горит. Но почему

И для кого

И ради

Чего горит?

Однако,

Я возвращаюсь в то кафе, где пусто

где фраера швыряются капустой

И, помолчав, накатят грамм по сто.

Сижу один. А ангелы и эльфы

Оставили с какого-то момента

Чему найти не могут объяснения

И мне уже не встать из эпицентра

И все быстрей идет процесс горения.

 

 

У кавярні

 

Калі прыходзяць фраеры ў кавярню,

а я адзін за столікам, і пуста

у філіжанцы з абламанай ручкай,

мне сумна, злосна мне, сьвятло вялікай люстры

тяксама раздражняе, за стойкаю бармэн агідна тлусты;

а я,

хацеў бы я тады душы знаёмай

сваю душу хоць крышку прыадкрыць,

хацеў бы паказаць, як пакрыёму

блакітным палымцом яна гарыць;

гарыць, але чаму

і для каго,

і дзеля

чаго гарыць?

Аднак жа

вяртаюся ў кавярню, дзе пусто,

дзе фраеры, шархочучы «капустай»,

бяруць маўкліва на душу па сто.

Адзін сяджу, а сільфы ды анёлы

пакінулі мяне сам-насам з чымсьці,

чаму я не магу знайсьці найменьня,

і не магу я ўстаць, каб ціха выйсьці,

і ўсё хутчэй ідзе працэс гарэньня.