Похабщина, тоска
Похабщина, тоска
Вячеслав Левыкин
Надо было остаться в Канаде,
чем в стране обезумевшей жить.
В их кленовом гербовом параде
тишину и сонливость любить.
По-французски картавя с усмешкой
и английский освоив чуть-чуть,
по утрам заниматься пробежкой
на рассвет над заливом взглянуть.
Если ты не технарь электронный
и в чужих языках не силен,
значит в обществе ты – посторонний,
как туземец в их мир занесен.
Хочешь денег – иди в лесорубы,
платят много и вечно в лесу.
От мороза облизывать губы,
выковыривать иней в носу.
Или, гнус от себя отгоняя,
пить в жару апельсиновый сок,
где гадюки болотного края
зло шипят и готовят бросок.
Нет, такое не для поэта!-
только чтение на уме.
От полуночи и до рассвета
сочинительство не на замке.
Он такое, бывает, напишет,
что и пьяный не разберет:
то из космоса музыку слышит,
то по нервам строкою стегнет.
Значит, быть ему в доброй Канаде
приживалом разумных свобод,
чтоб писать о московском разладе,
где у власти столетие – сброд!
То картавого Ленина свора,
то кавказского горца шпана
большевизма тупого – основа
лишь насилию с травлей верна.
А потом олигархов шестерки
в кресла сядут, встряхнув всю страну.
Все их партии, цель и увертки –
потрошить государства казну.
Новой гласностью бред нарекая,
расплодятся чиновники тьмы.
Вот такая она,вот такая
от Смоленска до Колымы.
Кем поэт стал бы в новой России?
Бомж вонючий оскалится: - Брат!-
Олигархам потрафит:– Мессия!-
Встанет против?-так сам виноват...
Так что лучше в Канаде остаться
и писать, как другим не дано.
Пьянством горестным не увлекаться
и наркотиками заодно.
Жить размеренно, без потрясений,
без скандалов есенинских дней.
Слезы вымученных повторений,
как ковровый газон площадей.
Нет ни горечи и ни печали,
только сердце сосет от тоски.
«Диссидентом» в Москве обзывали
все продавшиеся остряки.
Будто лезвием нерв перерезан,
каждый день будоражил, как смерч.
Не еврейский сынок, не обрезан,
но всосала судьбы круговерть
в произвол перемен и событий
дикой пляски славянских племен.
Бесшабашность и жажда открытий –
сам себе был порой удивлен.
А теперь тишина, как в могиле,
в их кленовом канадском краю.
Разделенность страны пережили
и живут без забот, как в раю.
При заштатном Университете
должность скромную в милость найдут.
Фонд поддержки изгоя заметит
и на русском стихи издадут.
Ранним утром в порту Галифакса
валуны покрываются льдом.
И воняет и рыбой, и краской,
как на палубе, так за бортом.
Что там катится по океану
колесом и пугает китов?
Русский мат оголтелый и пьяный
вылетает из глоток и ртов.
Драят судно и ветошной рванью
натирают кириллицы медь.
Захлебнуться и ветром, и ранью,
чтоб похабщину вслед им запеть.
© Copyright: Вячеслав Левыкин, 2013
