ОТ ЧЕГО ОТКАЗАЛСЯ ЕСЕНИН

 

Литературный анализ

 

* * *

 

Только что рассмотренным стихотворением мы начали анализ самого плодотворного и вдохновенного периода в творчестве Сергея Есенина не только потому, что произведение это одно из самых значимых по теме и эмоциональному восприятию, переживанию житейских гадостей и нарушений Божественной Красоты, но и потому, что всё ещё щедро автор отдаёт здесь дань имажинистской образности. Сердцем чувствуешь, как нелегко было прощаться поэту со своим любимым детищем.

 

Смотрите! Уже в первом четверостишии — два прекрасных, воистину оправданных сложных образа: мир таинственный, затихший и присевший, как ветер, — и, сдавившие за горло деревню, каменные руки шоссе!

 

Три — во втором четверостишии; один из них — классически непревзойдённый: звенящая жуть, испуганно заметавшаяся в снежную выбель. И ещё два — чёрная гибель и выходящий к ней навстречу поэт, выходящий отчаянно, с бесстрашным славянским вызовом.

 

В следующих семи четверостишиях — двенадцать поэтических образов, разной сложности. Итого — семнадцать. И ведь не скажешь ни слова упрёка. Потому что всё здесь здорово, проникновенно, точно и смело. Потому что трагедия требует именно такой сумасшедшей, невероятной, разрывающей сердце образности. Потому что за всем этим стоит уже пушкинская зрелость, глубина мыслей и переживаний.

 

По причине именно этой зрелости — зрелости в двадцать девять лет! — мы выбрали второе стихотворение, продолжающее есенинский прорыв к настоящей поэзии, в которой образ не самоцель, а только средство выражения мысли.

 

ПИСЬМО К ЖЕНЩИНЕ

 

Вы помните,

Вы всё, конечно, помните,

Как я стоял,

Приблизившись к стене,

Взволнованно ходили вы по комнате

И что-то резкое

В лицо бросали мне.

 

Вы говорили:

Нам пора расстаться,

Что вас измучила

Моя шальная жизнь,

Что вам пора за дело приниматься,

А мой удел —

Катиться дальше, вниз.

 

Любимая!

Меня вы не любили.

Не знали вы, что в сонмище людском

Я был как лошадь, загнанная в мыле,

Пришпоренная смелым ездоком.

 

Не знали вы,

Что я в сплошном дыму,

В разворочённом бурей быте

С того и мучаюсь, что не пойму —

Куда несёт нас рок событий.

 

Лицом к лицу

Лица не увидать.

Большое видится на расстоянье.

Когда кипит морская гладь —

Корабль в плачевном состоянье.

 

Земля — корабль!

Но кто-то вдруг

За новой жизнью, новой славой

В прямую гущу бурь и вьюг

Её направил величаво.

 

Ну кто ж из нас на палубе большой

Не падал, не блевал и не ругался?

Их мало, с опытной душой,

Кто крепким в качке оставался.

 

Тогда и я,

Под дикий шум,

Но зрело знающий работу,

Спустился в корабельный трюм,

Чтоб не смотреть людскую рвоту.

 

Тот трюм был —

Русским кабаком.

И я склонился над стаканом,

Чтоб, не страдая ни о ком,

Себя сгубить

В угаре пьяном.

 

Любимая!

Я мучил вас,

У вас была тоска

В глазах усталых:

Что я пред вами напоказ

Себя растрачивал в скандалах.

 

Но вы не знали,

Что в сплошном дыму,

В разворочённом бурей быте

С того и мучаюсь,

Что не пойму,

Куда несёт нас рок событий…

 

……………………………….

 

Теперь года прошли.

Я в возрасте ином.

И чувствую и мыслю по-иному.

И говорю за праздничным вином:

Хвала и слава рулевому!

 

Сегодня я

В ударе нежных чувств.

Я вспомнил вашу грустную усталость.

И вот теперь

Я сообщить вам мчусь,

Каков я был,

И что со мною сталось!

 

Любимая!

Сказать приятно мне:

Я избежал паденья с кручи.

Теперь в Советской стороне

Я самый яростный попутчик.

 

Я стал не тем,

Кем был тогда.

Не мучил бы я вас,

Как это было раньше.

За знамя вольности

И светлого труда

Готов идти хоть до Ла-Манша.

 

Простите мне…

Я знаю: вы не та —

Живёте вы

С серьёзным, умным мужем;

Что не нужна вам наша маета,

И сам я вам

Ни капельки не нужен.

 

Живите так,

Как вас ведёт звезда,

Под кущей обновлённой сени.

С приветствием,

Вас помнящий всегда

Знакомый ваш

Сергей Есенин. (1924 г).

 

Великий лирик дал жизнь этой поэме о любви, снова подчеркнём, в двадцать девять лет. Когда он полностью породнился с пушкинским направлением в поэзии и пошёл, как теперь говорят «золотой серединой», но золотой, взвешенной, гармоничной не в смысле кипения чувств и сердечных переживаний, а в смысле уже почти православной выверенности в изображении жизни с неподкупной Истиной, о чём Пушкин сказал так: «И неподкупный голос мой был эхо русского народа».

 

В поэме, — пятнадцать образов, уже менее сложных, но более простых, доходчивых, житейских. Для создания этого многопланового по тематике шедевра поэту не потребовалось изобилия метафор и метонимий, трагическо-ужасающей гиперболизации образов — простые, доходчивые, житейские слова лучше передавали суть сложного содержания. А о том, что поэма сверхсложная и многогранная, как сама правда жизни, как сама Истина, можно сделать вывод, хотя бы обзорно просмотрев предыдущие стихи Есенина о любви.

 

(Продолжение следует)