Тюлень, окутанный морозной негой, возлежал на льдине и млел от удовольствия.

Его мысли гуляли по извилистым аллеям головы, томно обмахиваясь веерами из прозрачных сосулек, приседая в книксенах и учтиво кланяясь друг другу при встрече.

– Хорошо-то как!

– Бездельно-то как!..

– Вы правы, очень-очень мило!

Тюлень сла-а-а-дко зевнул.

Времени – завались, сколько!

Двигаться не хотелось. Думать не хотелось. Есть не хотелось. Ну, почти.

Благородный Жир постепенно таял и ненавязчиво, но довольно-таки занудно ныл скучную песню, что его «надо уважать и пора уже восполнять».

Взбодрю-ка я эти ленные мысли, решил Тюлень. Он переполз на край льдины и окунул голову, полную скучных бездельников, в ледяную толщу.

Вода была хрустально-кристальная и призывно влекущая в себя!

А рыба! Её мельтешило видимо-невидимо!

Глубина выглядывала из-за рыбы, подмигивала неотразимой синевой и призывно гудела низкими басами. Гул воды и оглушительно-молчаливый рыбий хор вскружили ошарашенную голову Тюленя. Мысли попадали от неожиданности с откуда ни возьмись появившейся карусели, сгрудились в кучку и насторожились.

Ну, вот. Теперь придётся думать. Плыть или не плыть? Вопрос требовал решительного ответа. Праздным мыслям это было непривычно...

Бедные, бедные мысли, – сжалился Тюлень.

Сколько в них нежной трепетности и беспомощной растерянности от этих мучительно-невыносимых переживаний.

Чем плоха эта льдина, эта леность, эта дрëма?

Солнце блестит, льдина блестит, вода блестит.

Сплошной блеск, а не жизнь!

Но рыбки... Они всё настойчивее шевелили плавниками и сквозь линзу воды, казались ещё крупнее, чем на самом деле.

Тюлечка, тюленька, тюлюшка, тюля...

– Тю.., – начал было Тюлень.

– Лень, – ласково прошептали мысли.

– Тю.., – попытался выговорить Тюлень.

– Лень, – убаюкивающе пропели мысли.

– Тю.., – всхрапнул Тюлень.

– Лень.., – облегчённо вздохнули мысли, и, подхватив друг дружку вежливо под локоток, отправились красиво гулять по извилистым аллеям в голове сладко спящего Тюленя.