Город. Где-то в начале века

Назаров Александр

Год начнётся одиночеством,

тишиной огней вечерних.

Ничего уже не хочется

на заснеженной Галерной.

Фонари в туманных саванах,

он бредёт и смотрит сонно,

девой светлою оставленный,

мёртвой красотой пленённый.

В кипарисовой шкатулке

навсегда схоронены,

чтоб гулять по переулкам

Петербургской стороны.

Два поэта на распутье,

двум поэтам по пути:

этот город не отпустит,

это небо не простит.

И уходят в ночь поэты,

неизменно, как всегда,

там, где сумрачны приметы,

где свинцовой негой Леты

плещет невская вода.

С другого берега темнеющей реки

летящий звук покажется ответом.

Как облака прозрачны и легки

над сумрачно задумчивым поэтом.

Река. Река впадает в облака,

а может быть, в закат за облаками.

И сколько жизней здесь поток ласкал

у берега шагнувший в воду камень?

Здесь звуки обретают кровь и плоть,

вечерний сумрак видится спасеньем,

и камень дышит тихо и тепло.

Мечты, любовь… куда всё утекло?..

И взгляд поэта холодно-рассеян.

Бродячие собаки, гулящие коты,

космические знаки душевной пустоты,

знакомый стук пролётки, неровные шаги,

налей-ка, братец, водки, я, видишь ли, погиб,

я, знаешь, затихаю, почти уже затух,

я улыбаюсь краю, теперь одно из двух,

за смертью воскресенье, за смертью пустота,

поэт слегка рассеян и до смерти устал

мотать свой срок короткий по жизни наугад,

налей-ка, братец, водки, не прячь холодный взгляд,

мне ничего не нужно, мы все обречены,

я усмехнусь натужно, взирая равнодушно

на нас со стороны…

Понять, что всё непоправимо,

что расстаёмся навсегда,

что ты была одной любимой,

за жизнью проходящей мимо,

и плещется, неумолимо

чернея, невская вода.

Вот я стою над этой бездной

с любовью к мёртвой красоте,

немыслимый и бесполезный,

и век, мучительно железный,

мне лязгает, что я исчезну,

что берег жизни опустел.

Кружатся в дымной мгле вороны,

не веря сказкам о весне,

и, сердце горьким криком тронув,

за рубежом сознанья тонут,

я ожидаю чёлн харонов,

но он, с пробитым дном, на дне.

скоро жизнь перевернётся

перекрутится

порвётся

разлетится на куски.

и всплывёт со дна колодца

отольётся

чёрным солнцем

чёрный свет моей тоски.

и взойдёт над серебристым

инеистым

сентябристым

полем голым навсегда

чёрное ночное солнце

сумасшедшим колокольцем

о небудущем рыдать