Мадам, Вы были мне неверны.
Мадам, вы были мне неверны,
И я при свете злата казны.
Вижу вон тот злополучный крест,
Который вроде послан с небес.
Который есть, лучший дар богов,
Но затмевает пару рогов.
А если уж быть точным совсем,
Этих рогов будет ровно семь.
И все они растут от креста.
И я уверен, бог не устал.
Но в этой тени столько растёт,
Что ноги сломят господь и чёрт.
А тот, прибитый к нему гвоздьми,
Не раз и не два грехи возьми.
Глядя в глаза ему каждый врал,
Покуда не приходил финал.
Но перед личной встречей ей-ей,
Каждый лгун становился честней.
Живущим после, он завещал,
А значит к нам себя обращал.
Мол сторонитесь семи рогов,
И много хрипел ещё разных слов.
Но умирающий меж людьми,
Вещает будто гремит костьми.
И вздох последний меркнет тогда,
Когда ещё гудят провода.
От телеграмм, в которых привет,
Всё будет ништяк, завтра рассвет.
Ну а сегодня бессмертны мы,
И я в сияньи злата казны.
Стараюсь крепче держать свой крест,
Простите меня, за то что здесь.
Смущаю Ваш нежный уклад и ум,
Виршами о расхожденьи сумм.
Непарности, близости, злых рогов,
Растущих в тени святых голгоф.
Но видит бог, и меня и Вас,
И с каждой секундой ближе час.
Когда ясный голос сменит хрип,
Чего молчать, и чего таить.
Мадам, Вы были мне неверны,
Когда ещё не пришёл с войны.
А впрочем я и сейчас в бою.
Но зла мадам, на Вас не таю.
Перевяжу свои сотни ран,
И снова вспомню я Вас, мадам.
И улыбнусь отбитым нутром,
Таков процент за взятый заём.
Ну а пока, гудят провода,
Прошу забыть меня навсегда.
Адье мадам, сплетение ног,
Как всякий продукт имеет срок.
Раз не вышло сплетения душ,
Не стоит касаться тестикул, уж,
Злата нам не заменит слюда,
Адье. Всё остальное вода.
