Легенда о мастере шагающего леса
Когда-то давно мир был более пустым и статичным.
Силы и энергии были просты и менялись они медленно, хоть и форма могла бурлить в горниле творения яростными штормами, но преображалось лишь внешнее. А внутренние состояния структуры неживого текли друг за другом, не выходя за пределы этого неизменного круга предопределенных форм и укладов.
Трещала земная твердь, тёк светящийся камень, звенел раскаленный водяной пар, которым играли потоки ветра, медленно складывалась безупречная мозаика кристаллов, закаленная леденящим холодом, образуя новую твердь. И всё повторялось снова.
И пустота космоса бездною своей укрывала юный, но уже невероятно древний мир.
И существовали явленные. Мастера. Те, что были самой сутью явлений этого мира, хранили в себе память о свободе трансформации энергий. Те, которые и были сотворены из подвластных им энергий великим замыслом и обрели сознание.
Неспешно текла их беседа, проявленная в танце форм и энергий тех сфер мира, за которые были они в ответе, частью которых были сами.
... Но было явлено чудо нового.
Всё началось с мастера знаков и символов, которого явленные также мыслили как мастера опавших перьев или мастера костей. Он отличался от других. Он странствовал по просторам этого мира среди других явленных мастеров и искал нечто новое, появление которого смутно ощущал.
И вот, это случилось!
Оно появилось на рубеже ночи и дня. Оно лежало на пересечении их путей. И путь мастера преображался после этой встречи, а потом терялся в хаосе неопределенного и нерожденного. Сомнений быть не могло. Мастер знаков знал это наверняка, ведь он умел предвосхищать. Но также, он знал, что то, что перед ним - это нечто новое. А новое – это чудо, подобное энергии взрыва по своей силе. Словно мир умножается на самого себя, стремительно выстреливая себя, но дополненного и перерожденного новым, стрелами-потоками, летящими в разные стороны бесконечности. Новое требует исключительной осторожности и внимания. Оно как рычаг, способный перевернуть весь мир.
И оно лежало здесь, на пути мастера опавших перьев. Равновеликое всему остальному и ожидающее чего-то.
Зверь хаоса, что почти всегда крепко спал внутри мастера костей, пробудился и привел в движение свои отростки. Он тоже зрил и пытался постичь это своими мягкими плавниками, осязавшими тёмную часть мира. Но, видимо, и от его иного взгляда и чувства ускользала суть.
Согласно великой идеи пути, следовало действовать.
И мастер опавших перьев стал думать своими спокойными и тонкими мыслями, оттого зверь хаоса немного успокоился, привычно свернулся калачиком и снова уснул в своем доме, не преступая линию равновесия. Но событие не утратило своей значимости. И мысли-руки мастера опавших перьев обрели плотность. Он осторожно поднял перо.
Одно из искусств мастера опавших перьев – искусство бережно смотреть на вещи и сущности. Мастер распахнул свой плащ и проплыл взглядом по рядам опавших перьев, отдыхавших в мягких карманах на внутренней стороне его плаща.
Здесь было много кусочков из сфер явленных мастеров этого мира. Сияли изначальным светом перья из древнейшей, но вечно юной сферы мастера света. Тускло отливали чёрным твердые как алмаз перья из древней сферы мастера недр и камней. Колыхались едва различимые, но прочное, словно сотканные из стальных струн, перья из сферы мастера ветров. Изгибались упругие перья из еще довольно юной сферы мастера вод, в которых мягко переливались и смешивались краски.
У мастера символов не было своей сферы в привычном понимании. И он не знал, что его породило. Но он мог смотреть внутрь сфер иных явленных, читать знаки на узорах их реальностей и видеть возможности, предвосхищая свершения. Потому все иные мастера и нарекли его мастером знаков.
И ощущая его искания, мастера были участливы к нему.
- Сотвори свою сферу из фрагментов наших, – мыслили другие мастера, - и ты обретешь покой ровного пути. И сила твоя прорастет вглубь.
- Здесь нет той материи и тех форм, которые могли бы стать продолжением моей энергии, – мыслил мастер знаков. – То, что явлено – невероятной ценности, но оно не полностью способно хранить то, что ждет внутри меня, чтоб дополнить хранимой во мне идеей.
И мастера возвращались в мысленную тишину течения энергий своих сфер. Они не могли понять мастера знаков, потому, что не было в них еще того чувства.
Глубокое чувство печали было его неизменным спутником. Он не имел той наполненности, что была у мастеров всех иных сфер, потому его взор и помыслы часто были устремлены в суть вещей и сущностей. Мастер знаков часто видел в них то, что еще не постигли мастера тех сфер, частью которых эти сущности были. Видел, ибо научился любить и ценить любое проявленное, не имея своего. И потому, что взор его был ясно отполирован и остро отточен бездной пространства и времени поиска своей сферы. Сущности платили ему взаимностью, делились мудростью, хранимой в них, а некоторые отправлялись странствовать дальше с мастером в надежных карманах его плаща. Мастер знаков называл их опавшими перьями, хотя мастера сфер их истоков называли их костями, ведь они не знали различий между разрушением структуры и смертью живого.
Опавшее перо несет живой образ существующего. Живого. Того самого, что всей душой предвосхищал мастер знаков, чувствуя печаль смерти. Кости же несут память об образе того, что умерло.
Этого не было в камнях, в воде, в ветре. Оно и понимание этого было пока только в душе мастера знаков.
И мастер знаков вновь за горизонт устремлял свои помыслы и проявленность, пребывая в вечном странствии и искании. Это чувство было словно вечное странствие духа после смерти живого, после того, как плотная структура остается позади, но что-то гораздо более тонкое и вечное летит дальше. И мастер опавших перьев плыл внутри этого ощущения смерти но пока не находил ощущение рождения и жизни. Лишь предвосхищал.
На самой границе доступного мира, где горизонт переставал быть условностью и становился порогом, мастер знаков открыл состояние сна. Только здесь пока он способен был творить. Но реальность ли? Ведь зверь хаоса в этот момент выныривал из сна, и они были словно на равных, но по разные стороны какой-то незримой грани. И они летели вперед, толкая границы космоса, расширяя его. И чем дальше, тем сильнее становилось чувство. То самое чувство, которое отличало мастера знаков от других мастеров этого мира. То, что он так отчаянно предвосхищал и к чему стремился.
И так продолжалось несчетные эпохи.
Был явлен, возмужал и обрел седую древность мастер камней.
Был явлен и обрел свою силу мастер ветров.
Проявился в этом мире мастер вод...
И многие, многие другие.
Только мастер света был всегда, с тех пор, как зажглось сознание мастера знаков, и озарял всё своим ровным присутствием. Да еще тёмный зверь хаоса, который обычно крепко спал внутри самого мастера знаков, свернувшись уютным калачиком. Наверно, хаос тоже был мастером, но каким-то иным. С ним не получалось вести мысленную беседу, как со всеми остальными. Любая мысль действовала на него словно колыбельная, и зверь хаоса засыпал крепким сном. А может, зверь хаоса был частью его самого...
И вот мастер знаков встретил перо, у которого не было сферы и мастера. Поднял его с земли и держал своей проявленностью и фокусом мыслей.
Тёмный зверь хаоса впервые проявил себя действиями, заинтересовался, посмотрел на новое удивительное перо своим неведомым взглядом изнутри бодрствующего мастера знаков и снова уснул.
А перо молчало, сколько вопросов не мыслил мастер знаков.
И это перо жило!
Оно было глубоко спящим образом самого себя.
Тогда мастер решил спросить другие перья и распахнул свой плащ.
- Ты должен создать ему основу, то, из чего оно смогло бы развивать свою проявленность. – Измыслило перо мастера камней.
- Ты должен доставить его к этой основе, погрузить в нее и окружить тем, во что оно могло бы развивать свою проявленность. – Измыслило перо мастера ветров.
- Ты должен предоставить ему то, чем оно смогло бы напитать себя, с помощью чего оно могло бы развивать свою проявленность. – Измыслило перо мастера вод.
Мастер знаков раскрыл свои ладони и бережно опустил неведомое живое перо на их поверхность. Он поднял несколько твердых перьев мастера камня и измельчил их, сделал мягкими, превратив в пыль, и сложил горкой, чтоб неведомому перу было надежно, но, в то же время, мягко. Потом он поймал несколько перьев мастера ветров и сплел из них сеть, сделал надежными, превратив в плавные потоки мягкого ветра, и укрыл ими сверху неведомое перо, чтоб проявляясь внутри них, оно ощущало мир. И напоследок он собрал несколько перьев мастера вод, расчесал их потоками своих мыслей, сделав едиными, спокойными и ровными, и пропитал ими то, что вышло, чтобы неведомое перо могло из них творить свою проявленность.
Теперь мастер знаков, затаив свои мысли, стал ждать пробуждения чуда, пребывая на самой границе сна. Потому, зверь хаоса тоже почти проснулся, но не шевелился. Он тоже с неведомым восхищением, затаив свою пустоту, ждал пробуждения чуда. Мастер знаков и зверь хаоса теперь были настолько рядом, объединенные единым стремлением, что грань между ними почти стёрлась. Только иногда на самом краю их сознаний мелькали мысли и ощущения. И эти образы были впервые понятные им обоим. Мастер знаков и зверь хаоса теперь словно слегка улыбались друг другу.
Это мастер обретал свою сферу.
***
Холодная тьма, раздираемая чудовищными внутренними напряжениями и давлением со вспышками жара и взрывами, которым некуда высвободиться. Тугой клубок, сгусток чёрного, что рвется на части и снова сминается, сдавливается, скручивается, коверкается, корёжится, снова рвется...
Распадается!
Оно всё словно исходит светящимися трещинами!
Успокаивается, расслаивается. И чем больше расслаивается, тем больше порядка. Движение не замедляется, нет, оно выравнивается, обретает структуру и увеличивается, растет. Сложнейшее хитросплетение светящихся и темнеющих нитей движущегося фрактала бесконечности.
Теперь мастер знаков сознает себя в этом. И мастер света явлен напротив него.
И создается проявленность. И явленные.
Другие мастера являются из усложняющегося узора. Являются сферы их проявленности...
И долгое-долгое странствие мастера знаков со спящим зверем хаоса внутри промелькнуло за пару мгновений... Казавшийся бесконечным поиск и следование внутренней печали, упорное предвосхищение жизни.
... И было явлено чудо нового.
Неведомое перо, прилетевшее на рассвете и опустившееся на пересечении путей.
Перо, которое являлось идеей самого себя, или кость, которая несла в себе жизнь...
Семечко. Семечко с неба.
Словно порожденное самим бесконечным космосом из снов мастера знаков. Первый живой странник. Живой. Будто бы космос сумел вместить в себя невероятно сложный и простой ответ на ту необъятную печаль одиночества и пустоту, что внутри него. То, что так долго носил и расширял в себе мастер знаков. Одним маленьким семечком уравнялась вся ее необъятность.
Первая странствующая сфера для странствующего мастера.
Опавшее перо неба прорастает и становится деревом.
Своими корнями оно оплело сердце древнего мастера камней. Его ветви погружены в сердце мастера ветров. В его жилах течет сердце вечно юного мастера вод. Живое дерево прикасается ко всему миру, вбирая всю его мудрость. И на нем зреют семечки, новые перья неба. Живые символы вечного странствия в бесконечности космоса.
И семечки опадают с дерева.
Лес делает шаг.
Молодые побеги перьев неба растут новыми жизнями.
Шагающий лес танцует, слушая мелодию космоса, звучащую из сердца мастера знаков.
А старые перья неба остаются позади. Они питают мир своими телами.
Сожженные кости деревьев снова превращаются в свет и тьму, из которых всё сотворено. А их души словно вылетают, излучаются вверх из языков пламени и хлопьев пепла. И из опавшей памяти о прежней форме. Они летят к новому дому, к новой проявленности в бесконечном космосе, переставшем быть пустым.
***
Мастер знаков и зверь хаоса проснулись.
Их разбудило дерево, растущее на их открытых ладонях. Они научились слышать его музыку. И сила ее была так велика, что она проявлялась вибрациями в плотном мире. В нем и ощущалось ее звучание, ее вибрации, пробирающие до самых глубин существа.
Мастер знаков и символов, мастер костей, мастер опавших перьев, мастер снов, мастер семян... Мастер распахнувшегося космоса... И зверь хаоса внутри – целое ожерелье форм и ролей, они слились в одно, лишившись противоречий. Они проросли вместе с первым живым деревом.
Мастер шагающего леса слушал звучание своей сферы. Слушал песню леса, путешествующего сквозь время и космос и несущего в себе жизнь и чувство любви, которое наконец-то проросло в проявленный мир!
А все иные мастера стояли вокруг в некотором отдалении и были поглощены явлением нового. Словно струны мира, принимающего новую мелодию, так долго творимую и хранимую внутри.
Они все звучали ею.
Жизнь прорастала, шагала поколениями, рождениями и смертями.
Сквозь время и пространство, шаг за шагом, устилая собою путь и наполняя радостью жизни бесконечную печаль космоса.
Великий дух шагающего леса нес в своих ладонях растущее дерево, первую сущность своей живой сферы и лучился светлой радостью наполненности и любви.
Он обрел бесконечную свободу и ясность.
Великую силу предназначения.
Шагающий лес творил свой путь.
