Belle Epoque

За табаку понюшку иль за грош,

но сколь ни трепыхайся, пропадёшь —

иль срежешься опять на сопромате.

Из мухи сделан слон. В слоне — Гаврош.

И в атомном ядре — ядрёна вошь.

В Париже подпалили Богоматерь.

 

Враг наступает с четырёх сторон,

действительность — абсурд, оксюморон,

и патрули за Нарвскою заставой.

И что, скажи, на поле делал слон,

когда в Москву пришёл Наполеон,

а швед горел, как свечка, под Полтавой?

 

Полки на полке строятся в каре.

Гипотезу Анри Пуанкаре

доказывает гений Перельмана.

Безумное столетье на дворе,

римейк картины "Ленин в Октябре",

и вместо снега сыплет с неба манна.

 

Но неохота лезть на броневик.

Вокруг пехота. Генрих Боровик —

ведущий наш политобозреватель.

Прекрасна жизнь, без всяких закавык,

но вот беда: едва ты к ней привык,

числителя сменяет знаменатель.

 

Прекрасная эпоха! Belle Epoque!

Что ж делать нам? Плевать на потолок?

Иль бестолочь толочь в разбитой ступе?

С овцы паршивой состригать ли клок,

иль праздновать свой вечный five-o'clock

со шляпником дурным и зайцем вкупе?

 

Лишившись вдруг естественной красы,

попрятали все рты свои, носы

под грязной, пропотевшей тканью маски

поклонники кашерной колбасы.

Здесь ходят без намордников лишь псы

и скалят остры зубы без опаски.

 

Закончится ль безумный карнавал?

Иль снова всех нас ждёт девятый вал

и ужасы Всемирного Потопа,

какого род людской и не знавал?

Кто крутит этот вечный коленвал,

чей слышим по ночам мы дробный топот?

 

Боюсь, увы, всё это неспроста,

мир ожидают хаос, пустота,

которую не знал и Торричелли...

Закрой глаза — и досчитай до ста,

пусть сбудется Великая Мечта,

и вновь качнутся Вечности качели.