Поединок

Предыдущая глава https://poembook.ru/poem/2472958

____________________________________________________________________________________

Солнце уже зацепило своим краем зеркальную поверхность спокойного моря. И небо, и вода приобрели тот же золотисто-алый оттенок, что и уходящее на покой светило. Ветерок шевелит резные листья прибрежных пальм — но так тихо, ненавязчиво, словно знает, что за действо вот-вот развернётся на этом берегу. Он не смеет мешать…

 

Он потянет сильнее потом, позже, ближе к рассвету, станет шквалистым, пригонит огромные свинцовые тучи с потоками дождя. По воле его громадные волны обрушатся на берег — и смыта будет алая кровь, которой так или иначе суждено здесь пролиться.

 

А главные герои действа уже явились на опустевший берег. Друг на друга они не смотрят, но отчётливо чувствуют и настрой друг друга, и состояние — и гордыню, ту, что веками снедала сердца их предков, ту, что нынче привела их обоих сюда. Ещё немного, и они сойдутся в поединке, и ни одна сила в мире их уже не остановит.

 

А пока они выжидают. Один, тот что пришёл раньше, мельницей раскрутил клинки — необходимо размяться перед боем. Второй сосредоточенно водит камнем по лезвию и без того острого меча. Всё имеет сейчас значение. Нет ни одной лишней детали — ни в экипировке, ни в умении бойцов, ни в их воле к победе, ибо на кону стоят их жизни. И женщина, которая достанется тому, кто выйдет из этой схватки живым.

 

Ни один из них не торопится — оба знают, что торопливого постигнет неудача, а значит, смерть. Первобытный страх загнан в далёкие уголки сознания: для него не время. Бояться можно будет потом, а сейчас следует сосредоточиться, собраться, учесть всё. Учесть всё… Даже больше, чем всё.

 

Грядущий бой, пожалуй, стоит всех остальных, — тех, что не мало случилось в жизни каждого из бойцов. Может быть это оттого, что причина боя впервые настолько проста — и настолько высока. Или может быть потому, что и один, и второй встретили, наконец, действительно достойного противника — кто знает?

 

Солнце сгинуло в морской пучине, и воины, не сговариваясь, оставили свои занятия, вышли на ровную, укатанную волнами площадку и встали друг напротив друга, ощетинившись клинками. Если б они могли видеть себя со стороны, были бы очень удивлены своей невероятной, почти зеркальной похожестью, сравнимой со сходством северного Ледоумерца и южного Мираниного Дара. Мужчины одного роста, практически одинакового телосложения, появились на свет в один и тот же год, кроме того, оба — из знатных древних родов. Саврянин с отличием закончил Пристань и семь долгих лет провёл на дорогах родного тсарствия, борясь с врагом внутри страны. Ринтарец, как и весь его род, с юных лет оборонял южный рубеж родины, не раз возглавлял отряды, брошенные на борьбу с пиратами и другими возмутителями спокойствия, вырос и закалился в море.

 

Пожалуй, черноволосый чуть массивнее худощавого белокосого — зато у последнего имеется тайное и мощное оружие: отлично развитый и освоенный дар видеть то, что недоступно большинству и успешно влиять на это. Саврянин знает, уверен, что сердце женщины принадлежит ему — зато ринтарца считает отцом белокурая малютка, дочка этой желанной для обоих женщины.

 

Предсказать итог боя не взялся бы никто, даже и сам белокосый путник — шансы на победу равны настолько, что это кажется невероятным.

 

Клинки со свистом взрезают воздух. В последних лучах заката на порхающих лезвиях играют блики, в разные стороны летят высеченные ударами искры. Вихрем вьётся сырой песок вокруг двух теней — таких похожих и настолько сравнимых по силе воинов. И действо сие столь завораживающе, что оторвать от него взгляд невозможно… Вернее, было бы невозможно, если б кто-нибудь наблюдал за ним.

 

Однако наблюдать за этим боем некому: та, что с нетерпением ждёт его исхода, далеко от этого места. Она сидит под замком, за надёжными дубовыми дверьми в старом замке на берегу моря — в последний момент белокосый передумал оставлять её одну в кормильне, ибо двери там слишком хлипкие, а хозяин за деньги и мать родную продаст. Пришлось отвести её в замок черноволосого и запереть там, — о да, в решении поступить именно так воины тоже были единогласны: ни одному из них не хотелось, чтоб слабая и несведущая вмешивалась в мужской разговор на языке оружия. И всё, что она теперь могла — это молиться, и только молитва эта, пожалуй, сумела бы теперь помочь весам удачи склониться в ту или иную сторону. Нет… Не сумела бы. Не сумела и не сумеет, потому что женщина давно и безнадёжно влюблена в белокосого, а черноволосый много лет был её мужем и стал ей дорог за эти годы. Смерти она не желает ни одному из них, и всё же, смерть эта как никогда близка… Она уже дышит в затылок. Она уже здесь — непостижимым образом стоит за спиной сразу у обоих.

 

Поединок так или иначе пора прекращать: воины уже устали, оба дышат как загнанные скакуны, но при этом как никогда сосредоточенно вглядываются в противника — только ошибка оного поможет закончить этот бой, незначительная с любым другим соперником, но обещающая стать фатальной теперь ошибка…

 

И вот, наконец, черноволосый совершает её: всего лишь на долю мгновения замедляет темп, чтобы дать себе хотя бы крохотный роздых, и тут же белокосому удаётся сломать ритм его клинков, поднырнуть под них и без малейшего намёка на жалость полоснуть противника по горлу… Саврянин жутко улыбается: в происходящем мало приятного, но так или иначе, он победил! Убил соперника, как и обещал принародно своей женщине. Но этой приправленной кровью радости не суждено длиться долго: как и он сам, его соперник не напрасно провёл в битвах добрую половину жизни. И потому, из последних сил, слабеющей рукой черноволосый сжимает клинок и успевает чиркнуть своего убийцу по правому бедру до того, как тот уходит. От такой раны нельзя умереть, но зажав её рукой, на мгновение удивившись тому, насколько сильна боль, белокосый слегка наклоняется вперёд, с не меньшим удивлением отмечая, что враг ещё жив… В тот же самый миг клинок черноволосого вонзается ему прямо в сердце.

 

Нет ни стонов, ни хрипов — подобные раны не дают телу времени попрощаться с душой. От таких ран душа отлетает сразу, и не проходит даже десяти щепок, как над морем вотсаряется полная тишина. Лишь ветер, словно убитый горем странник, начинает вдруг завывать и стенать. Только он и больше никто и ничто на свете никогда не найдёт и не увидит двух молодых и прекрасных воинов, павших в этом бою, имевших такую высокую цель и погибших так бессмысленно.

 

Да, никто, никто не оплачет их, не омоет окровавленные тела — попросту не успеет. Уже близки свинцовые тучи, уже заволновалось море, и совсем скоро придёт жуткий шторм, обрушится на побережье и поглотит всё то, что попадётся на его пути. На память о великолепных воинах останется только клинок. Тяжелый, смертоносный, остро отточенный клинок… Саврянский, ринтарский?.. Неважно. И неизвестно. Его найдут века спустя, когда не будет уже ни Саврии, ни Ринтара, ни объединённого тсарствия, и сама память о них изгладится — как погаснет молодость и красота овдовевшей женщины, а затем и её жизнь и жизни её потомков. Как разрушится от времени древний замок и как изменится мир. И никто, никто уже не вспомнит о тех двоих, что могли бы защищать свою родину и дальше, жить, любить, продолжиться и взрастить достойных себя сыновей… Но только лишь дождь прольёт над ними слёзы. Лишь ветер споёт погребальную песнь. Морская пучина надёжно укроет их от человеческих глаз и досужих сплетен. А солнце, взойдя над миром в свой черёд, подарит их близким надежду, что воины живы и вернутся… И лишь одна только чернокосая девушка навсегда лишена этой надежды, ибо её дар и надежда не способны ужиться в одном человеке, — а значит, ей останется лишь горе.

 

 

 

Рыску, упавшую в обморок возле замка Яромира, Альк донёс до кормильни, где они остановились, на руках и не отходил от неё всю оставшуюся часть дня, всю ночь и всё следующее утро. Девушка пребывала в полубессознательном состоянии. У неё начался жар и лихорадка.

 

— Не надо, Альк… Не надо! — стонала она.

 

Что именно не надо, объяснять белокосому не требовалось: он и сам прекрасно видел свою дорогу. Но повернуть назад означало бы бесчестье, а на такое он пойти не мог. При любых обстоятельствах этим вечером его дорога вела на берег моря. И потому, оставалось ему только лишь успокоиться, ибо сделать что-либо в такой ситуации было невозможно, и немного размяться перед предстоящим боем.

 

Стоило Альку оставить Рыску одну в комнате и спуститься с мечами во двор кормильни, как девушка открыла глаза. Ей не стало лучше: она почувствовала его отсутствие, и её прямо-таки на месте подбросило.

 

Оглядевшись, Рыска не увидела Алька. Его мечей тоже не было на месте.

 

Объятая ужасом, с затуманенным лихорадкой разумом, она поспешно оделась и, пошатываясь, дрожа всем телом, выскочила из кормильни. На задний двор заглянуть девушка не догадалась — помчалась прямиком в замок Яромира обходя людные улицы по пустым переулкам, чтобы двигаться быстрее. Город, в котором она прожила семь лет, был знаком ей и привычен, а вот дар пророчил беду. Несчастная, нездоровая девушка была почти уверена, что поединок уже состоялся, и её мужчины погибли — всё так, как она увидела на дорогах… Или во сне? От близкой же беды, нависшей над ней самой, Рыска отмахнулась, как от назойливой мухи.

 

 

 

— Где она? — рявкнул Альк, подойдя к Яромиру, которого увидел издалека на фоне заката. Сидя на камне, черноволосый воин смотрел в морскую даль. Вернувшись в комнату после тренировки, Альк не нашёл Рыску. Искать её он, разумеется, начал с наиболее вероятного для этого места — с замка её супруга.

 

— В смысле как это — где? Ты же её вчера забрал! — развёл руками ринтарец, обернувшись.

 

— Не придуривайся! — рявкнул саврянин. А через щепку нахмурил брови: дар запоздало подсказал, что хоть Рыска и отправилась в замок, но до него не дошла, и муж её в глаза сегодня не видел.

 

Да уж, город — он город и есть: искать в нём кого-либо трудно. Вроде ведь и шёл её путём, да в последний момент потерял. Вот Саший раздери!

 

— Потерял её, да? — с издёвкой спросил Яромир, словно прочитав мысли саврянина. — Я же говорил, что ей лучше со мной. У меня она никуда не исчезала средь бела дня!

 

— Да, дождалась ночи, — кивнул Альк, тоже нагло ухмыляясь.

 

— Это всё от того, что ты явился — не запылился. Раньше такого не случалось! — Яромир вздохнул. — И откуда тебя принесло? Мы ведь жили душа в душу…

 

— А-а, оно и видно! — в тон ему проговорил Альк, — особенно по тому, что у вас за восемь лет так и не родилось ни одного ребёнка.

 

— Да уж куда как! — широко улыбнулся Яромир, поднимаясь и доставая из ножен мечи, — тебя в помощники ждали!

 

— Тогда поздравляю: дождались! — Альк тоже выхватил клинки — сразу оба и тут же раскрутил их, впервые в жизни, пожалуй, не вызвав ни удивления, ни восхищения: Яромир, как оказалось, тоже так умел.

 

Короткий бой — по сути, демонстрация силы, закончился быстро. Выпустив пар и сообразив, что силы равны, и если не прекратить бессмысленное в данный момент занятие, они лишь устанут, а толку не будет, воины опустили оружие, практически одновременно, не сговариваясь. Мысли обоих были заняты теперь не этим: мужчины беспокоились о Рыске.

 

— Потом отношения выясним, — нахмурившись и не глядя на соперника, произнёс саврянин. — Сначала давай её найдём. Что-то у меня предчувствие нехорошее.

 

— Ладно, — неожиданно легко согласился Яромир, убирая клинки в ножны и разворачиваясь в сторону замка. Он тоже, хотя и без дара, подумал о беде. Да и ничего другого не приходит в такой ситуации на ум. — Пойдём в мой замок. Может, она и вправду там, может, пока меня не было, пришла.

 

— Ты ж не велел её впускать! — напомнил Альк.

 

— Это было вчера, — надменно улыбнулся Яромир, — сегодня я снял запрет.

 

— Это с чего бы вдруг? — не понял белокосый, — вчера нельзя, сегодня можно… Нелогично как-то!

 

— А как иначе? — пожал плечами ринтарец, — ей же надо было куда-то идти, если б я тебя убил!

 

— Перестраховаться решил? — усмехнулся Альк. — Зря. Удачу сглазил.

 

— Чего? — не расслышал чуть впереди идущий Яромир.

 

— Убить сначала надо было, — с усмешкой пояснил Альк.

 

— Не волнуйся: за мной не заржавеет, — пообещал Яромир. — Найдём Рыску, убедимся, что жива-здорова — и продолжим.

 

— Да без вопросов! — бросил в ответ Альк.

 

До ворот замка они шли молча в наползающих сумерках, Яромир чуть впереди, Альк следом за ним.

 

— Нет её здесь… — вздохнул белокосый, когда его соперник постучал в створку ворот.

 

— Откуда ты всё знаешь-то? — раздражённо спросил хозяин замка, — всё дар твой, да?

 

— Он самый, — хмуро ответил саврянин, — Нет её и не было. Хотя кое-что есть…

 

В следующую щепку один из стражников, едва открыв ворота, с поклоном подал своему господину сложенный вчетверо и запечатанный лист бумаги.

 

— Это что? — спросил Яромир.

 

— Вам передали, господин, — развёл руками слуга.

 

— Кто передал?

 

— Не знаю… Не представился. Сказал: передать господину срочно.

 

Яромир взглянул на Алька, словно бы вопросительно. Тот лишь кивнул — читай. Ринтарец махнул слуге, и тот с готовностью поднёс факел, чтобы господину было хоть что-нибудь видно.

 

 

 

«Многоуважаемый родич! — значилось в послании. — Сегодня я имел удовольствие лицезреть твою супругу, свободно гуляющую по городу без слуг и охраны. Я давно искал такую замечательную возможность поближе познакомиться с ней и не мог не воспользоваться оной: пригласил её к себе. Она стеснялась, но я был настойчив, и всё же добился своего. Теперь уважаемая дама у меня в гостях. Где? Вот этого, к сожалению, открыть не могу. Это наш с ней маленький секрет. Но мы очень ждём твоего участия в этом небольшом, но интересном приключении. Я даю тебе на раздумье две недели — думай как следует! По прошествии данного времени я возьму её милый мизинчик и пришлю тебе с посыльным. Дальше, спустя ещё неделю, за ним последует безымянный пальчик, на котором она носит изящное колечко с нашим гербом (Кстати, колечко не пришлю — можешь и не ждать. Его я оставлю на память, ибо оно принадлежало моей матери.) Таким образом, я буду посылать тебе твою супругу по частям, пока ты не образумишься и не исполнишь то, о чём мы давно уже договорились. Кстати, постельные радости твоей жене я также гарантирую: у меня куча друзей, которым она очень и очень приглянулась, да и мне, раз на то пошло, тоже. Но я держу слово: если ты дашь утвердительный ответ на мой вопрос за эти две недели и предпримешь соответственные шаги, с головы её не упадёт ни единого волоса. Если же нет, то она умрёт в жутких мучениях и бесчестье.

 

Итак, условия тебе известны. И я жду. ПОКА жду.

 

До встречи!»

____________________________________________________________________________________

Продолжение https://poembook.ru/poem/2473369