Во тьме

Предыдущая глава https://poembook.ru/poem/2472945-belokosyj-putnik

____________________________________________________________________________________

Весь день она думала лишь о нём, плохо спала ночью. А на следующий день, когда должна была состояться свадьба хозяина замка, вдруг решила: она должна быть красивой! И весёлой. Чтобы он даже подумать не смел, что она до сих пор о нём вспоминает. И потому Рыска смогла успокоиться и проспала до вечера, а потом просто загоняла своих несчастных служанок, заставив изрядно постараться и сделать её такой красивой, чтобы ни у кого в зале малейшего сомнения не осталось, что она счастлива и всем довольна.

 

В итоге, когда Рыска спустилась к гостям, восхищённые взгляды всех присутствующих мужчин принадлежали только ей. Как и завистливые взгляды женщин. Светло-зелёное платье, расшитое драгоценными камнями, открывало сверху нежные плечи и подчёркивало стройную талию. Ожерелье с крупным ромбовидным изумрудом и несколькими камнями поменьше притягивало и то меньше внимания, чем выступающие из декольте полные груди («чтобы все ждали, когда же платье, наконец, свалится»). Волосы, уложенные пышно и высоко, украшали шпильки с такими же камнями, и блеск этих камней отражался в её светлых глазах. Как и предполагал Яромир, своей красотой Рыска затмила даже невесту.

 

— Ты прекрасна! — прошептал он ей на и легонько сжал её руку, решив не отходить этим вечером ни на шаг. А вообще, ему хотелось бы немедленно схватить её, отнести в комнату и взять. Она и так была для него любима и желанна, а уж в таком виде… Словом, справиться с собой Яромиру было очень нелегко, тем более, что близости у них не было уже больше трёх месяцев.

 

Но Рыска посмотрела на мужа и горько вздохнула.

 

— Я знаю, — сказала она. В голосе её была скука, чувство превосходства, надменность, нежелание развивать тему… Что угодно, кроме хоть какого-нибудь намёка на нежность и любовь, и вовсе не мужу предназначалась её красота.

 

Рыска осмотрелась и у дальней стены увидела Алька. Стоя возле стола с угощениями, он смотрел на неё, спокойно попивая вино. Он тоже знал для кого в этот вечер она — такая красивая, и хотя никак этого не выражал и даже запрещал себе о ней думать, отчего-то был рад. Но отвернулся в тот же миг, едва поймав её взгляд.

 

Ничего не прошло и не забылось… Он думал, что смог изгнать воспоминания о ней. Оказалось, что нет. Всё всколыхнулось в один миг. И теперь это было уже навсегда. Особенно это становилось понятно при взгляде на Аделину. Что девочка — его дочь, сомнений у белокосого не возникало. А самым обидным было то, что всё предельно ясно, а сделать, ничего нельзя: они ведь не расставались и не ссорились, никто никого не предавал и не бросал, — вмешались силы извне, и теперь Рыска чужая жена, а дочь считает своим отцом другого человека. Он же не сумел сделать так, как собирался, а потому теперь везде опоздал. Однако цели в итоге всё-таки достиг: убедился, что Рыска жива, что у неё всё хорошо, и она, и малышка под надёжной защитой, а значит, пора навсегда о них забыть и не лезть больше в их жизнь.

 

 

 

***

 

 

 

Музыка звучала почти непрерывно. Муж, которому Рыска бросила за весь вечер лишь пару фраз не самого ласкового содержания, к полуночи с горя напился вина и, пошатываясь, отправился спать. Аделину служанка тоже увела наверх, в комнату уже пару лучин назад, а Рыска всё продолжала делать вид, что ей безумно весело.

 

Сначала она мило болтала с женщинами, умирающими от зависти к её красоте, а потом, когда начались танцы и её наперебой начали приглашать, просто не стала отказываться. Это ведь даже забавно было: именно в этом замке, именно с ним, с белокосым, она танцевала впервые в жизни… И именно с ним теперь не стала бы ни за что! Пусть мелькает среди гостей, сколько ему угодно, пусть стоит там, у колонны, пьёт своё вино и смотрит. С ним она не станет танцевать, даже если он её пригласит. Да что там танцевать — она и разговаривать-то с ним не будет ни за что и никогда!

 

Когда Рыска, решив, что уже достаточно развлеклась и что ни у кого не осталось сомнения в её прекрасном настроении, засобиралась наверх отдыхать, Алька в зале уже не было. Тихо вздохнув, она отказала очередному пьяному кавалеру и заспешила скорее прочь, пока ещё кто-нибудь не прицепился.

 

Спектакль удался. А вот на душе было гаже некуда.

 

Однако стоило ей свернуть в полумрак галереи и пройти пару десятков ступеней вверх, стараясь не наступить на подол платья, кто-то схватил её за руку. Она тихо вскрикнула, оборачиваясь, а потом… Потом увидела его в шаге от себя.

 

— Альк… — прошептала она, как-то внезапно растеряв всё то, что взращивала в себе столько лет: просто вскрикнула испуганно-обрадованной девчонкой и всё.

 

— За что, Рысь? — просто спросил Альк.

 

— Ты о чём? — тут же гордо вскинула она голову, беря себя в руки.

 

— Зачем меня злишь?

 

— А зачем ты меня бросил? — зло выплюнула она, — почему не спас? Как допустил такое? Никак не ожидала от тебя… — глаза наполнились злыми слезами, маска неимоверной гордости исчезла уже без следа, уступив место гримасе боли. Эх, вот именно этого она и боялась — что не выдержит вот в такой момент и разревётся как дура!

 

— Я не смог тебя найти… — проговорил Альк в ответ внезапно севшим голосом, — прости меня за это.

 

А ей и не нужно было никаких объяснений. Она всегда это знала. Просто злиться и обижаться было логичнее. Злость и обида объясняли всё, даже собственное бездействие: ведь не только Альк должен был её искать. Она тоже могла бы попробовать найти его. Но испугалась. Побоялась уйти в никуда без денег с маленьким ребёнком, а потому приняла за истину то, что он сам во всём виноват. Так было проще…

 

Но ни злости, ни обиды на него не было даже и близко. А вот радость была. И когда его губы коснулись её губ, Рыска и не вспомнила, что у неё есть муж и обязательства перед ним. Она чувствовала лишь то, что очень, очень соскучилась. Что ни на щепку не переставала любить этого человека. Что если они снова расстанутся, она умрёт от горя в тот же миг.

 

Так они и стояли на ступенях, в неверном свете чадящих факелов, стояли обнявшись, и не было теперь сил сделать хотя бы шаг прочь друг от друга.

 

— Я буду ждать тебя у того ручья. Помнишь, где это? — тихо говорил Альк над её ухом, крепко прижимая Рыску к себе.

 

— Помню… — тоже тихо ответила она, прижимаясь щекой к его груди. Как же это здорово было — снова услышать стук его сердца…

 

— Придёшь?

 

— Когда? — шептала она, обвивая его руками.

 

— Как можно скорее.

 

— Я не могу…

 

— Не можешь или не хочешь?

 

— Мне страшно. Так же нельзя!.. — Рыска вскинула голову.

 

— Мы просто поговорим. Я обещаю. — Он вздохнул. — Так придёшь?

 

— Приду… Схожу наверх, посмотрю, всё ли в порядке — и приду. — пообещала она, тяжело дыша и словно не веря в то, что делает, отстранилась от него. А потом буквально понеслась вверх по лестнице.

 

В покоях, отведённых для неё и мужа с дочкой, тсарила сонная тишина. Яромир спал, развалившись на всю кровать и порой всхрапывая, и лишь заслышав этот храп, Рыска успокоилась и обратила на него не больше внимания, чем на бревно. Аделина в смежном помещении сопела в своей постельке, свернувшись калачиком. Приставленная к ней служанка дремала, сидя с вязанием в кресле-качалке, а светец на столе догорал — ещё пара щепок, и комната погрузится во мрак. Рыска на цыпочках подошла к кроватке, поцеловала дочь и тихонько удалилась. Хотелось бы, конечно, переодеться, но не стоило: идти ей через зал для гостей, ибо другого пути на улицу она не знает, и в штанах с рубашкой вопросов и подозрений будет не миновать, а потому, лучше уж оставить всё как есть.

 

Бедное сердце рвалось наружу от осознания того, что произошло. Вот сейчас, и лучины не пройдёт, как она сможет увидеть Алька!.. О, Хольга, как же она об этом мечтала! Не думала, что таки доживёт… Но да: она таки увидит его, будет с ним разговаривать, слышать его голос, обнимет, будет целовать — чего ещё можно пожелать в жизни? И что, какое явление или человек вправе этому всему помешать?

 

Больше даже не оглянувшись на мужа, Рыска скользнула в тёмный коридор и поскорее отправилась прочь, ориентируясь на звуки продолжающегося праздника.

 

Ни Аделина, ни дремлющая служанка даже не пошевелились и не почувствовали Рыскино присутствие, а вот Яромир, как только хлопнула дверь, перестал храпеть и сел на кровати. В соседней комнате догорел светец, мгновенно погрузив помещение в окончательный мрак… А ночь перевалила за середину. Но покинутому мужу уж точно было теперь не до сна.

 

Весь вечер он наблюдал за своей женой, и, разумеется, прекрасно видел, на кого она бросает томные взгляды. Сложить два плюс два для такого, как он, труда не составило, и Яромир быстро понял то, кем является этот саврянин, и додумал дальнейшее, в итоге оказавшись недалеко от истины: Рыска не осталась там с ним сразу, а всё же вернулась в комнату проверить, так ли пьян её муж, что не является препятствием для свидания или нет. Что ж, как ни крути, умно с её стороны, хотя и безрезультатно по итогу. Да и вообще, умная она, очень, намного превосходит всех тех женщин, которых ему пришлось узнать. Умная и невероятно красивая. Да вот только не его — и с этим ничего нельзя поделать.

 

Яромир прилёг обратно, закинув за голову руки. Семь долгих лет эта женщина вила из него верёвки, позволяя себе говорить и делать что и когда угодно, абсолютно не считаясь с его мнением. Она допускала его до себя считанное количество раз, всем своим видом выражая, что заниматься с ним любовью ей неинтересно и неприятно, а иногда даже говоря это напрямую. А вот теперь у него появится повод и способ призвать её к порядку — ведь муж же он ей, в самом деле! То, что она собралась сделать, было преступлением по законам страны, и за это полагалась казнь. Но он, как любящий муж, будет великодушен, он её помилует — за её хорошее поведение в дальнейшем… Но сначала пусть она совершит это преступление!

 

 

 

***

 

 

 

Покинуть и замок, и сам город Рыска сумела беспрепятственно. Конечно, стража её видела, но, как она давно знала, эти люди, как и всё остальные слуги, предпочитают не вмешиваться в дела господ, а потому в основном притворяются глухими и слепыми. Они никогда и ничего никому не рассказывают, если их слегка не задобрить — разве что, между собой посплетничают. Она вздохнула, поймав себя на мысли, что ей всё равно: пусть рассказывают и сплетничают, сколько им угодно. Для неё это неважно. Важно лишь то, что предстоит ей в очень скором времени.

 

За пределами города тьма сгустилась настолько, что разглядеть что-то дальше собственного носа не получалось ещё очень долго, пока глаза не привыкли. Это, казалось бы, должно было поколебать её решимость, но Рыска лишь немного постояла у городских ворот, пытаясь сориентироваться в темноте, и лишь только глаза начали понемногу различать очертания холмов и дальних деревьев да улавливать свет неблизких звёзд, отправилась вперёд. Ничего не пугало её: ни какой-то, похожий на волчий, вой, значительно приглушённый расстоянием, ни незнакомая, пыльная и неровная дорога, идти по которой в такое время, да ещё и в изящных туфельках на высоких каблуках было крайне непросто, ни ночная прохлада, от которой так и хотелось обхватить себя руками - ничего. Самым страшным был проступок, который она совершала. Но не совершить его, оставить всё как есть, было ещё страшнее.

 

Альк ждал её у ручья под старым деревом, где она только вчера отдыхала с Аделиной. Рыска почувствовала его присутствие ещё издалека, как раньше… И тогда на миг замерла на месте. Правильно ли она поступает? Зачем пришла? И почему так рада?.. Может быть, не стоит к нему идти? Может, повернуть назад и бежать обратно в замок, жить как раньше?..

 

Ну же, пока ещё не стало слишком поздно — беги без оглядки!..

 

И каждый день, до самой смерти думай и проклинай себя за то, что струсила.

 

Но её замешательство не значило ровным счётом ничего, потому что Альк тоже почувствовал присутствие и мгновенно оказался рядом, обнял Рыску, и она тут же забыла обо всём на свете. Весь мир для неё остался где-то там. Сейчас был только он, и, судорожно вцепившись в него, как в последнюю в своей жизни надежду, обняв так крепко, как только могла, уткнувшись ему в грудь, Рыска разрыдалась, сама не понимая, от радости или от горя плачет. Ей просто не хотелось больше никогда его отпускать. Она чувствовала: стоит это сделать — и он уйдёт навсегда.

 

Альк молча гладил её по голове. Если бы он мог заплакать вместе с ней… Если б мог ей всё рассказать. Рассказать, через что ему пришлось пройти, чтобы получить шанс ещё хоть раз её увидеть… И как это оказалось бесполезным. Она бы поняла… Но он ничего ей не сказал: не в его это было правилах. Как и тогда, много лет назад.

 

— Я думала, ты обо мне забыл… — прошептала Рыска, как только рыдания перестали душить её.

 

— Как я мог тебя забыть? — тихо проговорил он, — я же…

 

— Что?!

 

— Я люблю тебя… — сказал он.

 

Так просто… А он ведь даже в мыслях не мог это произнести. А сейчас как-то само получилось. Да и что ещё это могло быть? Зачем думать о человеке столько лет, зачем искать его, надеяться на случайную встречу, если его не любишь? Только любовью к ней и можно было объяснить то, как он прожил эти годы. И только любовь могла привести его в этот город теперь.

 

— Я тоже тебя люблю, тебя одного… — задыхаясь от счастья, пролепетала Рыска и потянулась к его губам.

 

Она и не верила, когда шла сюда, что они просто поговорят, ибо невозможно просто говорить с тем, кого так долго ждёшь и сильно любишь. Наверное, это и есть любовь — когда тебе всё равно, что о тебе подумают и кто может сюда прийти, что будет потом и как ты за это расплатишься. Когда хочется целовать и целовать того, кого любишь, бесконечно, когда хочется прижаться к нему так крепко, словно хочешь в нём раствориться, когда он нужен как воздух. Когда счастье становится настолько полным, что никакая беда не может его разрушить или хотя бы надломить.

 

— Рысь, ты что делаешь? — спросил Альк, когда она расстегнула его рубашку и запустила туда руки, поглаживая его голую кожу, — думаешь, я железный, что ли?

 

— Знаю, что нет… — выдохнула она, дотрагиваясь губами до его шеи.

 

— А как же твой муж?

 

— Да ты мой муж! — с чувством произнесла она, чуть отстранившись и заглянув ему в глаза, — с тех пор, как я встретила тебя. Ты мой муж… А это так, недоразумение. Он просто оказался поблизости, когда мне было плохо. Воспользовался тем, что я ничего не помнила. А любила я всегда только тебя! Мой единственный… — Рыска встала на ципочки прикоснулась к его губам. — Я люблю тебя, Альк. Мне всё равно, что об этом скажут люди, — прошептала она, — и мой муж, и… та, что может быть, где-то ждёт твоего возвращения…

 

— Таковой на этом свете нет, — признался Альк, и Рыскино лицо озарилось в темноте новой, скрытой от всех радостью: она таки нужна, её за столько лет никем не заменили! Она вся подалась ему навстречу — он смог почувствовать: словно душа к душе… И потому, наверное, что препятствие было изначально надуманным, он тоже решил, что держать себя в руках, когда любимая и желанная женщина так близко нет никакого смысла, и словно оковы упали с его души. Альк стал целовать Рыску страстно и неистово, словно в последний раз. И это было так приятно — просто целовать её!.. Или так трудно развязывать много лет назад завязанный узел? Неважно. Главное, что происходящее было наяву. Главное, что останавливаться не хотелось.

 

Никто не помнил, как был расшнурован корсет на Рыскином платье, куда вообще это платье подевалось — как и вся остальная одежда — и его, и её. И как они оказались на мягком ковре прибрежной травы — тоже стёрлось из памяти… Этот первый раз после такой долгой разлуки был подобен тому наводнению: волна нахлынула так внезапно и так мощно, что затопила всё и сразу, каждый уголок сознания, каждую мышцу тела, весь белый свет и всю жизнь сразу. Не было спасения от этой страсти и не хотелось этого спасения.

____________________________________________________________________________________

Продолжение https://poembook.ru/poem/2472958