Перрон

Перрон качнулся, замер и поплыл,

обрушив на матроса что-то страшное:

"Я, помнится, совсем наивно спрашивал:

"Но наши отношенья не изменятся?"

Она мне говорила: "Жизнь - полынь!

Даст Бог, и будем как-нибудь из месяца

выкраивать по дню, а, может, - по′ два дня".

Я горестно протягивал: "По-лииии-н,

ты всё-таки приди на наши проводы".

 

Она тогда кивнула. Столько лет

мы были неразлучными - и вот тебе!

По радио талдычили про оттепель,

что дико для Москвы: средина марта-то!

Мы всё-таки успели околеть:

"Прорвемся! и не так другие маются!"

Душа моя ещё не стала панцирной.

Как тягостно она смотрела вслед,

зажав безгласный рот сухими пальцами!"