сентябрь

Боюсь пропитаться запахом краски,

выдать себя масляным шлейфом.

Насыщаю глаза,

и ночью под веками

больно до красноты,

синевы,

до смальтовой крошки.

Знаю теперь, что жить надо

в четырех беленых стенах.

Изредка загоняя себя в пятый угол,

чернее,

чем ночь в стогу сена.

 

Не быть мне орфистом.

Краска дороже того, на что

изведу ее сытные сгустки.

Лучше мазать на хлеб,

поглощать без разбору

и полыхнуть изнутри

напоследок.

Повезет дотянуть до утра,

выдохну глории в матовый воздух.

Привиделось,

подумаешь ты спросонок.

А могли навсегда разминуться.

 

***

Будет сентябрь желтый,

зеленый, красный,

ярко зонирован под боевой ковид.

За племенным орехом

заходишь в транспорт

мимо военных кленов минувших битв.

К ели с живой

натянутой паутиной.

Вид из окна стремительный,

волновой.

Мы же платили за свет и тепло,

платили.

Но потемнело.

И кожа теряет зной.

 

***

Дремлет Яцек, малыш,

огненная лиса.

Поседевшим ртом

тянет с ладони сыр.

Если б правду рубил, глядя в твои глаза,

был бы жив? тем более сыт.

Научился ходить между слов,

выискивать сыр тишком,

чистить перья,

в которых растет Крылов,

шевелить Эзоповым языком,

глядя в твои глаза.

Уверять,

я малыш, огненная лиса,

и не думаю ни о чем таком.

 

Можешь спать, жить,

волчат кормить,

в самом деле, что им скучать в лесах.

Как собаки у ног лягут во всю прыть.

И завоют,

глядя в твои глаза.

Проще вылизать шкуру троих волчат,

чем молчать и молчать,

глядя в твои глаза.

Свой-то вечный огонь не успеешь и облизать,

как наступит еще один страшный сад,

гроздь за гроздью потянется

рдяный сад.

Так и будем молчать,

глядя в его глаза.

 

***

Перезимуем, вылепим

горе-снеговика.

Встретим его по имени,

если не по уму.

Будет стареть и бритвами

резаться по щекам.

 

Если нам бабу вылепить,

а мужика к чему.

 

Так и растает олухом

в душу подземных рек.

Смочит

чужое семечко,

мало ли кто плевал.

Выйдет тугим подсолнухом,

где и не говори.

Холодно,

Гавриил. --

Вот тебе, мать, копеечки.