сентябрь
Боюсь пропитаться запахом краски,
выдать себя масляным шлейфом.
Насыщаю глаза,
и ночью под веками
больно до красноты,
синевы,
до смальтовой крошки.
Знаю теперь, что жить надо
в четырех беленых стенах.
Изредка загоняя себя в пятый угол,
чернее,
чем ночь в стогу сена.
Не быть мне орфистом.
Краска дороже того, на что
изведу ее сытные сгустки.
Лучше мазать на хлеб,
поглощать без разбору
и полыхнуть изнутри
напоследок.
Повезет дотянуть до утра,
выдохну глории в матовый воздух.
Привиделось,
подумаешь ты спросонок.
А могли навсегда разминуться.
***
Будет сентябрь желтый,
зеленый, красный,
ярко зонирован под боевой ковид.
За племенным орехом
заходишь в транспорт
мимо военных кленов минувших битв.
К ели с живой
натянутой паутиной.
Вид из окна стремительный,
волновой.
Мы же платили за свет и тепло,
платили.
Но потемнело.
И кожа теряет зной.
***
Дремлет Яцек, малыш,
огненная лиса.
Поседевшим ртом
тянет с ладони сыр.
Если б правду рубил, глядя в твои глаза,
был бы жив? тем более сыт.
Научился ходить между слов,
выискивать сыр тишком,
чистить перья,
в которых растет Крылов,
шевелить Эзоповым языком,
глядя в твои глаза.
Уверять,
я малыш, огненная лиса,
и не думаю ни о чем таком.
Можешь спать, жить,
волчат кормить,
в самом деле, что им скучать в лесах.
Как собаки у ног лягут во всю прыть.
И завоют,
глядя в твои глаза.
Проще вылизать шкуру троих волчат,
чем молчать и молчать,
глядя в твои глаза.
Свой-то вечный огонь не успеешь и облизать,
как наступит еще один страшный сад,
гроздь за гроздью потянется
рдяный сад.
Так и будем молчать,
глядя в его глаза.
***
Перезимуем, вылепим
горе-снеговика.
Встретим его по имени,
если не по уму.
Будет стареть и бритвами
резаться по щекам.
Если нам бабу вылепить,
а мужика к чему.
Так и растает олухом
в душу подземных рек.
Смочит
чужое семечко,
мало ли кто плевал.
Выйдет тугим подсолнухом,
где и не говори.
Холодно,
Гавриил. --
Вот тебе, мать, копеечки.
