На берегу было безлюдно. Тол-Эрессеа привечал всех, кто нуждался в убежище, и не докучал своим подопечным. Чёрная тень на мелком, радужно-белом песке — хоббит, трепетный дух рядом — эльфийка, закутанная в тончайшее белое платье.

Двое разговаривали, вернее — пытались разговаривать. Всё было сказано давным-давно, тишина давила на плечи.

— Как тебе Бессмертные земли? — спросила эльфийка, чтобы сказать хоть что-то.

Хоббит помолчал, подбирая слова. Перед глазами пронеслись зелёные поля Шира, румяные лица родичей — приветливые, простодушные, полные азарта и жизни.

— Здесь красиво, — наконец, ответил он. — Очень красиво и очень спокойно.

— Твоя печаль осталась с тобой, — тихо сказала эльфийка. — Мне жаль, Хранитель. Я надеялась, целебный воздух Амана тебя излечит.

Волна лизнула берег. По песку прошуршал белый шёлк, отражение высокой светловолосой женщины подёрнулось рябью, перемешиваясь и распадаясь на части. Хоббит остался один.

Над морем стелился туман, слоистый и белый как молоко, сквозь туман пробивались золотые солнечные лучи. Как всегда здесь на рассвете. Как в тот день, когда они впервые встретились — задолго до исчезновения Бильбо и Войны Кольца, задолго до встречи в Лотлориэне...

Лазурная вода потемнела, обретая цвет серебра. Из нитей тумана сложился чёлн — светлый, изящный, с лёгким как шёлк парусом и стройной фигурой на борту.

 

 

* * *

 

Всё детство Фродо, его отрочество и юность были неразрывно связаны с Брендивайном. Ребёнком он очень любил играть на берегу широкой, полноводной реки, строя из песка башни или купаясь с приятелями. Позже, когда река унесла жизни его родителей, любовь Фродо к Брендивайну поколебалась, но так и не исчезла. Устав от одиночества или пресытившись обществом сверстников, подросток по-прежнему приходил на берег, ища утешения в неумолчной песне потока. Сверкающие в солнечном свете струи уносили прочь грустные мысли, лепечущая молодыми листьями роща скрывала тайны майар и зелёное платье эльфов. Иногда Фродо навещали отец и мать, Дрого Бэггинс и Примула Брендибак: эхом родных голосов, игрой света и тени они вставали перед ним, как живые, и ему становилось немного легче. Брендивайн не мог вернуть ребёнку того, что невзначай отнял, зато в его силах было утишить скорбь.

Фродо был благодарен. Он не винил реку в несчастье, не стал меньше её любить, просто теперь эта любовь стала другой: вкус горечи в благоухающей чашке мёда, зябкая тень в сияющем солнцем полдне. Утрата не разучила его смеяться и радоваться всему хорошему, что случается в жизни, но сделала задумчивее и серьёзнее. Малыш Фродо повзрослел — и сам не заметил, как.

 

Тринадцать — непростой для любого хоббитёнка возраст. Это время, когда пробуждается ум, когда вызревают склонности и складывается характер. Стояла весна, хмурая и ветреная, а перед ней была долгая, нагоняющая сонную хандру зима — поэтому неудивительно, что Фродо был в смятении и старался улизнуть из дома всякий раз, как только представлялась возможность. Уютный Бренди Холл, помнящий смех его матери, внезапно стал чужим; заботы опекуна, старого Горбадока Брендибака, не хватало, чтобы заполнить образовавшуюся внутри пустоту. Конечно, и полноводному Брендивайну было не по силам такое чудо, зато он позволял вздохнуть полной грудью, успокоиться — и подумать о том, как жить дальше.

«Хорошо бы уехать куда, хоть на время, — с грустью думал Фродо, направляясь к реке. — «Возможно, вернувшись, я смог бы заново полюбить Бренди Холл».

Было раннее утро, серое, сырое, полное мелкого дождя вперемежку с туманом. Снег уже стаял; вода, тёмная и неприветливая, несла на себе прошлогоднюю листву, ветки и мутные льдины. Над рекой стелился туман, размывая границу земли и неба, вдоль берега колыхалась талая крошка — холодная, прозрачная, похожая на битое стекло. Её уровень сильно поднялся по сравнению с тем, что он помнил: Брендивайн вздулся, приняв в себя нападавший за зиму снег, и воды всё прибывало.

«Не случилось бы паводка! — с беспокойством подумал Фродо. — Вернуться, предупредить всех в округе?»

Он собрался, было, бежать, но не успел сделать и шага. Из тумана донёсся нежный, чарующий голос арфы, от которого пятки прикипели к земле, а душа воспарила в высоты, доступные только птицам.

Мелодия крепла, становясь всё ближе и ближе. Туман загустел; серебряные струи ливня заплясали по тёмной стали воды, вплетая свой шелест в песню. А потом сияющая завеса дождя расступилась, и из тумана показался чёлн — лёгкий, ослепительно-белый, украшенный распущенным парусом. На носу стояла закутанная в белое платье фигура, стройная, тонкая, как тростинка; по узким плечам струились волосы цвета чистейшего золота. Руки сжимали дорожную арфу, явно эльфийской работы, пальцы легко скользили по струнам. Моросил дождь, дул резкий, холодный ветер — но женщина этого не замечала, непогода словно обтекала её стороной, не смея даже коснуться.

Чёлн повернул к берегу. Фродо схоронился за колючим кустом, смотря во все глаза.

Вне всяких сомнений, пришелица была эльфийкой, бессмертной и прекрасной. Днище проскрежетало по отмели — и она спорхнула на берег, даже не замочив ног; мёрзлый, засыпанный всякой дрянью песок словно засиял изнутри, едва его коснулась ступня, обутая в золочёную сандалию. Вихрем взметнулись волосы, рукава затрепетали, как крылья — и над рекой разнёсся голос, чистый, глубокий и звучный. Он что-то приказывал, только Фродо никак не мог понять, что; а когда слова смолкли, в переплетённых пальцах эльфийки вспыхнула ослепительная звезда.

Река вздохнула, словно освобождаясь от невыносимого гнёта. Кромка воды разом упала на треть, возвращаясь к привычной отметке.

Словно почуяв его изумление, красавица обернулась. Фродо понял, что куст его не скрывает, даже скала — не помеха для этого взгляда.

— Подойди ко мне, полурослик! — негромко приказала эльфийка, и Фродо безропотно подчинился. Невозможно было отказать этим глазам, этому волшебному голосу, звучавшему слаще арфы.

— Меня зовут Фродо. Фродо Бэггинс, — выдохнул юный хоббит, всецело во власти чар.

— Здравствуй, малыш! — приветствовала его эльфийка. — Ты что гуляешь один?

Улыбнулась краешком губ. Поправила волосы, на пальце блеснуло кольцо — хрустально-переливчатый камень в оправе из серебра. Женщина перехватила взгляд, удивлённо вскинула брови, нахмурилась. В прозрачных глазах вспыхнул свет, холодный и страшный.

Фродо охнул и отступил на шаг. Ему показалось, что эльфийка что-нибудь с ним сделает с помощью своей магии.

Заметив его испуг, женщина понимающе усмехнулась. Заледеневшие черты разгладились, в глазах вновь засияло солнце.

— Не бойся, малыш, — ободряюще улыбнулась она. — Я тебе не трону. На всё воля Эру, ты видел то, что должен был видеть.

— А что это у вас на руке? — спросил Фродо, обмирая от собственной смелости.

— Это волшебное кольцо, Нэнья, оно может управлять силой воды. С его помощью я усмирила реку, теперь Берендуин не выйдет из берегов. Можешь не поднимать тревогу, Ширу уже ничего не грозит. Ты же об этом думал, верно?

— Ну да, — согласился хоббит. — А как вы узнали про реку?

— Мне об этом сказали кольцо и моя магия. А сейчас мы с тобой попрощаемся, юный Фродо: меня ждут другие дела.

— Погодите! — взмолился хоббит. Ему было грустно отпускать частицу чуда, случившегося не с кем-то, а с ним самим. — Скажите хотя бы, как вас зовут!

— Галадриэль, Владычица Лориэна, — светло улыбнулась эльфийка. — Прости, малыш, но теперь мне и правда пора!

Волшебница шагнула на борт, словно перенеслась по воздуху. Зашуршал подсохший песок. Чёлн дрогнул, выправляясь, развернулся носом к волне.

«Лориэн! — вздохнул про себя Фродо, восхищаясь и отчаянно завидуя. — Хотел бы я когда-нибудь побывать в Лориэне!»

— Прощайте! — крикнул он вслед полному ветра парусу. — Счастливого вам пути!

— Не печалься, Фродо! — мягко сказала Владычица, обернувшись на крик. — Мы ещё встретимся, я тебе обещаю.

Чёлн устремился к излучине, постепенно скрываясь в тумане. Растаял высокий борт, парус развеялся белыми клочьями. Даже на песке не осталось следов, словно здесь побывал призрак. Фродо стоял на берегу Брендивайна и растерянно думал: действительно ли он встретил царственную эльфийку или ему всё это привиделось?

Дождь припустил сильнее — обычный весенний дождь, серый и мокрый, без намёка на волшебство. Юный хоббит вздрогнул от холода, мотнул головой, прогоняя ненужные мысли, и со всех ног припустил домой. Впервые за последние месяцы его согревала мысль об огне в камине и обществе старого Горбадока, деда по матери.

Нет, он не полюбил Бренди Холл, как прежде — неистово, нерассуждающе, как место, куда всегда хочется вернуться. Просто всем существом поверил в то, что его ожидает какая-то другая судьба, кроме как коротать свой век сиротой. Эльфийка пообещала ему встречу, а Дети Звёзд никогда не лгут и редко, очень редко ошибаются.

«Галадриэль. Лориэн! — повторил про себя Фродо. — Что ж, я запомню!»

И он вправду запомнил. И никому — совсем никому — так никогда и не рассказал о встрече.

В тот вечер он впервые заснул спокойно, без тревожащих сновидений и слёз по ушедшим родителям. А ещё через восемь лет его усыновил Бильбо Бэггинс, известный всему Ширу богач, чудак и смутьян. По его настоянию Фродо покинул Бакленд и родной Бренди Холл, перебрался на запад, в Хоббитон, и поселился в Бэг-Энде у дядюшки. Слухи не лгали: Бильбо и впрямь был чудак, каких поискать, но именно с ним Фродо во второй раз смог почувствовать, что такое — иметь семью.

Постепенно нашлись стоящие друзья, появились чудесные сказки и страшные тайны. Показалось занятное кольцо — трофей и случайная находка дядюшки Бильбо. В гости захаживали и гномы, и эльфы, появлялся даже настоящий волшебник — Гэндальф Серый...

 

...До грандиозного праздника по случаю сто одиннадцатого дня рождения Бильбо и вступления Фродо в возраст оставалось двенадцать лет. До бегства из Шира и начала Войны Кольца — двадцать девять. Невдалеке мягко сиял Лориэн, пылало гибельное пламя горы Ородруин. Завеса серебряного дождя, так похожего на тот, вешний, скрывала усталое лицо Галадриэль и зелень холмов Благословенной Земли, Валинора.

Всё уже было решено силами, превосходящими и хоббитские, и эльфийские.

Оставалось только ждать предначертанного.

 

 

* * *

 

Всё свершилось, всё вернулось на круги своя. Галадриэль ушла, как и тогда, но звук её шагов ещё долго звучал в ушах Фродо. Вовсе не потому, что шаг бессмертной эльфийки стал тяжелее за прошедшие сотни лет: бывшая Владычица Лориэна ступала так же беззвучно и невесомо, как и в день их первой встречи, просто теперь хоббит слышал её шаги сердцем. Она уходила — и уносила с собой печаль, подобную его собственной.

«Галадриэль тоже осталась прежней!» — обожгло горчащее полынью прозрение.

Стало легче, и вместе с тем — тяжелее. Взгляд устремился за горизонт: может быть, там, за завесой мрака, дождя и охранной эльфийской магии сейчас вырастает любовно обструганный борт и белый как снег парус. Пустые надежды: корабли не приходили в Аваллонэ вот уже добрую сотню лет...

Как там Шир? Как там родня Мерри и Сэма, их внуки и дети?

Ветер перебирал радужные песчинки. Вода мерно дышала рядом. «Все реки, рано или поздно, впадают в море, — внезапно подумал Фродо. — Значит, среди этих бессчётных волн есть и частица моего старого друга, Брендивайна!»

— Покажи мне родные края! — едва слышно попросил он у моря, втайне надеясь, что река детства услышит его — и ответит.

Тихая, прозрачная как адамант вода подёрнулась рябью, волны лизнул туман — и в этом нерукотворном зеркале отразилась яркая зелень полей, разукрашенные хоббичьи норы и широкая река цвета солнца и янтаря, бегущая меж обрывистых берегов.

Брендивайн его помнил.