На грунтовой дороге вдоль реки иногда мелькали люди, бросающие цепкие, но мимолетные взгляды на парочку. Интерес к ней вспыхивал мгновенно и так же мгновенно пропадал, когда прохожие не узнавали своих знакомых ни в парне, ни в девушке.

Они сидели на примятой траве, едва скрывающей сухую серую землю, спиной к дороге. Вокруг росли тонкие колоски «угадай кто – петушок или курочка». Река Ель поблёскивала и рябила так, будто несла тысячи оборванных ивовых веток, ощетинившихся острыми листьями. Быстро несла. Слишком быстро для равнины.

Молчание затягивалось. Сорвав один колосок, молодой человек стал задумчиво водить кисточкой по щеке. Его профиль рисовался исключительно прямыми линиями. Длинные тёмные волосы, перехваченные в хвост, слегка завивались на конце. Коснувшись колоском острого плеча девушки, парень произнёс:

¬– Петушок или курочка?

Она подняла лицо и посмотрела вперёд:

– Мне страшно. Ощущение, что я тебя уже потеряла. Совсем.

– У нас есть ещё время. Но... – он с трудом выговорил следующие слова, – домой я уже не смогу вернуться.

Девушка обняла его, уткнувшись щекой в жестковатую почти стеклянную ткань футболки.

– Мне казалось, что с нами ничего подобного никогда не произойдёт.

– Давай без этого. Всё уже произошло.

Он попытался освободиться, и она разжала руки:

– Ты мне расскажешь, как?..

– Да что рассказывать? Сидели, ели пиццу. Смотрим, по стене перед нами трещина расползается. Прямо между цветами на обоях – ни одного лепестка не задевает. За окном светит солнце, смеётся кто-то. А внутри всё оборвалось – только звон в ушах. Борис на меня глянул так, будто убить готов, развернулся и прямо в открытое окно. Задние лапы только над подоконником сверкнули.

Она схватилась за голову, пропустив сквозь пальцы короткие тёмные пряди:

– И что ты теперь делать собираешься?

Парень поднял лицо вверх, пытаясь что-то рассмотреть в пёрышках облаков на светлом небе.

– В лес пойду. Бориса искать. Не убьёт же он меня? Всё равно идти больше некуда.

– Стас, – сжавшись ещё сильнее и не глядя в его сторону, она спросила, – а ты пока никаких изменений не чувствуешь? Ничего?

Он вздрогнул и опустил голову:

– Нет. Пока нет. Не знаю... Я же теперь думаю об этом постоянно. Ищу симптомы, а когда ищешь что-то такое – всегда находишь.

– Просила бы тебя бороться с этим, но знаю, что ты и так...

Стас ничего не сказал. Да уж... Бороться. Бороться можно с людьми, окружающим миром, с собой, в конце концов. Можно даже бороться с тем, что тебя сильнее, надеясь, что случайно повезёт. Но возможно ли бороться с тем, чего ты не знаешь? Что неожиданно входит в твой дом, становится его частью и начинает медленно разрушать, при этом вытягивая из тебя твой разум. От этого нет лекарств. Это нельзя контролировать. Просто надо быть готовым, что тебя, как человека, в один прекрасный день просто не станет.

– Определюсь с жильём – заберу вещи. И да, Алин… мама уже редко возвращается. Как придёт, скажи, что я на работе или у девушки. Не нужно ей знать.

– Поняла. Хотя мама всегда угадывает, когда я вру.

– А ты попробуй глаза в пол не опускать.

Она грустно улыбнулась и посмотрела на колосок в его руке:

– Курочка.

Он пропустил тонкий стебель между большим и указательным пальцем. В руке остался ровненький пушистый серый хвостик из семян. В ту же секунду они рассыпались. Семена, что упали на его штанину, он спокойно смахнул рукой.

Было страшно.

Продолжение следует