август

***

Косточка, весточка, быль небылица.

Сядем рядком у стены.

Что же над нами бойница,

бойница,

мы не хотели войны.

Досок отесанных,

камешков целых

нежный комок за душой.

Ты меня мучишь за красных и белых.

Мне от тебя хорошо.

Парно, и душно,

и пресс акварельный

легок, далек, осиян.

Сунь улетающий

список расстрельный

облаку в задний карман.

Мало ли,

выпить кого до травинки,

перемолоть в жерновах.

Если б развеять запасы,

растрынькать.

Ветер бросать на слова.

 

***

Будто и нету дома, который прежде,

югенд его бери за любой фасад.

Смотрит одним окном,

опуская вежды,

вcлед на четыре кровли тому назад.

К черной чужой спине

прислонившись мелом,

можешь меня не вспомнить

и не обнять.

В этом сердечном круге и мозжевелом

общая только

стоимость и кровать.

Я тебе все,

что с кожей не отстиралось,

пятна черники, порох,

имбирный мед.

Жжется, поди, наивная нить накала

под потолком

зефирных твоих сирот.

Может, в одну раскидистую отчизну

вместе упали с дерева и куста.

Если б моя земля

не была безвизна

или твоя земля не была пуста.

 

***

Август, Анна, это раны груш,

гниющих во дворе.

Скользкий путь по белу свету -- не прогулка перед сном.

По плодам найдешь калитку, поедим и заживем.

Я не вздумаю стареть, ты не вздумай ни о ком.

Темным запахом дворовым наполняемы на треть,

не доискиваясь смысла, под осиное жулье

разомлеем, изобильны, изобарны, постоянны.

Веришь, Анна?

Я же верю в утешение твое.

Черноруко, белокнижно,

симеоново поди,

ты меня почти не слышишь у отрытого окна.

Я тебя почти не вижу у распахнутой груди.

На руке моей белеет подвесная пелена.

И в глазах моих белеет подвесная пелена.

На тебе, моей, белеет подвесная пелена.

Мне и август будет вечен,

уходи не уходи.

 

***

Пестрый теленок идет, идет,

мостик шатает, глядится в воду.

Нас уже трое.

И мы народ,

переживающий хлеб свободы.

Будем учиться мычать на му

или на мы различать предметы.

Даже не спрашивай, почему

я ухожу от прямых запретов.

 

Густо-зеленое огреби,

простоволосое тронь губами.

Стынут поджарые пироги

меж кукурузными берегами.

Ива коснулась ручной воды.

Нас уже четверо,

в хвост и крону.

Неосторожно крепчай на ты,

не нарушая речных законов.

 

Хлебные наши дела черствы.

Пятый-десятый июньский хрущик

стекол отведает лобовых

и улетает куда погуще.

Для предстояния вшестером

над плодоножкой

и крестоцветом.

Может, на запах не перейдем.

Но одурманим себя за лето.