Юко Кавагути, Александру Смирнову
Всё теперь оказалось иначе
И ценней, чем любая медаль,
Нас, ранимость за лютостью пряча,
Закружил петербургский Февраль.
И – внезапно!- нездешние тени
На холодных камнях мостовой:
Это сакура в розовой пене
Расцвела над студёной Невой.
Снегопад – как ландшафтная драма,
Сел на ветку румяный снегирь…
Как едины здесь дочь Фудзиямы
И могучий тверской богатырь.
Небеса здесь молочны и манки…
Нет магнитнее и горячей
Бесшабашной японской цыганки
Неразгаданно чёрных очей.
Годы мчатся со скоростью звука,
Но на льду, как янтарь в хрустале,
Отражаются Саша и Юко,
Растворённые в том «Феврале»...
