*** (Сердце моё набивается...)

Сердце моё набивается в туески,

продаётся на рынке горстями, с костями, с теми,

кто никуда не денется от тоски.

До поперечной доски, до ближайшей тени

 

перешагай в это лето, садись к веслу.

Зря ты родился в весну – подгребай поближе,

слушай: ты слышишь, как солнце пестрит блесну?

Нет, ты не слышишь, ведя её выше. Вышит

 

в коже узор: пёстро, въедливо – не с руки

перешивать изнанку прозрачным плёсом –

рвётся. Какие мы всё-таки дураки...

Дуры и дураки, даром что взрослые, –

 

па́хнут бензином, солнечным потом, всем,

чем полагается, все, кто не смог услышать.

Время остыло, зачахло, ушло совсем,

наглухо, начисто, nada… Стена, врунишка, –

 

ты состоишь из стен, не из листьев и

прочих фрагментов природы, каких-то бликов,

света на кухне, света в прихожей, слив,

косточек, форточек, сердца и птичьих кликов.

 

Ты состоишь, состоялся, стоишь, и вот –

провожаешь, заслушавшись, лето за поворот.