*** (Сердце моё набивается...)
Сердце моё набивается в туески,
продаётся на рынке горстями, с костями, с теми,
кто никуда не денется от тоски.
До поперечной доски, до ближайшей тени
перешагай в это лето, садись к веслу.
Зря ты родился в весну – подгребай поближе,
слушай: ты слышишь, как солнце пестрит блесну?
Нет, ты не слышишь, ведя её выше. Вышит
в коже узор: пёстро, въедливо – не с руки
перешивать изнанку прозрачным плёсом –
рвётся. Какие мы всё-таки дураки...
Дуры и дураки, даром что взрослые, –
па́хнут бензином, солнечным потом, всем,
чем полагается, все, кто не смог услышать.
Время остыло, зачахло, ушло совсем,
наглухо, начисто, nada… Стена, врунишка, –
ты состоишь из стен, не из листьев и
прочих фрагментов природы, каких-то бликов,
света на кухне, света в прихожей, слив,
косточек, форточек, сердца и птичьих кликов.
Ты состоишь, состоялся, стоишь, и вот –
провожаешь, заслушавшись, лето за поворот.
