Как в той песне

Помнишь, как в той песне: «Скоро осень, за окнами...»

Мы полны парадоксов, восходим истоками

к наболевшему. Ты, пожалуйста, будь потерпевшей,

я сниму показания, выслушаю,

стану для тебя мужчиной ранимым, помешанным

на чувствах, настоящим принцем заморским.

Если нет, то, пожалуйста, пристрели меня

из винтовки отцовской, что в шкафу запылилась.

Или нет, дай сам.

Как Эрнест, без О и «Заткнитесь».

 

Помнишь, как в той песне, где «иные обиды

забывать не умеют сердца». Молодые сердца,

не иначе. Оставайся на́ ночь, поплачем.

До конца до утра досидеть бы.

Моя милая нервость, всегда под ударом,

меняет сласти на плети и ухмыляется так.

О, мне бы стать твоим истерзанным пленником,

молить о пощаде, просить у Господа помощи,

и, если заполнится пропасть, то только слезами,

не вошедшими в фильм.

 

Помнишь, как в той песне, там август потерян,

и лето красным огнём пламенеется,

мне не хватает твоих слов, тебе вина достаточно,

засыпай, чтобы век показался мгновением,

судьбоносным предателем, словом яростным,

молниеносным, знаешь ли.

И какая кому забота, если маешься

С 8 до 6 и не видать маломальской премии.

А потом приходишь к любимому, да?

а он рубится в игры, пьёт пиво, не моет посуду,

и так хочется к черту послать или хотя бы риторически —

«Кто судьи?» —

А судьи кто?

Помнишь, как в той песне? Она уже кончена.

Перемотана сто раз, стёрта в пыль.

Я бы хотел стать твоим идеальным манёвром,

но это всё уже было.

Не спорю — красиво,

но на что-то иное уже не хватает сил.

 

Как в той песне

Июль, 17'18

Слова — Adam Kesher