предыдушая глава: https://poembook.ru/poem/2452777-dimka-%28chast-2%29

Я осталась стоять посредине палаты, боясь пошевелиться. Звенящая призрачная тревога ощущалась в каждом миллиметре пространства. Димка спал глубоким сном. «Удивительно, что крик безумной матери его не потревожил», - подумала я, но, обернувшись, заметила, что малыш не спит. Лежит себе тихо и сосёт большой пальчик. Я подошла к нему, взяла на руки и крепко прижала к груди. Вдруг что-то блеснуло у кровати. «Показалось?» Я поморгала. Нет, не показалось: на полу, в стыке ободранного линолеума, лежала та самая проклятая иголка.

 

Я выглянула в окно в надежде увидеть тётю Галю. На улице было пустынно. Вместе с Димкой выскочила из палаты, сбежала по лестнице вниз. «Вдруг она еще не ушла? Вдруг охрана ее не пустила? - глупые надежды – тёти Гали и след простыл. Санитарка баба Валя, мывшая лестницу, заговорила на местном диалекте. Я всегда с трудом понимала её, поэтому замедлила шаг и прислушалась:

- Ну, чаво ты топчашь мне тута? Ходють и ходють туды-сюды…Иди по краю хоть. Ужан вон кончается, а ты усё с дитём мотаися.

Вместе с Димочкой я вошла в столовую. Девчонки из моей палаты, Вера и Алёнка, рассмеялись во весь голос.

- Ой, мать Тереза, смотрите-ка, - сквозь смех сказала одна.

- Ты как бабка старая с кульком. Может, усыновишь ещё? – проговорила вторая.

- Усыновлю, - буркнула я в ответ и прошла к раздаточной.

Правой рукой взяла свою порцию, села за стол. Димку полулежа пристроила на коленях, обхватив его левой. Сидеть сам он еще не мог. Повариха подозрительно посмотрела на меня.

- А мать-то где? – спросила она ехидно.

- Ей нездоровится, лежит, - неожиданно для себя солгала я. Наспех поев картофельное пюре и оставив на тарелке рыбу (так как кости одной рукой я выбрать не могла), запила свой скромный ужин безвкусным чаем и ушла.

 

Ночевать я осталась с Димкой, не сказав никому, что тётя Галя не придёт. Всю ночь мой мальчик капризничал, просился на руки, отказывался есть. Под утро он наконец уснул, и я прилегла на кровать тёти Гали, не раздевшись и не укрывшись одеялом.

В шесть утра в палату вошла молодая медсестра Вера Игоревна, не включая свет, тихо направилась с градусником к Димке. Я вскочила.

- А ты что тут делаешь?

- Сплю.

- А где мать?

- В душ пошла, - снова соврала я.

- В душ? – переспросила она с недоверием и, взглянув мне прямо в глаза, спросила:

- И давно ее нет?

- Со вчерашнего вечера, - ответила я.

Врать уже было бессмысленно, да и лгунья из меня никудышная. И тут я расплакалась:

- Это я во всё виновата, я потеряла эту проклятую иголку прямо на кровати…

- Какую иголку? – Спросила Вера Игоревна и прижала меня к себе. А я никак не могла успокоиться, будто слёзы эти сдерживались под снежной лавиной несколько лет. Захлебываясь и заикаясь, я пыталась рассказать, что произошло:

- Я вышивала …ресница, эта чёртова ресница попала в глаз… дура я, дура… я бросила всё на кровати…нет бы на стул положить…а потом она пропала…

Вера Игоревна пыталась успокоить меня: обнимала, вытирала слёзы, говорила, что я ни в чём не виновата, потом мягким голосом произнесла:

- Юленька- дружочек мой, у меня смена заканчивается, а мне ещё уколы надо сделать, таблетки раздать. Я передам врачу, что ты здесь, а то будет тебя разыскивать. А тётя Галя вернётся, вот увидишь.

 

Часов в 10 утра пришёл мой лечащий врач Игнат Васильевич. Сначала он осмотрел Димку, затем меня.

- Ну что, красавица, пора домой! - наш доктор всех девочек в отделении называл красавицами. Наверное, имен не запоминал.

- Ты абсолютно здорова. Сейчас попробую связаться с твоей мамой через сельсовет, чтобы приехала за тобой, - радостно произнес он. Но мне было совсем не до радости.

- Как? Вы меня выписываете? Я кашляю. Вот послушайте, Кхи-кха-кха, – попыталась выдавить из себя кашель, - меня нельзя выписывать.

- Ну, не выдумывай, я врач - притворство вижу. Ты что же, домой не хочешь? Новый год уже скоро.

- Хочу. Можно хотя бы завтра меня выписать, пожалуйста, - взмолилась я.

- Не положено здоровым среди больных находиться, - строго сказал врач и поспешил выйти, ничего не спросив про тётю Галю.

 

В палату вошла санитарка баба Валя с ведром и со шваброй. Стала намывать полы да причитать всё с тем же рязанским акцентом. И вроде бы она и со мной разговаривала, а вроде бы и сама с собой. Я так и не поняла:

- И почаму только Бох таких чУдных деток таким заразам даёть? Я вот всю жизню дитя хотела, и замужем была, и хозяйство у нас, и усе дяла…А тут вОна чё - ни мужика, ни хаты, мотаять её, где ни пОподя…эх, не нужён он ей был с самого началу, и иголка твоя не причём, деточка. Не вянИ сябя, это Гхалка твоя известная местная прошмандовка была, есть и будеть. Она и первого дитя свавО давеча бросила, с бывшим мужем живёть он. Уж поди 10 годков ямУ. И ентого бросила, зараза. Не дождёся ты её. Чего ж от ней ждать-то. А иголка так это повод…Была б я сейчас лет на 20 помоложавей, усыновила бы мальчонку. Вот те крест, усыновила бы…

Помыв полы, она вышла и продолжала что-то причитать в коридоре. А я пыталась понять хоть что-то из сказанного. «Прошмандовка…первого дитя – это она про кого, а? Неужели тётя Галя и правда бросила Димку? Не верю. Она же его любит, я видела», - рассуждая, я повторяла про себя обрывки фраз и зацепилась за последнюю: «Усыновила бы…»

 

Продолжение следует https://poembook.ru/poem/2453993-dimka-%28chast-4%29