Тридцать строк и одна
От твоей мне полит корректности все темней.
Заморожены сердца конечности, не жалей!
В деликатности невмешательства — пустота,
Да от буйного мечт помешательства — немота.
Тридцать строк мне тобой были посланы — целый день.
В них ни строчки, о том, как осени надвигается в марте тень.
Ни звоночка, ни тихого голоса,
Ни рассказа о том, когда.
Я опять крашу в черное волосы
И вплетаю в косу года.
Тридцать строк и одна - созерцание,
Отрицание. Только чего?
То ли дерзкие были послания,
То ли робкие взгляды в окно.
Распахни, раствори нараспашку и,
Оглядевшись, сорвись прямо вниз.
Но ты смотришь, как серые голуби
Тарабанят в облезлый карниз.
Все ты смотришь..
И жаль до безумия и тебя, и меня и малЫх.
Я все жду изверженья Везувия,
А ты буришь под лаву слив.
Тридцать строк, в промежутках — молчание.
Cо стаканом у ваших стен.
Сотни в сутках минут — в ожидании,
А в объятиях — нет совсем.
март 2013
Заморожены сердца конечности, не жалей!
В деликатности невмешательства — пустота,
Да от буйного мечт помешательства — немота.
Тридцать строк мне тобой были посланы — целый день.
В них ни строчки, о том, как осени надвигается в марте тень.
Ни звоночка, ни тихого голоса,
Ни рассказа о том, когда.
Я опять крашу в черное волосы
И вплетаю в косу года.
Тридцать строк и одна - созерцание,
Отрицание. Только чего?
То ли дерзкие были послания,
То ли робкие взгляды в окно.
Распахни, раствори нараспашку и,
Оглядевшись, сорвись прямо вниз.
Но ты смотришь, как серые голуби
Тарабанят в облезлый карниз.
Все ты смотришь..
И жаль до безумия и тебя, и меня и малЫх.
Я все жду изверженья Везувия,
А ты буришь под лаву слив.
Тридцать строк, в промежутках — молчание.
Cо стаканом у ваших стен.
Сотни в сутках минут — в ожидании,
А в объятиях — нет совсем.
март 2013
