GÜNTER PRODÖHL

DER MANN, der 47 FRAUEN HEIRATEN WOLLTE.

ГЮНТЕР ПРОДЁЛЬ.

МУЖЧИНА КОТОРЫЙ ХОТЕЛ ЖЕНИТЬСЯ НА 47 ЖЕНЩИНАХ.

Мужчина в, лоснящимся от ежедневной носке, чёрном костюме говорил уже в четвёртый раз: «Пожалуйста, к следующему бракосочетанию, господин директор Гайди и и вы, госпожа директор Гебхардт». В это раз он произнёс это ещё только вполголоса, как будто он хотел предусмотреть, что другие люди в приёмной Берлинского загса внимательно слушают его. Позади него из комнаты обручения раздался тоже в четвёртый раз первый такт: «Возьми же мою руку», и, если заглянуть через полуоткрытую дверь, можно увидеть свежую сирень, украшающую спинку стула, ветреницу, усыпанную кокосовыми ветками, и мерцающий свет свечи, который погружает помещение в таинственный полумрак.

Пожалуйста, может быть, вы возьмёте сперва тех других господ, мой жених придёт немного позже», - говорила тут также в четвёртый раз, примерно сорокапятилетнего возраста дама в тёмно-голубом старомодно сшитом костюме, дёргая свою чёрнобурку. На стуле рядом с ней сидит белобородый старый мужчина в сюртуке, вероятно, её отец и свидетель бракосочетания, смущённо уставившийся в пол.

Секретарша загса скептически осмотрела их, как будто она хотела сказать: «Ну, конечно, жених должен вскоре придёт, ведь здесь только две пары». Затем она закрывает за собой дверь и ставит пластинку с «Так возьми же мою руку», заботливо берёт со спинки стула белу сирень и ветреницу с кокосовой порослью и ложит всё в большой роскошный картонный ящик, который был доставлен с цветочного магазина. Когда секретарша в последний раз открывает дверь, чтобы пригласить госпожу докторшу Гербхардт и господина директора Гайги к заключению брака, комната ожидания оказывается пустой.

На улице женщина с чёрнобуркой утомленно прислонилась к железной решётке. Маленькая вуаль её шапки наполовину закрывает её лицо и мешает проходящим видеть слёзы в её глазах.

В этот самый час, немного высунувшись из купе вагона на железнодорожном вокзале Фридрихштрассе, мужчина средних лет, со смуглым цветом лица, седыми висками и в толстых роговых очках на энергичном лице, готового к отъезду поезда во Франкфурт-на- Майне, поглаживает мясистой рукой, украшенной двумя вдовьими кольцами, дородную нагнувшуюся даму.

«Итак, Марта-деточка, в субботу я возвращусь из Базеля, а в понедельник затем сразу поженимся. Ты знаешь, что нужно всё сделать. Окончательно заверши продажу фирмы, и сразу перечисли деньги на мой лицевой счёт, чтобы перевод был без промедления. Номер ты ведь себе записала, не правда ли, Марта-деточка, 300754, не забудь его». Полный нежности, он ещё раз пожимает ей руку. Во взгляде женщины он читает уныние и одновременно радость, а также вопрос, почему ей в её возрасте должно выпасть ещё столько счастья. Прежде чем её глаза помокрели, она быстро кивнула и сказала: «Езжай, Эрхард, довольно спокойно, я уж здесь всё сделаю».

«До свидания, Марта-деточка, до субботы», -кричит он ей ещё раз и машет рукой, когда поезд трогается, а затем, облегчённо вздохнув, валится на мягкую кушетку купе. После того, как он убедился, что он в купе один, достал из кармана большущий кошелёк с купюрами по 100 и 50 марок, прилежно пересчитал их и снова засунул их в кошелёк. Затем он вытащил блокнот для записи, раскрыл список за фамилией детского врача Элизабет Гебхардт двадцать восемь тысяч. В календаре книжечки, на субботу, он записывает фамилию Марта Шуберт., и ставит рядом с ней многозначительный восклицательный знак. Немного минутами позже, когда поезд останавливается на вокзале Цоо Восточного Берлина, мужчина в роговых очках поспешно берёт свой портфель и выходит из вагона. Медленно он отдаёт на контроль перронный билет, который он приобрёл часом раньше на вокзале Цоо и затем исчезает без большой спешки.

«Так, господин комиссар, теперь я всё рассказала от души», - сказала Марта Шуберт с шумным вздохом барышня Марта Шуберт и посмотрела на лейтенанта Мартенса с печальной улыбкой. «Сейчас вы можете меня высмеять и принять меня за глупую гусыню. Вы также можете меня запереть, ибо я хотела уехать с парнем в Швецию, - мне сейчас безразлично. Мои средства на существование исчезли, моё хозяйство пропало, поэтому меня не может больше волновать ничего. Сперва я хотела открыть газовый кран, и просто сделать развязку, но затем я сказала себе: «Нет, Марта, так просто ты ведь не оставишь это парню». Это она добавила для себя, и обстоятельно, уткнув нос в платочек, высморкалась, чтобы скрыть, что у неё сеова появились слёзы на глазах.

Молодой лейтенант отдела по борьбе с мошенничеством Народной полиции не смеялся, он со своей солидной упитанностью держал себя с высморкавшейся на него хозяйкой ресторана, которая могла быть ему почти матерью, так любезно и искренно, и не принимал её за глупую гусыню; он только покачал головой, а затем сказал очень важно: «Госпожа Шуберт, мы не будем сейчас обсуждать про то, что вы делали всё неверно, это надолго задержит и в дальнейшем нам не поможет. Мы лучше коротко обобщим всё, что произошло, чтобы нам принять необходимые меры. Итак, вы регулярно покупали еженедельный журнал и Западного Берлина «Домашний очаг и мир» и «Свежие новости» из-за многих объявлений о предложении жениться, которые в них содержаться. Вы уже двенадцать лет вдова. Вы носились с мыслью снова выйти замуж. В «Свежих новостях» было объявление: «Швейцарский крупный промышленник, который постоянно профессионально занимается предпринимательством в Восточной и Западной Германии, ищет для своего родительского очага в Базеле солидную немецкую женщину в возрасте от сорока до сорока пяти лет, которая может стать ему любящей жизненной подругой» Материальное обстоятельство – дело второстепенное, решающие значение имеет симпатия. Но при случае, представляет возможность выгодно вложить капитал. Вы в представленном журналом нашли свой интерес. Вы написали ему, и таким способом познакомились с так называемым директором Эберхардом Гайги, владельцем швейцарской фирмы в Базеле, Это, значит, только письменно. Гайги уже во втором письме сообщил вам, чтобы вы прислали ему фотокарточку и описали бы свой симпатичный род; и он бы был рад, если бы он смог бы со свой стороны помочь одной восточно-немецкой женщине сделать ей беззаботную счастливую жизнь. Затем в течении дальнейшей переписке вы сообщили ему о своих экономических возможностях. После чего Гайги вам посоветовал продать ваш трактир и весь ваш текущий капитал перечислить на его личный счёт берлинской сберегательной кассе, чтобы он мог попутно произвести расчетный договор с немецким банком без потери обменного курса и,как он писал, перевести его в Швейцарию. Это вы затем и сделали за несколько недель перед назначенной женитьбой. Вы не имели какого-либо подозрения; Гайги при вашем личном знакомстве предъявил вам швейцарский паспорт, и вы сами проводили его к поезду, на котором он отправился в Базель. И, наконец, он выписал вам чек швейцарского банка. Как высока была сумма, госпожа Шуберт?»

С опущенной головой хозяйка трактира пробормотала: «Восемь тысяч я получила за кабак, и немного больше четырёх тысяч я себе сэкономила. Точно было двенадцать тысяч сто семнадцать марок». Мартенс записал это себе и затем продолжил: « Затем при бракосочетании Гайги обманул вас, и с тех пор бесследно исчез. Деньги он, между прочим, давным-давно забрал, а чек швейцарского банка не обеспечен валютой» Он уже хотел закончить допрос, но тут госпожа Шуберт достаёт обстоятельно из своей сумочки письмо и протягивает его лейтенанту. Полный удивления, он прочитал: «Кредитный банк Базеля. На ваше письмо мы сообщаем вам, что на названный чек наложен запрет. Чековая книжка, из которой он был взят, была выкрадена из машины у знакомого владельца вначале этого года при посещении восточнонемецкого торгового ведомства в Берлине. К объяснению этого происшествия мы просим вас, сообщить, как вам удалось завладеть чеком. Точно также мы советуем вам обратиться в местное ведомство полиции».

Мартенс отказался от дальнейшего чтения обычных ничего незначащих, пустых фраз, и вежливо сказал владелице трактира. «Что же вы, госпожа Шуберт, только сейчас это обнаружили?. Это ведь важнейшее основание, которое мы ищем в этот момент». Затем он добавил: «Дайте побыстрее мне ещё описание личности Гайги, так как он, пожалуй, никогда не давал свою фотографию».

Едва хозяйка трактира после окончания допроса покинула комнату лейтенанта, как тут лейтенант Мартенс заставил криминально-полицейский аппарат расследования работать на всю катушку.

Телеграммы пошли во все округа народной полиции ГДР. « Просим сообщить: существуют ли заявления против так называемого директора Эберхарда Гайги по поводу обманчивого обещания вступить в брак». В сопоставимых преступлениях указывалось: заявления о всех подобающих на следующие описания личности, которые в последний год по поводу обманчивого обещания в ступить в брак на бросающиеся в глазах личности в возрасте между сорока и шестьюдесятью годами».

Наконец через компетентные места при всех органах внешней торговли ГДР Мертенс навёл справки об упомянутых швейцарским банком о покражах чековых книг швейцарских промышленников доктором Гайги. Следующим днём, прибывшие донесения, приводят первые следы.

В середине января упомянутый швейцарский коммерсант при беседе с работником «DIA Chemie» упомянул, что у него пропал портфель с паспортом, чековой книжкой и бумажником. Он высказал предложение, что его портфель мог быть украден из его машины, которую он припарковал возле дома незапертой. Когда после этого вахтёр Артур Финке, который из кабины, своего рабочего места, мог наблюдать, был опрошен, заметил ли он что-нибудь подозрительное, он путался в своих противоречиях и, очевидно, смущался. При проверки его трудовой книжке выявилось, что Финке был судим за мошенничество, и был нанят с испытанием. Но, несмотря на значительный факт подозрения его в краже портфеля, к нему невозможно было придраться. По желанию швейцарского коммерсанта дело о дальнейшем расследовании было отложено. Вахтёр Финке затем после нескольких недель после этого сам оставил своё место.

Артур Финке! Мертенс схватил скоросшиватель, в который он заносил донесения о совместимости преступлений. Список всех , накануне поступивших личных дел по выявлению обманщиков при бракосочетании привёл к четвёртой позиции:»Артур Финке, родился двадцать девятого мая тысяча девятьсот десятого года; судился за обман при бракосочетании на восемь месяцев тюремного заключения. В последнее время проживает: Берлин, улица Иммануилкирхе, задний подъезд, две лестницы влево».

Спустя десять минут лейтенант Мертенс и его коллега Хинце явились в дом Иммануилкирхе. Они бросили короткий взгляд на таблички с фамилиями «Вютнер» и «Финке», а затем энергично постучали. Угрюмая женщина, которая вытирала руки о свой фартук, широко приоткрыла дверь. «Господина Финке нет, он больше здесь не живёт. Он в феврале уехал на Запад. С моими последними марками из комода».

Проходит месяц за месяцем. Хозяйка трактира вновь и новь заходит к лейтенанту Мертенсу и снова, и снова вынуждена довольствоваться от него обнадёживанием. « У нас его ещё нет, госпожа Шуберт. Но розыск за ним разослан. Он разыскивается тайно. Только пока он скрывается на Западе, мы не можем поймать его. Западные органы полиции поддерживают нас, к сожалению, не так, как бы нам этого желаем». Конце июля, когда ни лейтенант, ни хозяйка трактира не полагали на появление доктора Гайги в ГДР, пришла телеграмма из Ростокского округа народной полиции.

В списке разыскиваемых лиц Артур Финке записано, он же Эберхард Гайги, вероятно, пребывает в Банзине, на Балтийском море. По сообщению участкового инспектора в Базине, на месте он разговаривал о том, что владелица пансионата Герда Брикманн вскоре хочет выйти замуж за швейцарского промышленника доктора Гайги. Её возлюбленный уже должен пребывать у неё, но по нашему определению ещё не прописан. Возражение участкового госпоже Брикманн по поводу приюта непрописанной личности было ей отклонено. Госпожа Брикманн опровергла, сто некая непрописанная личность пребывает в её пансионате. Участковый не мог установить наличие упомянутой персоны».

Мертенс повелительно ответил: !За пансионатом госпожи Б. незаметно наблюдать. При появлении Гайге, он же Финке, тотчас арестовать. Исполнение ждём сегодня ночью. «VP Präsidium“, Берлин, Мутенс, лейтенант“

Затем он сказал своей секретарше: «Наконец-то приятная командировка на Балтийское море».

«Откройте. Уголовная полиция». В третий раз стучит Мертенс в дерь комнаты, на которой висит табличка «Частная квартира». При этом он вытягивает шею, так как частная комната находится прямо под крышей маленького, похожего на виллу, здания. Позади него на очень крутой спиралевидной лестнице стоят двое, одетых в униформу народной полиции, местных полицейских. Сам дом окружён командой пограничной полиции. Наконец слышится шарканье туфель, и затем заспанный женский голос: « Я уже иду, я уже иду. Что случилось?»

Женщина приблизительно пятидесяти лет, с бесчисленными кудрявыми завитушками в волосах и в заботливо, хотя и наспех, одетом купальном халате, открывает с опаской дверь. Лампа под потолком издаёт мрачный свет на коридор. «Уголовная полиция», - ещё раз говорит Мертенс и протягивает личный опознавательный знак. «У вас живёт господин Эберхард Гайги или Артур Финке? Женщина по-прежнему подёргивает плечами и говорит: «Нет, как так он должен у меня проживать?» «Тогда мы вынуждены обыскать вашу квартиру», - говорит Мертенс.

Пока женщина растерянно смотрит, Мертенс оглядывается на обе, открыто стоящие, двери, соединённых помещений. Однако он нигде не обнаруживает основания для присутствия второй персоны. В спальне только одна расстеленная кровать, а вторая заботливо застелена плюшевым покрывалом. Он уже хотел дать указание обыскать также остальные комнаты дома, когда его взгляд падает на старинный ночной стол, который стоит около нерастеленной кровати. На доске между выдвижным ящиком стола и нижнем отделением для обуви он видит стакан с зубными протезами в нём.

Он поворачивается к кровати, высоко поднимает изношенное одеяло и просовывает руку между простынёй и одеялом кровати. Он чувствует кончик нрса, который очутился у него между пальцами. Моментально Мертенс стягивает одеяло с кровати вместе с плюшевым покрывалом.

Это представляется ему как картины весёлого фильма. Растянувшись во всю длину, с закрытыми глазами там лежал мужчина в пробкового вида высоко подтянутых, длинных кальсонах и в скомканной верхней рубашке. Ботинки и чулки были на нём, а остатки одежды он держит в левой руке, крепко прижав к телу. Полная причудливости картина предстаёт: с мужчины при быстром стаскивании одеяла на лицо сползал парик. Правой рукой, которую он спрятал за спину, он держал записную книжку и, судорожно обхватив, швейцарский паспорт.

В то время мужчина, словно палка и с закрытыми глазами, всё ещё лежит в кровати, как будто он так мог бы наилучше избежать своей судьбы, лейтенант подвергает документы тщательному экзамену.

Гораздо интереснее была записная книжка., в которой находился длинный список с женскими фамилиями, и позади него были помечены денежные сумы, которые колебались между пятьюстами немецких марок и и двадцатью восьмю тысячами немецких марками. В конце списка добавлено: сорок пятая, Элизабет Гебхард, детский врач, двадцать восемь тысяч немецких марок; сорок шестая, Марта Шуберт, владелица трактира, двадцать тысяч сто семьдесят немецких марок; сорок седьмая Герда Брикманн, владелица гостиницы, - сумма здесь ещё отсутствовала.

«Госпожа Брикманн,, вы дадите мне объяснение тому, что это всё значит?» - спросил лейтенант Мертенс, повернувшись к хозяйки пансионата. Заламывая руки перед лицом, она заголосила: «Я ведь того всего не знала. Он сказал мне, что не мог бы прописаться как швейцарец, Его бы арестовали, как шпиона, а затем, когда прибыла полиция, я его, просто, спрятала, так как мы хотели ведь послезавтра пожениться, и уже всё урегулировали с деньгами».

«Гм», - хмыкнул Мертенс. Ну, теперь ещё раз посмотрите на своего неудавшегося супруга, пока мы его арестуем. Так выглядит мужчина, за которого хотели выйти замуж сорок семь женщин». ПЕРЕВОД ВАЛЬДЕМАРУСА.